Unnie, pls

Впервые Хончоль видит её на каком-то из общих концертов и думает, если честно, что это чья-то девушка, которую по знакомству провели за сцену. Девушка, которая в своих очках выглядит совсем как приличная студенточка, несмотря на супримовскую толстовку и мешковатые шорты, перекидывается шутками с Ночаном и Сиджеммом, который очень смешно злится, когда его подкалывают. Хончоль лениво следит за ними, прогоняя в голове текст собственного трека, и как-то упускает тот момент, когда совсем рядом орут что-то про Джаст Мьюзик, и мимо шумно проносится Свингс, появившийся словно из ниоткуда. Ночан ободряюще хлопает Сиджемма по плечу, девушка гладит его по голове, а потом Свингс говорит что-то им троим, и вся компания уходит в сторону сцены. – Что? – сама у себя спрашивает Хончоль, глядя им вслед. – Разговариваешь с собой? – вкрадчиво спрашивает Икчже совсем рядом. – Тебя это смущает, оппа? Вместо ответа Икчже ржет, хлопая ладонью по стене – это обращение от Хончоль до сих пор его дико веселит, и оба они считают это чем-то вроде шутки. – Скажи мне лучше, кто там сейчас был с Ночаном и Сиджеммом из Джаст Мьюзик? – Ты про кого? – Икчже явно недоумевает, и вместо ответа Хончоль тащит его к выходу на сцену, откуда уже слышно раскатистое «Are you ready?!» Свингса. – Вон там, смотри, девчонка в толстовке, – для наглядности Хончоль даже пальцем тыкает. – А, ты про Гирибой, что ли? Вы ещё не знакомы? Хончоль на вопрос не отвечает, а, покусывая рассеянно ноготь на указательном пальце, смотрит на сцену, где милая приличная студенточка, оказавшаяся Гирибой, зачитывает свою партию в начавшемся треке. Видно, что эмоции захлестывают её с головой – Гирибой подпрыгивает на месте в такт биту, отчаянно жестикулируя; засмотревшись, Хончоль упускает тот момент, когда обкусывает ноготь до конца. Джаст Мьюзик тем временем поливают зал из водяных пистолетиков, разгоряченный Сиджемм стаскивает с себя майку, откидывая её куда-то в сторону, и Хончоль думает, что ему, кажется, физически неуютно находиться на сцене одетым, и тихо фыркает. – Эй, Хончора, – тыкает её в спину всё тот же Икчже, – хватит залипать, там Тэгюн нас зовёт. Хончоль бросает последний взгляд на сцену – Гирибой и Васко увлеченно поливают друг друга водой – и уходит следом за Икчже. В следующий раз они встречаются уже на афтепати. Гирибой подходит к ней сама; глаза за стеклами очков блестят от выпитого, волосы всклокочены, как у безумного ученого, а на губах блуждает бессмысленная улыбка. – Иллевн-оппа сказал, что ты меня не знаешь, – говорит она, с легкостью перекрикивая музыку, и в первую секунду Хончоль думает, что упомянутый оппа – трепло, о чем Гирибой и сообщает. Та смеется и кивает – мол, то ещё. Дальнейший их разговор из памяти Хончоль выпадает почти весь, кроме, разве что, короткого «Меня зовут Шиён, а иногда – Гирибой», и следующее осмысленное воспоминание – как они вдвоем курят на улице. Хончоль для собственной устойчивости подпирает стену плечом, а Шиён рядом быстро рассказывает что-то, отчаянно жестикулируя рукой с зажатой в пальцах сигаретой. Хончоль слушает её вполуха, щелкает зажигалкой и все больше и больше понимает, что Шиён – она клёвая, в общем-то. Наутро Хончоль обнаруживает в списке контактов новый номер, подписанный «Гири-онни», и понимает, что знакомство удалось. Шиён, кажется, забывает людей так же легко, как с ними и знакомится, потому что не пишет и не звонит совсем, хотя зачем-то обещала, но Хончоль не уверена до конца, что не выдает желаемое за действительное. К номеру Шиён в смартфоне Хончоль прикреплена смазанная фотография, с которой Гирибой улыбается совершенно довольно и показывает в камеру средний палец. Хончоль думает, что обычно не фотографирует случайных знакомых, и тем более не привязывает фото к контакту, но Шиён по-прежнему смотрит на неё с экрана, а потом её номер теряется где-то в самом конце журнала вызовов. Тот вечер Хончоль практически забывает, заменяя его новыми знакомыми и очередными афтепати, но обновлений в телефонной книге так и не появляется, а последним снимком в альбоме камеры остаются ноги Шиён, обтянутые сползшими почти до колен полосатыми гольфами. Хончоль не помнит, когда и зачем фотографировала острые худые коленки Гирибой, но это фото отчего-то очень смущает. Когда Хончоль впервые получает от Шиён сообщение, она думает, что та явно ошиблась номером, потому что Шиён, о существовании которой напоминает только пара треков в плеере, сохранённый номер телефона и несколько фотографий, пишет короткое «покури со мной». Хончоль смотрит на экран, прищурив один глаз, и хочет было спросить, не перепутала ли что Гирибой, как телефон в руке снова вибрирует, высвечивая «да-да, ты». Хончоль недоумённо хмыкает, ерошит волосы на затылке и думает о том, что Шиён – странная, потому что ни «привет», ни «помнишь меня?», ни «как у тебя дела?», а просто «покури со мной». Но Хончоль почему-то слушается, медленно стягивает с себя одеяло, прикрывает плотнее дверь в свою комнату и подходит к окну, доставая сигарету из смятой пачки. На улице далеко за полночь, и тишину нарушает только шелест опавших листьев по влажному асфальту и щелчок собственной зажигалки. Хончоль затягивается, прикрывает глаза и выпускает в окно дым тонкой струйкой. «Курю» Сообщение она набирает, почти не глядя, рассматривает асфальт под окном и чуть ли не роняет сигарету ещё до того, как ей приходит ответ. Потому что на Шиён – тёмная парка, которая большая ей на пару размеров, и, судя по голым ногам, очередные шорты. Потому что Шиён стоит внизу, почти напротив, и смотрит наверх и куда-то влево, медленно скользит взглядом по этажам-окнам, замечает наконец Хончоль, улыбается и вскидывает руку с зажатой между пальцами сигаретой в приветственном жесте. Хончоль глупо улыбается в ответ и чешет кончиком пальца нос, рассматривая переминающуюся с ноги на ногу явно замёрзшую Шиён. «Оппа твой – точно трепло» Хончоль фыркает, представляя, как Шиён выпрашивает у Икчже её адрес (хотя выпрашивает – вряд ли подходящее определение), но с Шиён соглашается всё равно. Они молча курят, улыбаясь друг другу, и Шиён внизу смеётся, прикрывая рот рукой. Хончоль не предлагает зайти – родители дома, и это всё ещё странно, приглашать в дом незнакомого почти человека – и не спрашивает, что Гирибой забыла под её окнами во втором часу ночи. Шиён же ничего не объясняет и не рассказывает, только тушит окурок об асфальт носом ботинка, весело машет рукой на прощание, накидывает на голову капюшон и уходит, не оборачиваясь. Когда Хончоль почти уже засыпает, Шиён пишет «спасибо», а еще спрашивает, как она записана в телефоне Хончоль, и на ответ «Гири-онни» присылает странный набор смайликов, глубинный смысл которого Хончоль понять не в силах. Она думает, что Шиён точно какая-то ненормальная, но это, в общем-то, всё еще очень клёво. Момент, когда именно Шиён так прочно вписалась в её жизнь, Хончоль не запоминает. С одной стороны, всё идёт как всегда – треки, выступления, пати с крю и не только, а также периодические подработки, а с другой стороны, треки она периодически обсуждает с Шиён, да и в целом они встречаются слишком часто для того, чтобы оставаться просто знакомыми людьми. У Хончоль не слишком хорошо с определением дружеских связей, но когда она однажды обнаруживает себя разговаривающей по телефону с Шиён второй час подряд, то впервые думает что-то про подруг. Очередной совместный концерт встречает её Сиджеммом, катающим Шиён на спине. Судя по лицу Сиджемма, он происходящему рад не очень, зато Шиён откровенно весело – её смех слышно издали. Хончоль провожает их взглядом и аж покачивается, потому что именно в этот момент Донхёк решает повиснуть на её плече. – Хончоли-нуна, не зависай на ходу! «Хончоли-нуна» мстительно тыкает его локтём в бок. Донхёк шипит что-то матерное, но с её плеча всё же сползает. Идущие рядом Икчже с Хёсаном синхронно ржут и дают друг другу пять. Донхёк непередаваемо кривится, бросает что-то вроде «злые вы!» и уносится куда-то вперед, явно увидев знакомого. Следом в толпе растворяются и Хёсан с Икчже; Тэгюн отстал от них ещё на входе – то ли в бар ушел, то ли в туалет, в таком шуме было непонятно. Хончоль осматривается по сторонам и видит где-то слева Ночана, покачивающегося в ритм какой-то своей мелодии, звучащей внутри его головы. Ночан – он такой, он может. Не слишком надеясь на реакцию, Хончоль машет ему рукой, Ночан переводит на неё задумчиво-непроницаемый взгляд, медленно поднимает руку и шевелит пальцами. Из-за его спины выныривает Шиён, где-то потерявшая Сиджемма, поправляет сползшую с головы панамку – Хончоль и сама такие частенько таскает, особенно когда нужно куда-то идти, а времени вымыть голову нет, – и машет тоже. Хончоль только-только кивает в ответ, а Шиён уже торопливо протискивается к ней сквозь толпу, и яркие неоновые огни отражаются в стеклах её очков. – Смотри, – говорит она, тыкая пальцем в голову. Хончоль честно вглядывается туда, но ничего нового не видит, о чём Шиён и сообщает. – Ааайщщ, – тянет та досадливо и нетерпеливо, а потом стаскивает панамку с волос… и Хончоль радуется и жалеет одновременно, что не успела перехватить у бармена какой-нибудь коктейль. – Что за хуйня с твоими волосами, онни? – после паузы как можно более вежливо интересуется она. – Это не хуйня, это пепельно-розовый! – Шиён кажется оскорблённой до глубины души. – Хорошо-хорошо, – примирительно улыбается Хончоль. – Что за пепельно-розовый с твоими волосами? Шиён щурится – Хончоль видит это даже в клубном полумраке. – Да скажи уже, что всё плохо, ну! – фыркает она наконец, и Хончоль не удерживает смешок. Подавшись вперед, она тянет за пепельно-розовую – о, Господи – прядь: – Всё хорошо, онни, – и улыбается, подмигивая. Шиён напряженно выдыхает, когда Хончоль от неё отстраняется, и обещает однажды её убить. Выглядит это так убедительно, что Хончоль верит. Ну, почти. Свою часть Дэнамхёп отчитывают без проблем, и только спускаясь со сцены, Хончоль понимает, что коленки у неё слегка подрагивают. В ушах все ещё слегка звенит от громкой музыки и криков толпы, Хончоль облизывает пересохшие губы и приобнимает Тэгюна за плечи. – Заебись было, – читает Хончоль по его губам и кивает в ответ. Кажется, сегодня все они выложились на полную – хотя, судя по тому, что непередаваемый смех Икчже было слышно за несколько метров, кому-то точно всё было нипочём. Дав напоследок Тэгюну «пять», она отстраняется от него и ныряет в толпу. Джаст Мьюзик своё выступление закончили ещё до них, и Хончоль думает мимоходом, остались ли они на афтепати. Пробившись наконец к барной стойке, она берёт себе виски с колой и едва успевает сделать глоток, как слышит над ухом чужой голос. – Чоли-Чоли-Чон Хончоли, – заплетающимся языком тянет Шиён, приобнимая Хончоль со спины. Хончоль почти обреченно вздыхает, потому что – ну что это вот сейчас было? И как можно было успеть так набраться за какой-то час, а? Впрочем, дальше ей становится не до вздохов и вопросов, потому что Шиён твёрдо задаётся целью споить её до своего состояния. И, ну, не то чтобы Хончоль хотелось сопротивляться – да и перед Шиён устоять было сложно. Очень. Одинакового состояния они достигают приблизительно после пятого для Хончоль виски с колой. Появившийся словно из ниоткуда Икчже с лицом святого мученика устраивает обеих подальше от толпы на отдалённых диванчиках и обещает за ними приглядывать. – За собой пригляди, – хмыкает Хончоль. Звучит грубовато, но заботливо, и поэтому подзатыльник ей прилетает по-отечески ласковый. Шиён при этом хихикает и даже не думает вмешиваться. Происходящее дальше Хончоль почти не запоминает – ей легко, весело и думать совершенно не хочется. Разговор у них с Шиён по-пьяному дурацкий и крутится то вокруг шмоток, то вокруг планов на запись, и Хончоль даже рассказывает ей, что хочет записать ещё микстейп. – А прошлый я бы вообще стёрла отовсюду, – раздражённо говорит она, в очередной раз отхлёбывая из своего бокала. – Да ладно, он же неплохой, – ободряюще говорит Шиён. Впрочем, весь эффект от её слов смазывается, потому что слово «неплохой» она выговаривает раза с четвертого. Хончоль нецензурно объясняет, что она вообще об этом думает, Шиён под столом толкает её колено своим и качает головой. – Хорошо, что свои первые записи я удалила раньше, чем дала их кому-то послушать, – смеётся она затем. Дальше Хончоль откровенно не слушает – её настигает то самое дурацкое пьяное состояние, когда целоваться хочется до дрожи. Но это всё – исключительно её проблемы, поэтому Хончоль просто лениво постукивает пальцами по поверхности стола и залипает на двигающиеся губы Шиён. – Эээй, не спи, – та легко стучит пальцами по её неподвижной ладони, сжимающей стакан. – Не сплю, – соглашается Хончоль и зачем-то облизывает губы, всё ещё пялясь на Шиён. Та смотрит на неё в ответ – взгляд за стёклами чуть сползших очков расфокусированный – а потом манит пальцем к себе. Хончоль послушно наклоняется – подвоха она совершенно не чувствует, а Шиён попросту берёт и целует её. Раз, другой, третий – пока хватает воздуха. – Ты так на меня пялишься, – шепчет она прямо в губы Хончоль, и странно, что её вообще слышно. – Мне нравится, – неопределенно говорит Хончоль, сама не зная, что именно имеет в виду. Но, да, происходящее ей нравится до невозможности. Шиён тоже – судя по тому, как блестят её глаза, а пальцы крепко переплетены с пальцами Хончоль. Ненавязчивый кашель Икчже прерывает их охуительно долгое время спустя, и Хончоль неохотно, прихватив напоследок нижнюю губу Шиён своими, отстраняется, переводя на него взгляд. – Я не хотел мешать, – говорит он с ленивым интересом оператора порнофильмов, – но клуб скоро закрывается, а Сиджемм ни в какую не хочет уходить без нуны. – Ребёночек, – хихикает Шиён пьяно, поправляет задравшуюся – задранную? – толстовку и встает, покачиваясь. Хончоль смотрит на неё снизу вверх, то и дело косясь на её припухшие губы. – Ещё встретимся, – говорит Шиён вместо прощания, и Хончоль провожает взглядом её удаляющуюся спину. Наступает условная тишина. – Творится какая-то хуйня, оппа, – глубокомысленно говорит Хончоль наконец, одним глотком допивая оставшееся в стакане. – Даже спорить не буду, – кивает Икчже и галантно подает ей руку, помогая встать. До дома Хончоль добирается, очевидно, на автопилоте, потому что просыпается она в своей собственной кровати. В первые секунды сознание кажется блаженно пустым, но потом на неё наваливается головная боль, прихватив с собой воспоминания о вчерашнем. И дело даже не в том, что они Хончоль не нравятся – нравятся, очень даже. Глупо, но она боится, что, вспомнив всё, Шиён исчезнет из её жизни. – Творится какая-то хуйня, – бормочет она свои вчерашние слова. Впрочем, Шиён пишет ей уже вечером: клянется, что отныне пьёт только молоко, потому что похмелье – не самая приятная штука. Она ведёт себя обыкновенно, как и всегда, но Хончоль все ещё интересно, помнит ли Шиён хоть что-нибудь. Они встречаются ещё несколько раз – Шиён все так же улыбается, а очки у неё каждый раз разные. По её поведению нельзя понять совершенно ничего, и это очень мешает Хончоль разобраться в себе, потому что её вот эти воспоминания не отпускают. Шиён, которая ещё и Гири-онни, вообще-то, слишком незаметно пробралась в мысли Хончоль, и она не знает, как это назвать. Да и желание поцеловать Шиён ещё раз никуда не исчезает. Икчже только подливает масла в огонь. «Ты теперь любишь онни больше оппы?» – пишет он однажды, сопровождая сообщение едва ли не десятком расстроенных смайлов. «Оппа всегда будет моим номером один» – отвечает Хончоль, ставя в конце сердечко. В другое время она бы отшутилась, но полусон не располагает к язвительности. Икчже скидывает ей какую-то айдольскую песенку с говорящим названием «Lies», и, уже засыпая, Хончоль думает, что этот человек всегда слишком много знает. Шиён тем временем закапывается в студии – Джаст Мьюзик пишут альбом, и возникает только через месяц, предлагая Хончоль сходить в кино. Хончоль не хочет признаваться, что скучала, но это же Гирибой, поэтому вместе с «когда?» в ответ улетает и дурацкое «я уже успела соскучиться». Шиён присылает последовательно селку, где глупо улыбается (на фоне Хончоль видит разбросанные по студии вещи и спящего на диване Ночана), сфотографированные билеты с датой и собственный адрес с припиской «приходи к шести». Хончоль понимает, что придёт, ещё при виде фотографии. В тот день всю дорогу до дома Шиён Хончоль думает об их поцелуях. Ей все ещё хочется всё выяснить, но и не хочется одновременно. Дилемма, черт бы её побрал, заключает Хончоль и звонит в дверь. Шиён открывает моментально и тут же скрывается в комнате – судя по всему, она пришла только недавно. – Налей себе чай, пока я соберусь! – кричит она откуда-то из комнаты. «Почему бы и нет?» – думает Хончоль и уходит на кухню. Шиён, судя по всему, не грузится насчет правил гостеприимства. Впрочем, Хончоль такое даже нравится – она сама такая же. Чай Хончоль и впрямь наливает, но он оказывается слишком горячим, и поэтому она пьёт медленно, рассматривая улицу за окном, и за временем совершенно не следит. Впрочем, она успевает выпить больше половины, когда Шиён за спиной наконец говорит: – Я всё. Оторвавшись от своего увлекательнейшего занятия, Хончоль оборачивается – Шиён улыбается и машет ей рукой, Шиён, которой, оказывается, до чёртиков идут юбки и яркие свитшоты. Хончоль не знает, с чего это вдруг ей захотелось изменить своим привычным шортам, да и не хочет знать, если честно, потому что все, о чем она сейчас думает – это о том, что всё, финиш. – Хончоль? – чуть настороженно зовёт Шиён, когда пауза становится чересчур уж долгой. – Ты чего, эй? – Ничего, – хрипловато говорит Хончоль, одним глотком допивает чай, суёт чашку куда-то на подоконник и делает шаг вперед, – нахуй это всё. С девушкой Хончоль целуется не впервые – и до Шиён всякое бывало – но сейчас всё почему-то чувствуется, словно в первый раз. И дело даже не в том, что Шиён может её оттолкнуть – к слову, она даже не пытается – а в ощущениях. И Хончоль уже не запоминает, когда начинает поглаживать ладонями нежную кожу бедер под тканью юбки Шиён, да и не хочет запоминать, если честно. Она хочет лишь не останавливаться. – Окей, – говорит Шиён, облизывая губы, – кажется, сегодня мы никуда не идём. – Ты против? – после паузы спрашивает Хончоль, чуть царапая её бедро ногтём. Шиён хрипловато смеется, поправляет перекосившиеся очки и переступает с ноги на ногу, оказываясь ещё ближе. – Шутишь? Хончоль ухмыляется. – Шучу. Шиён думает, что это всё похоже на какую-то странную игру, а Хончоль на привычную себя не похожа вовсе, потому что её ладони гладят по бокам слишком осторожно, словно та ещё не до конца уверена в себе или же не до конца уверена в Шиён. – Смелее, – Шиён улыбается и тянет Хончоль к себе ближе, прижимаясь спиной к стене. В Шиён есть что-то такое, чему Хончоль сопротивляться не хочет, не может даже, а Шиён смотрит на неё через свои дурацкие очки, облизывает губы и тянется за поцелуем сама, выгибаясь, когда горячие ладони Хончоль под кофтой накрывают её грудь. – Смелее, – повторяет Шиён снова, выбивая из Хончоль способность мыслить, просовывает руки в задние карманы её джинсов и мягко трётся о подставленное колено. Хончоль забывает сделать вдох, потому что сейчас Шиён куда важнее, и теряется в ощущениях, когда прижимается губами к её шее – Шиён закрывает глаза и подставляется под прикосновения, цепляется за рубашку Хончоль и тянет её в сторону. – Сними? – Хончоль надеется, что не просит, а предлагает, но Шиён послушно тянется к пуговицам, расстёгивает неловко и быстро, царапает ногтями по спине и стаскивает рубашку вместе с лифчиком, откидывает куда-то в сторону, а затем снимает с себя свитшот. Хончоль отстраняется на мгновение, но тут же гладит по ребрам, ведя ладонями выше, и ловит губами тихий стон Шиён. Хончоль не знает, что именно ей нравится больше – слышать, как Шиён шумно выдыхает, когда она накрывает губами её сосок, или же чувствовать ладонь, сжимающую волосы на затылке и не позволяющую отстраниться. Не знает до тех пор, пока Шиён не трётся о неё снизу вверх. Хончоль прикусывает кожу на шее и жадно целует, оставляя над ключицами красные следы. Шиён снова тихо стонет на выдохе, когда Хончоль проводит языком по оставленным ею же засосам и гладит по бёдрам, задирая вверх юбку, и царапает Хончоль по спине, когда чувствует, как её пальцы медленно проталкиваются внутрь. Шиён отзывчивая и жадная до прикосновений – Хончоль чувствует, как она выгибается даже от случайного касания, прикусывает мочку уха и сама не понимает, что говорит, когда начинает двигать рукой быстрее. Шиён улыбается, слыша про то, что Хончоль хочет, чтобы она стонала громче, и сдерживаться больше не может, потому что Хончоль зовет её деткой, и не просто зовёт – шепчет на ухо. – Детка, – тянет Хончоль, облизывая пересохшие губы, прижимается лбом к плечу Шиён в попытке отдышаться и поглаживает кончиками пальцев по её животу. Шиён упирается затылком в стену, но после долгого молчания всё же соглашается: – Детка, – и медленно тянется к пуговице на её джинсах. Хончоль закрывает глаза и может думать только о том, как тихо позвякивает от каждого движения браслет на руке Шиён. Хончоль не относит себя к людям, всё усложняющим и вдумывающимся в причины, и считает, что на нейтральных территориях с Шиён встречаться удобнее – нет лишних глаз. Не то, чтобы кто-то действительно мешал – Хончоль просто не хочется делить внимание Шиён с кем-то ещё. Шиён тянется, стаскивает с себя наушники и отталкивается ногой от стола, проезжая на кресле через половину комнаты. Хончоль улыбается и кидает ей лежащий на диване снэпбэк. – Закончила? – Почти, – Шиён трёт глаза, откидывает волосы назад и прячет под пойманный снэпбэк. – Нет, сейчас послушать нельзя, – она словно предугадывает мысли Хончоль. – Но если хочешь, то потом можешь быть первой. Хончоль хмыкает, но согласно кивает. Быть первой ей нравится – первой во всех смыслах. На нейтральных территориях с Шиён встречаться удобнее, а Хончоль всё ещё не любит копаться в себе, но второй час сидит в студии Джаст фэмили, пережидая приступ нахлынувшего на Шиён вдохновения, и думает о том, изменилось ли что-то между ними и изменится ли вообще. Шиён не говорит ничего конкретного, не загадывает и не планирует, прячет шею за воротником привычной для всех супримовской толстовки, и Хончоль, может быть, это бы немного задело. Но позже Шиён греет пальцы в кармане ветровки Хончоль, когда они выбираются на улицу покурить, и стоит слишком близко – увязавшийся за ними Сонмин просто не мог не понять. Хончоль переплетает их с Шиён пальцы в кармане и фыркает, когда Сонмин смотрит на расслабленную Шиён, на их руки, а потом выгибает бровь и спрашивает что-то похожее на: «ты совсем мою нуну поломала, да?». Шиён в ответ мило улыбается и показывает Сонмину средний палец, а Хончоль ловит себя на мысли, что ей абсолютно всё нравится. Икчже вытягивает их на полпути до дома Хончоль внезапным звонком и ненавязчиво просит зависнуть с ними. Хончоль хочет отказаться, намекая на то, что у неё есть дела поважнее, но Шиён забирает телефон и говорит, что они скоро будут, а потом уточняет адрес. Хончоль недовольно хмурится, пытается избавиться от ненужных мыслей и отогнать от себя волну лёгкого разочарования, но, в конце концов, Шиён всё ещё ничего не сказала. – Пойдём. А то твой оппа точно решит, что ты совсем променяла его на онни, – Шиён наклоняет голову вбок и поправляет очки, улыбаясь, а затем приподнимается на носках – хотя ниже всего на пару сантиметров – и медленно целует. Целоваться с Шиён, стоя посреди улицы, странно, но Хончоль ловит её за локоть и притягивает к себе ближе. – Сделаешь так ещё раз, и мы точно никуда не пойдем, ты же понимаешь? – Успеем ещё дома насидеться, – Шиён нехотя отстраняется. – Оттуда до меня ближе, кстати. Хончоль такие намёки любит. В клубе привычно темно и шумно, а позвавший их Икчже вручает им по бокалу пива и сваливает с Донхёком на сцену. Хончоль думает, что вечер обещает быть веселым – подвыпивший Икчже похож на школьника ещё больше, чем обычно, и чаще всего ведёт себя тоже соответственно, но когда Икчже дочитывает свой куплет, а Донхёк подхватывает установленный ритм и начинает фристайлить про крю-лав и хёнов, половину из которых язык не повернётся так назвать, внимание Хончоль резко переключается на Шиён. Шиён смотрит на сцену с неподдельным интересом и медленно потягивает из своего стакана пиво, но то, как она легко толкает своим коленом колено Хончоль, той показаться не могло. Сохраняя невозмутимый вид, Шиён толкает снова, и всё-таки улыбается, когда ладонь Хончоль ложится на её бедро и медленно гладит. А Хончоль накрывает стойким ощущением дежавю и пониманием, что вся её жизнь так или иначе будет связана с выступлениями, клубами, а теперь ещё и с Шиён. – Я сперва думала, что в платье нравлюсь тебе больше, – Шиён тянется, садится на диване лицом к Хончоль и закидывает ноги к ней на колени, а Хончоль не может понять, какого именно ответа Шиён от неё ждёт. Медленно поглаживая её ноги, Хончоль стягивает гольфы вниз, к кроссовкам, понимая, что дело совсем не в шмотках, и что Шиён ей любая нравится, даже с этим пепельно-розовым на волосах, который в темноте выглядит, как тёмно-серый. – Ты мне просто нравишься. Хончоль решает, что лучше сказать так, как думает на самом деле, потому что с пониманием мыслей и логических цепочек Шиён у неё всё ещё сложно. Шиён оттягивает в сторону воротник толстовки и задумчиво проводит по шее рукой, а Хончоль даже в полутьме клуба видит выделяющийся на коже засос и не может перестать смотреть. – Ну, спроси уже. Я же знаю, что тебе хочется. Хончоль сперва не улавливает такой резкой смены темы, но по взгляду Шиён понимает, что начинает мыслить в нужном направлении. Шиён знает и замечает гораздо больше, чем показывает окружающим. Хончоль думает, как лучше спросить и какие подобрать слова, потому что Шиён выжидающе молчит и подсказывать даже не думает, однако вместо вопроса или же предложения у Хончоль получается утверждение. – Мы встречаемся, – говорит Хончоль совершенно уверенно. Когда Шиён вопросительно выгибает бровь, Хончоль сжимает её колено чуть сильнее, но продолжает поглаживать большим пальцем. – Ты думаешь? – А ты хочешь? С Шиён легко, но в это же время и сложно, потому что Шиён, которая иногда Гири-онни, немного странная, но это всё ещё очень клёво. – Встречаемся.