Двадцать одно

я накрыла тебя полотном белёсым и тянула недолго, притаив свой дух, выводя плотной краской очертания носа, я тебя красивей рисовала, мой друг. все ресницы – лишь белой-пребелой гуашью. все пробелы – убрала, залила добром. заменила цинизм я мудром черепашьим, начеркала в груди я все чувства крестом. я накрыла тебя полотном – лишь надеждой, что когда-то ты будешь взаправду таким. крылья ангела я рисовала одеждой, но вот только забыла, что ливней лихим пропадёт моя краска. смешная отмазка. когда дождь полыхнул, мои краски слились в одну чёрную, вязкую, громкую слабость. я забыла, что ты не красавец. и кисть потеряла контроль. я не чувствую радость, глядя в это лицо, непривычное мне. оно словно типичная чья-то печать. я могла бы сказать, как противно быть «вне», но пока что могу лишь надрывно кричать.