Почему небо улыбается, когда мне грустно?

- Почему ты всегда убегаешь от проблем? Его голос утонул в густом и тёплом воздухе этого вечера, растворился во внезапном порыве ветра, такого сильного, что тонкие берёзы покорно согнулись под его гнётом, и их узловатые ветки громко хлестанули по окнам ближайших домов. Его голос просто разбился о стену того пятиэтажного дома, что отбрасывает сюда холодную безмолвную тень. Лия не двинула рукой, не повернула голову, она всё также лежала на траве и, не отрываясь, смотрела на небо, словно ничего и не слышала. - Я не хочу повторяться, - Миша начал раздражаться, и Лия прекрасно это понимала по резким ноткам в его голосе. - А что мне делать с этими проблемами. Я слишком слаба, чтобы с ними бороться. Ты видел, какие у меня тонкие руки? - девушка раздражённо подняла к небу ладони. – Я переломаю их, если возьмусь за борьбу. Но у меня длинные ноги, и я быстро бегаю. Берёзы снова ссутулились под ветром, а он, сорвав несколько свежих зелёных листочков, взмыл вверх, к лиловым тучам и белесому серпу месяца. - Но мне кажется не стоит убегать от проблем так далеко, - Миша поник плечами и устало вздохнул. – Ты почти в другом конце района, так далеко от дома... - Ну, и что с того? В конце концов, я свободный человек. От неё печаль, горькая и неприятная, исходила высокими волнами, парень чувствовал, как они накрывали его с головой и как ему самому становилось тоскливо и тягостно. - Что опять случилось? - Ничего, - Лия оставалась невозмутимой. - Да? - Да. Просто отец решил снова прогуляться по клубам и пришёл домой пьяный в стельку и с охапкой грудастых шлюх. Он сказал мне пойти подышать свежим воздухом, а я послала его и сказала, что так и сделаю: незачем мне дышать перегаром. Лия, как обычно, сказала это на одном дыхании, быстро и неразборчиво, сохраняя сталь в голосе и не подпуская слёзы. Мише иногда кажется, что она, непоколебимая и холодная, как камень, совершенно не умеет плакать и всегда держит эмоции в себе, и только говорит и говорит. Он сам даже так не может, и, будучи будущим сильным мужчиной, горько оплакивал своего хомячка, уже дохлого и закопанного под кустом дикого шиповника у подъезда. Однажды Миша предложил ей записаться в балетный кружок, но она сказала, что пойдёт в армию и ей незачем эти глупые танцы. - Ещё говорит так: «Юлия, не груби отцу»! Чёртов ублюдок, - нет, Миша всегда, без каких-либо исключений, поражается тому равнодушию, с которым говорит Лия. Он не перестаёт удивляться даже здесь, в этом незнакомом и неприветливом дворе, даже при том, что готов упасть от усталости. Он удивляется, и ему всё хочется обнять Лию. Но ещё нельзя, Миша слишком хорошо знает эту девчонку – соседку по лестничной площадке – она ударит его по лицу, если попытаться обнять сейчас. - Как я ненавижу своё имя. И он же это знает. Говорит, что назвал меня так в честь моей мамы. Она умерла при родах, а я единственное воспоминание. Ага, вспоминает. Особенно, когда трахается с этими клубными курицами. Ты бы хотел бы быть лишь безликим воспоминанием? Миша молчит, он знает эту историю от и до. Знает, что лучше молчать и слушать. Ветер шумит листвой берёз, звёзды светят холодно и остро, а ноги уже затекли и Мише хочется присесть, но лавочек в этой липкой душной тьме не видно. - У меня мармеладки есть, - парень поискал в рюкзаке и достал блестящую пачку в доказательство. Он подошёл к Лие и открыл пачку, резко дёрнувшись, и некоторые мармеладки рассыпались по траве. Девушка быстро собрала их и отобрала у Миши пачку. - Ложись со мной. Мише было неловко из-за своей неуклюжести, но Лие было всё равно, она ела мармеладки и всё также неотрывно смотрела на небо – и звёзды мелкими бисеринами отражались в её глазах, необычайно синих, как лазурит, огранённый в серебро. - Я скажу тебе одну вещь, - девушка вытащила из хрустящей пачки зелёного медвежонка и невнятно проговорила сквозь губы: - Это ты. Парень поднял бровь, ни то вопросительно, ни то скептично, и выразительно посмотрел на Лию - исподлобья, как умеет только он. - Ну, посуди сам. Этот мишка выглядит таким же неуклюжим и забавным, он пахнет как ты.. Разве нет? – девушка дотронулась носом его шеи. – Не-ет. Только не говори, что ты до сих пор пользуешься теми яблочными духами. Они же женские. - Нет, они мужские. - Ладно. Так вот этот мишка ещё неплох на вкус, - она проглотила мармеладку. - Неплох на вкус? Это как понимать? – Миша понимал, что сейчас произойдёт. Лия укусила его за руку, больно впиваясь зубами, парню лишь осталось сдавлено ойкнуть. Девушка улыбнулась, пробормотав что-то вроде «Держался как мужчина», и доверчиво положила голову Мише на плечо. Она снова посмотрела на небо, цепляясь взглядом за каждое разорванное облако, за каждый осколочек звезды, за серебряное клеймо месяца, растянутого в неминуемой чеширской улыбке. - Почему небо улыбается, когда мне грустно? - Лия произнесла это так спокойно и мягко, Миша даже не заметил стали и льда, таких привычных, в её голосе. - Разве тебе грустно? – парень так и обнял её за плечи, робко и неуверенно, но обнял. И Лия не ударила его в лицо, а просто улыбнулась.