Я хочу научиться летать

      Каждый день происходит одно и то же – к нему приходят девушки в белых халатах и спрашивают, чего бы он хотел сегодня. Он смеется и шутит: - Я хотел бы научиться летать.       И каждый день новая медсестра улыбалась и отшучивалась, мол, научитесь еще. Хоспис, седьмая палата. Кроме него тут еще трое. Врачи говорят, что так меньше ощущается боль от потери – когда людей много. Какой черт меньше… На прошлой неделе отсюда вывезли мужчину сорока лет и, конечно, было ужасно грустно.       Он лежал тут две недели. Саркома. Вылечить не удалось, обращение было слишком поздним. И вот он медленно гаснет здесь, в этом заведении для ходячих трупов. Рейвен приходит к нему каждый день. Он сам попросился сюда, не хотел, чтобы она видела его смерть. - Здравствуй, Чарльз, – его красавица-сестра всегда улыбалась, и только Чарльз читал ее, как открытую книгу. Рейвен, конечно, выплакала все глаза. И как бы Ксавьер не говорил, что все победит и выживет, оба они знали, что все скоро закончится.       В последнюю неделю к Чарльзу стал приходить врач – высокий мужчина, статный. Истинный ариец – их сразу видно. Улыбается, ведет с ним разные беседы и ровно до тех пор, пока не появляется Рейвен. Когда в палату входит сестра, врач волшебным образом испаряется.       Медсестры сказали Даркхолм, что так бывает перед смертью – галлюцинации, мозг умирает. Чарльзу, этому великолепному профессору генетики осталось жить меньше недели.

***

- Здравствуй, Чарльз. – Его звали Эрик. И теперь он приходил чаще, и сидел рядом с кроватью дольше. Ксавьер улыбнулся бледными губами: - Добрый… День? Сейчас день, верно?       Леншерр кивает и вновь улыбается. Его улыбка очень напоминает акулью. Вот только вряд ли врач был хищником. Зла Чарльзу он точно не желал. - Верно. Я знаю, как тебе надоел этот вопрос, но все же – чего бы ты хотел сегодня?       Надоел? Да в печенках уже сидит этот вопрос. Хочется, чтобы мучения кончились, ведь даже сильные обезболивающие, основанные на наркотиках, не помогают. Это страшно, это больно. - Я хочу научиться летать, – с каждым днем фраза эта звучит все уверенней, а приближение конца ощущается все явственней.       В отличие от остальных, Эрик не воспринимает это как шутку. Он склоняет голову набок, сцепив руки на колене в замок. - Всему свое время, дорогой друг, всему свое время. Как ты думаешь, какое время суток было бы приемлемо для тебя? Что бы ты хотел увидеть в полете?       Сначала Чарльз удивился. Что за странные вопросы? Человек ведь не может летать. Только с помощью каких-то приспособлений. Параплан, например, или что-то подобное. Кажется, была такая легенда, о мужчине и его сыне. Икар, кажется. Он поднялся слишком высоко, крылья его оплавились и парень упал в синие воды океана. Суть повести в том, что нельзя быть столь самоуверенным. И опять же – они пользовались самодельными крыльями, чтобы взлететь. Неужели Леншерр построит что-то специально для Чарльза?       Но Эрик все еще ждал ответа с таким интересом, будто они обсуждают теорию черных дыр. Странный врач, слишком странный. - Я хотел бы полететь так высоко, как только можно, и увидеть закат. Кажется, этот ответ удовлетворил молодого врача. Он улыбнулся и поднялся на ноги, услышав звук шагов по коридору. - Великолепное пожелание, друг мой. Среда тебя устроит?       Чарльз нервно и слабо рассмеялся. Разговор заходил все дальше и все больше пугал умирающего профессора. - Устроит. Говорят, в среду будет безоблачное небо. Эрик кивнул и вышел. Нет, не вышел. Растворился в воздухе. А в палату вошла Рейвен. Ей сообщили, что осталось немного…

***

      Последние три дня прошли для Чарльза, как в тумане. Люди, лица, все смешалось. Он уже не понимал, когда просыпается, а когда засыпает. Боль была почти постоянной. Кажется, рядом каждую секунду была Рейвен – держала его худую, бледную руку. Она говорила. Что-то она говорила… Ксавьер правда пытался разобрать хоть слово – не получалось.       На исходе третьего дня Чарльз отчетливо услышал добрый, мягкий голос немца. Его силуэт над кроватью был четче остальных. - Добрый вечер, друг мой. Нам пора лететь. Среда, закат. Все, как ты и просил.       Больше полеты не казались бредом. Чарльз частенько как будто улетал – настолько он уставал от боли и настолько сильными были галлюцинации погибающего сознания.       Его сил хватило только на то, чтобы кивнуть. Последнее, что он увидел это улыбающееся лицо Эрика Леншерра и что-то белое, появляющееся за его спиной.

***

- Чарльз Фрэнсис Ксавьер. Время смерти – двадцать часов сорок четыре минуты.