В последний раз

- Мы ведь можем позволить себе хотя бы один тихий, мирный вечер? Ну пожалуйста? - В голосе Клементайн слышалось отчаяние и - усталость. Огромная, беспощадная, тяжелая, как эти свинцово-серые облака, нависшие над их головами. Взрослые переглянулись. Предложение в свете последних событий казалось почти невероятным. Тихий? Мирный? Да половина из этих людей уже пару лет не спала нормально, вторая - только после хорошей порции выпивки. Только вот выпивку становилось найти все сложнее. ...- Ну раз у тебя день рождения, то самое время вручить подарок, разве не так? - Бонни достает из рюкзака бутылку рома, по кучке собравшихся у костра выживших ползут смешки и довольный шепот. В постапокалиптическом мире и алкоголь, и сигареты стали непозволительной роскошью. Но сегодня - можно. Сегодня они забудут обо всем плохом, что случилось с ними за эти долгие месяцы плутаний по бескрайним просторам вымершего мира, и будут праздновать. Попробуют почувствовать себя той самой одной семьей, которой казались и которой так хотели быть на самом деле. Когда бутылка пошла по рукам, Клем не сомневалась ни минуты. Она давно чувствовала себя взрослой - иногда даже старше тех седых и морщинистых людей, что окружали ее. Она была с ними на равных, и ее всегда удивляло и - надо признать - даже немного оскорбляло, когда они видели в ней ребенка и пытались указать на это. Она слишком давно привыкла сама о себе заботиться и слишком давно попрощалась с детством. Наверное, в тот самый миг, как спустила курок и убила человека, заменившего ей отца. С тех пор маленькой Клементайн больше не было, и на смену ей пришел кто-то другой. Кто-то намного сильнее и жестче, кто-то, кто мог, не отводя глаз, смотреть, как превращают в кровавое месиво то, что прежде было человеческим лицом. Кто-то незнакомый ей, но помогающий выжить. А разве не это самое главное сейчас? Разве это не самая твердая валюта и единственная цель, оправдывающая любые средства? И она выживала, вытравляя из себя по капле маленькую запуганную девочку. С каждым разом нажимать на курок было все проще, а каждые новые похороны вызывали все меньше эмоций. Когда погибла Сара, Клементайн не ощутила ровным счетом ничего. Хотя нет, была одна мысль. Злая гадкая мысль, которой ей еще доставало человечности стыдиться: теперь не придется ее тащить за собой и тратить припасы. Сара была бесполезным членом команды, лишним ртом, она подвергала их всех совершенно неоправданному риску. Клем и представить не могла, что однажды начнет рассуждать так же, как те люди в Кроуфорде. Два года назад она леденела от ужаса, думая о них, а сейчас... сейчас стала почти такой же. Почти. Ей достало благородства и упрямства (да, больше все-таки упрямства), чтобы вытащить Сару из комнаты мотеля. Но когда встал выбор между ней и Джейн, Клем не сомневалась. И дело было не в том, что они успели сблизиться с нелюдимой девушкой. А в том, что Джейн была полезнее для команды, чем маленькая сломленная девочка. Клементайн прекрасно отдавала себе отчет в том, почему поступила так, а не иначе. Но не говорила этого вслух. - А у вас вообще было время на поцелуи-то? - Насмешливый голос Майка выдернул ее из ступора, и она метнулась взглядом к Люку. Он был смущен прямотой вопроса и явно не знал, что ответить. Взрослые смеялись, а потом кто-то из них снова сказал, что подобные темы не следует поднимать при ребенке. Клем чувствовала досаду. Она столько раз видела кровь, разлетающуюся кровавую кашу из внутренностей зомби, столько раз сама нажимала на курок, а они стесняются говорить при ней о поцелуях и всем остальном. Что плохого и постыдного в поцелуях? Значит, кровавый кошмар постапокалипсиса - это для ребенка нормально и "что ж поделать", а нечто хорошее, естественное и, наверняка, приятное, происходящее между людьми, это нонсенс и "как можно о таком говорить при ребенке?" Двуличность этого странного мира не уставала ее поражать, хотя ей давно следовало бы смириться с ней и с тем, что все здесь меряется двойными стандартами. - Думаешь, она вернулась из-за меня? - Люк смеется, ему льстит эта мысль. - Я бы вернулась, - тихо отвечает Клементайн, не глядя на него. Джейн сказала ей, что 90% причины ее возвращения в группу - это она, Клем. Но сейчас это едва ли стоит озвучивать. Совершенно ни к чему. Даже одиннадцатилетняя девочка это понимает. Он смотрит на нее с улыбкой, от которой у нее медленно сводит сердце. Она ненавидит себя за это, но все же не может отвести глаза. Эта улыбка греет ее лучше, чем пламя костра, вокруг которого они сидят, и она обязана, просто обязана впитать ее полностью, от первой до последней секунды, сохранить под сердцем и доставать оттуда в самые лютые морозные ночи, чтобы вспоминать о лете и о том хорошем, чего, кажется, уже давно не осталось в этом рухнувшем мире. Потом они ложатся спать - укладываются вокруг костра, оставляя одного часового. Кенни вызывается быть первым, и это никого не удивляет. Остальные слишком устали и слишком разморены теплом и выпивкой, чтобы спорить. Они засыпают почти мгновенно - просто падают на землю и отрубаются. Дышат едва слышно, и по их лицах скользят тени. Почему-то Клем кажется, что они бы и вовсе не желали просыпаться - там, во сне, нет этих ужасов и, возможно, там все еще живы их родные и близкие. Самой ей часто снится Ли. В хорошие ночи - они с ним едут куда-то на поезде или на машине, и его теплая надежная рука греет ее бок. В плохие... Впрочем, об этом лучше сейчас не вспоминать. Клементайн не может уснуть. Она ворочается с боку на бок и наконец сдается. Встает и на цыпочках перебегает к спящему по другую сторону костра Люку. Приходится ступать совсем неслышно - у этих людей слишком чуткий сон. - Что такое, Клем? - сонно бормочет мужчина. - Что-то случилось? - У меня бок мерзнет, - почти честно отвечает она. - Можно я лягу рядом с тобой? Так теплее. - Конечно, ложись, в чем проблема. - Он добродушно улыбается и манит ее к себе. Девочка мгновенно юркает к нему в объятия и, уткнувшись носом ему в плечо, без малейшего зазрения совести наслаждается ощущением его близости и тепла. Она маленькая, ей можно. Бонни, которая весь день бросает на Джейн подозрительные и не слишком доброжелательные взгляды, при взгляде на них сейчас испытала бы только умиление. Маленькая Клементайн. Неужели они все еще не видят, как сильно она повзрослела за эти два года? Стиснув между пальцами край его свитера и закрыв глаза, она думает о том, что, конечно же, прощает его. За то, что он без спросу вломился в ее жизнь именно тогда, когда она твердо решила больше никому верить и ни к кому не привязываться. За тот вечер на кухне их бывшего дома, когда она, самая не зная зачем, вдруг рассказала ему про Ли. За то, что, бросая ее снова и снова, он неизменно возвращался, когда она уже успевала смириться с тем, что его больше нет. За то, что случилось с Джейн, потому что это было неважно и ей в самом деле было на это наплевать. За то, что он с каждым днем занимал в ее жизни и в ее сердце все больше места, хотя это ужасно, почти до слез, пугало ее. - Только не умирай, ладно? - в забывчивости прошептала она, прижавшись щекой к его груди. - Пожалуйста, Люк, не умирай. - Обещаю, Клем, - тихо отвечает он и крепче прижимает ее к себе. И она верит ему, клянясь самой себе, что этот раз точно будет последним.