В груди

В груди будто бы стало тяжелее, сердце колотилось так, словно действительно ударялось о стенки грудной клетки, нестерпимо рвалось наружу, а жар от всего этого безумного танца наполнял каждую клеточку тела. Принуждая. Заставляя подчиняться и слушать. Волосы прилипли к напряженно выгнутой и наполовину обнаженной спине, пальцы нервно сжимали и почти с корнем вырывали траву. Дзио в немом ожидании слегка закусила губу, но как только один палец по влаге ее плотно сжатого лона на одну фалангу проник внутрь, она не смогла сдержать хриплого стона, выдающего ее желание с головой. Сердце забилось еще быстрее, ресницы трепетно опустились, и она только и смогла, что двинуть бедрами навстречу. Но ничего не получила. Хэйтем слишком крепко держал ее талию, пока его горячие сухие губы медленно рисовали на ее спине узоры. Прихватывали лопатку, а в тех местах, где когда-то были страшные раны, она могла почувствовать его язык. Его тяжелое, но еще ровное дыхание она ощущала и на затылке, а как только палец стал неумолимо погружаться в нее, заставляя выгибаться, он переходил на ее плечи и спину, а кожа покрывалась мурашками вслед за его лаской. Ее била сладкая дрожь, до боли хотелось большего, но стоило ей только дернуться, как ее волосы тут же сжимали те самые пальцы, что минуту назад еле ощутимо, почти невесомо оглаживали изгиб ее бедер. Будто это и не человек вовсе, а трава или ветер — природа, принимавшая ее, свою воинственную и неукротимую дочь, в самое свое горячее и вольное сердце. И эти же пальцы уже наматывали ее темные волосы на кулак, попутно смахивая всю листву и травинки, что успели туда попасть. Поднимали ее голову, вырывая из ее горла протестующий и одновременно просящий всхлип, и Дзио, пользуясь ситуацией, подавалась бедрами, принимая в свою теплую и тесную влагу второй палец, оба до упора. Хитро улыбалась, слушая, как сбивалось дыхание. Когда вторая рука все же отпускала ее волосы, гладила затылок, будто бы Хэйтем извинялся перед ней за то, что сжимал порой их слишком немилостиво, она закрывала глаза и откидывала голову, подставляясь под ласковые движения. Которыми он скользил по ее шее, дотрагивался до раскрасневшихся и опухших губ, и после, пользуясь ее секундной слабостью, вынимал пальцы из ее разгоряченного лона и размазывал по мягким складкам влагу. Зачем он каждый раз так ее изводит? Уводит подальше, крепко сжимает талию или переминает в ладони ее грудь, нетерпеливо целует в губы или ведет своими по ее уху, а потом вот так вот ставит почти без одежды на землю. Не дает развернуться к себе, удерживает и дает волю рукам, надавливает на ее поясницу и заставляет постыдно выгибаться и раскрываться перед ним. Дзио уже пыталась повернуться и увидеть выражение его лица в такие моменты, его сияющие серебром глаза, но он никогда не позволял этого делать. И ей ничего не оставалось, кроме как отдаваться ему, пока он пользовался ее слабостью, не давая сразу того, чего им, безусловно, хотелось обоим. Порой казалось, что в эти пару минут могла пройти целая вечность, пока она не вздрагивала от того, что бедром ощущала его напряженный и явно обделенный лаской член. Хэйтем притягивал ее к себе, наваливался сверху и прихватывал губами мочку, убирал с затылка ее волосы. Его дрожащее горячее дыхание касалось ее уха, но когда он, сбивчиво зашептав что-то, одновременно с тем направляя себя, уже нетерпеливо толкался в нее горячее и жаждущее нутро, в груди, казалось, распустилась сотня цветов. Вот он уже начинает плавно двигаться, заставляя ее жаться ближе к земле, довольно стонать, а Дзио все еще не может выкинуть из головы его слова, сказанные совсем недавно. Со сладким трепетом она вновь и вновь прокручивает в мыслях его просьбу, его дрожащий тон будто бы до сих пор ласкает ее слух и она с улыбкой, по слову за каждое движение, но отчетливо, с переполняющей ее в этот момент любовью, произносит, зная, как он надеется на этот ответ: «Д-да…» Она чувствует щекой сырую землю. Но в этот момент ничто не охладит пожара, охватившего все ее естество. «Да, Хэй-т-тем, я…» Чувствует, как он накрывает ее ладонь своей и слышит, как из его груди доносится первый тяжелый стон. Он опять проводит рукой по ее шее, затем быстро и чувственно целует, толкнувшись в этот раз наиболее сильно. Сердце пропускает удар. «…я подарю тебе сына.»