***
Их первое длительное расставание Раф до сих пор вспоминал с неподдельным ужасом, то время окрашено в его памяти самыми темными красками: опустевший дом, потухшие глаза братьев и отца, и его собственная растерянность, помноженная на боязнь самого худшего. С тех пор много воды утекло. Многое поменялось. Лео сейчас нет, он и Сплинтер, при содействии Эйприл, отправились осваивать какие-то необходимые им до рези в заднице духовные практики. И впервые Раф не испытывал злости по поводу отсутствия старшего брата. Раньше ведь ему крышу рвало, если Лео не было рядом дольше, чем какой-то внутренний счетчик темперамента позволял. И тогда голова думала только самые хреновые мысли, а руки буквально чесались надавать по мордам или самому Лео, или причине его задержки. А вот сейчас он задумчиво жевал бутерброд и спокойно думал о том, как проведет первый из нескольких предстоящих свободный день и вечер. Секундочку, он только что мысленно назвал предстоящее время в одиночестве… «свободным»? Растерянно проглотив едва не ставший комом в горле кусок бутерброда, Рафаэль осмотрелся по сторонам так, словно впервые видел привычное логово. — Не может такого… быть, — только и смог сказать он, ни к кому, естественно, не обращаясь. И вот суливший стать приятным день проходил словно в тумане. Раф пялился в телек, на автомате щелкая каналами, вяло попинал грушу, даже поспал прямо на диване в гостиной, но основную массу времени провел тщетно пытаясь разобраться в себе, а точнее в собственном отношении к ситуации. Леонардо… И кто сказал, что Раф должен стабильно не находить себе места каждый раз, когда его рядом нет? Это же просто Лео, в смысле, это все тот же удивительный и единственный в своем роде бесстрашный лидер их эпичной команды. Но вот только ко всему привыкаешь, вот и Раф, кажется, привык. Иногда, конечно, в нём воскресали былые страсть и одержимость. Обычно подобное происходило либо в момент, когда жизни лидера что-то угрожало, либо после крупной ссоры, которые теперь были не как правило, а, скорее, как очень досадные исключения из их правильной жизни. Надо отдать Лео должное, он сумел изменить очень многое. Раф, конечно, не стал добрее, но если первое время он попался на удочку потакания любимому брату и в награду получал тепло и ласку, то потом ему стало по большей части фиолетово на все. Каждый раз, когда между ними возникали разногласия, Раф не испытывал привычного желания противостоять любой ценой, он чувствовал только лень. Лень было ссорится, лень что-то доказывать, если только дело не касалось принципиальных моментов. Как следствие, тишь и благодать в логове. Раф стал терпеливей, не без того, мастер Сплинтер стал хвалить его за сдержанность, что тот проявлял. Старый крыс прекрасно видел такие моменты. «А причины их не видел, » — с легким злорадством подумал Раф. Все чаще, если конфликт все же происходил, Раф, вместо того чтобы развивать его и накалять ситуацию, просто отмалчивался, остывал, а потом забивал на это, чувствуя, что просто копит обиды. И все-таки они, бывало, говорили друг другу пару ласковых, без прежнего огонька, нехотя желали друг другу отправится не на кое-что, как раньше, а достаточно щадяще: в зад. И все это было бы просто замечательно, если бы не одно «но». Раф уверен, это не он стал достаточно сильным для того, чтобы сдерживать своих внутренних демонов, и бороться с ними, это его демоны в край ослабли от того, что внутри Рафа мёртво. Возможно, все дело в том, что Лео вызывал у Рафа целую бурю эмоций и был самым невероятным существом, с которым он сталкивался, действовал на него так же опьяняюще, как наркотик. Донни говорил, что принцип действия большинства наркотических веществ заключался в том, чтобы поначалу вызывать психологическую зависимость от того кайфа, что они дают, а потом уже и физическую зависимость, беда в том, что когда наступает привыкание, прежнего кайфа уже не чувствуешь. Раф не смог бы без Лео, несмотря на то, что от него больше не сносит крышу, и если честно, Раф уже видит в нем едва ли не такое же количество минусов, как и плюсов. Раньше он, определенно, носил розовые очки. В последнее время, Раф хандрил и откровенно скучал. Ему было тошно от себя. А ещё он перманентно чувствовал вину. Лео оставался собой, парни оставались собой, а он, изменившись в лучшую сторону, волком готов был выть от тоски. Ему было непросто это признать, но Раф скучал по себе прежнему, скучал по той жизни, что у него была, до того, как он стал послушным мальчиком Лео. Разумеется, у него и в мыслях не было устроить себе прежнему грандиозный «come back», разумеется, он никогда не откажется от Лео и семьи, ведь каким бы вольным ветром он не был раньше, семья всегда была важнее всего, теперь и подавно. Но он продолжал маяться и сгрызать себя, а Лео и ребята, обычно такие чуткие друг к другу, не спешили ему помочь, да и чем тут поможешь?.. Раф чувствовал, что лукавит сам перед собой, вопрос, который погрузил во все эти мысли, был под запретом, он никогда не задавал его ни в слух, ни даже мысленно, а ответ на него не подвергался сомнению. Но… …все ведь по-прежнему? Ну, между ними. Донни вылез из своей лаборатории только один раз, чтобы выудить из холодильника что-нибудь съестное и тут же вновь скрылся в своей норе, унося в зубах добычу. Майки без надзора позабыл слово «график» и, выспавшись к вечеру, с головой ушел в сеть. А Раф, который должен был по идее следить за дисциплиной, забил на их вольности, позволив всем отдохнуть от этого дерьма. Телефон молчал весь день и только ближе к ночи, слух Рафа различил пиликанье. Добравшись до своего девайса, темперамент ожидаемо увидел на дисплее три самые главные для него буквы, да только сердце больше не забиралось биться в самое горло, и не стало необходимости подавлять всеми силами радость, потому что так открыто выражать чувства Раф стыдился. Он просто не был рад. — Слушаю. — Хей! — голос Лео звучал преувеличенно бодро, Раф даже подумал, что старший таким образом пытается замаскировать расстройство, но тут же отмел эту мысль, Лео не мог пожалеть об отъезде, вот он-то как раз легко расставался с ним на сколько угодно. — Как дела, Раф? Просто интересуется или прощупывает почву на предмет истерики? — Нормально, отдыхаем, — спокойно отзывается темперамент, думая о том, что сегодняшний день, при всем желании, не описать с помощью распространенного предложения. — А вы как? Нормально добрались? — Все хорошо, спасибо, — отвечает Лео под стать немногословности брата. — Парней позвать? Может, с ними поздороваешься? — Рафу категорически нечего больше сказать, и он ищет самый завуалированный путь закончить беседу, не вызвав обиды или подозрения у Лео. — Нет, не стоит, я могу набрать их чуть позже, — Лео выдержал короткую паузу и, убедившись в том, что разговор не клеится, попрощался. Выражение смешанные чувства только сейчас обретает для Рафаэля смысл. Чувства вообще были не самой сильной его стороной, а в ситуации, когда, с одной стороны, хочется гордиться собой так, словно избавился от очень вредной привычки, а с другой стороны, хочется удавиться, потому что, избавившись от привычки сходить с ума без Лео, он, кажется, умудрился упустить кое-что очень важное, Раф и вовсе не знал, что делать. Раф никогда не влюблялся до этого, у него ни с кем не было отношений, но в сериалах мастера Сплинтера герои, зачастую, неожиданно понимали, что не любят друг друга. Одни называли это «чувства прошли», другие «между нами была только страсть». Так неужто правда, любовь могла уйти? Ну вот, он все-таки подумал об этом… Вот так, напрямую. Появившийся в поле зрения Донни, отвлек его от горестных мыслей. — Какие дела, гений? — Раф не то чтобы сильно интересовался, но как утопающий ухватился за возможность переключить мысли, к тому же, Дон выглядит жутко довольным и стало чуточку любопытно отчего. — Закончил работу над новой программой, уже не терпится испытать. Ну да, следовало раньше догадаться, чем еще может быть доволен Дон, кроме как не своей возней в лаборатории. — Супер, — Раф и раньше никогда не пытался казаться воодушевленным, а сейчас у него не получилось изобразить это даже из вежливости, но Донни относился к этому с пониманием, лишь улыбнулся, как в этой семье умел улыбаться он один: по-особому тепло, но при этом с грустинкой. — Прости. Мне не по себе что-то, — попытался оправдаться Рафаэль. Но проницательный братец и не думал дуться. — Все нормально, Рафи. Я не обижаюсь, мне, если честно, никогда не обидно, если вам не интересно, то, что я сделал. — Да ладно, — хохотнул Раф, вспоминая гения в процессе работы, — я серьезно опасаюсь тебя и твоей палки, только когда ты создаешь очередное свое детище. — Но я так и сказал, мне не обидно, когда я уже сделал. — То есть, пока ты не закончил, тебе обидно, а в конце уже нет? Как так? — Раф в очередной раз убедился, что Донни ему порой понять так же сложно, как и Лео. — Ну… — Дон почесал подбородок в задумчивости, — наверное, потому, что к готовому изобретению я и сам теряю всякий интерес. Потому что вот оно, пред глазами, уже не далекое и недостижимое, а вполне простое и понятное для меня. Глаза темперамента округлились. Нет, он просто не мог сообразить, как можно потерять интерес к тому, что отбирает твой сон и покой, к тому, что отняло столько времени и сил, к чему испытываешь самую настоящую страсть… или все же мог? Мозг тут же провел параллели, и возражать как-то расхотелось. Раф сник окончательно. Могло ли случиться так, что заполучив холодного и неприступного Лео в свои лапы, он потерял этот самый интерес? Если так, то судьба сыграла с ним очень злую шутку… — Эй, но это всего лишь отдельные игрушки, я же не перегораю к науке в целом, не перегораю к боевым искусствам, потому что эту глубину никогда не познать до самого конца, как бы я не стремился к пределу, он остается недостижим. — Значит, мы тебе давно уже не интересны, — хмыкнул темперамент, — наш предел достигается на раз плюнуть. — Ну о чем ты говоришь? — Донни часто попадал в ситуации, когда его слова истолковывались неверно, поэтому поспешил все объяснить, — Вас я не меряю пределами, вас я люблю. — Не смотря на то, что мы всегда «перед глазами, простые и понятные»? — Раф склонил голову к плечу, шутливый тон никак не вязался с пытливым взглядом. Дон сообразил, что разговор идет о чем-то большем чем то, что уже упомянуто вслух, и не поленился объяснить старшему брату, в чем разница: — В том-то и дело, я считаю, любить это значит знать объект, и принимать его таким, какой он есть полностью. Поэтому я думаю, нельзя никого и ничто разлюбить, если разлюбил, значит, просто развеялась иллюзия, значит, ты любил образ в голове. Темперамент кивнул, соглашаясь, позиция Донни была не лишена смысла. Но вот его собственные мысли это только запутало еще больше. Вдруг это как раз про него? Тогда, что он чувствовал к Лео страсть, которая угасла? Или любовь, которая оказалась иллюзорной? Лео звонил ему каждый день, иногда по два раза, он вкратце рассказывал о чем-нибудь из того, что у них там происходило, довольствовался быстрым «у нас все ок» в ответ и прощался. Он, кажется, не обижался на то, что за все время отсутствия на его телефон не поступило ни одного входящего от Рафа, и сам же оправдывал это тем, что им всем там просто нечего рассказывать. Раф за такую феноменальную наивность был ему крайне благодарен. С ним самим такое не прокатило бы.***
Обычно Майки встречал всех первым, так получалось, он единственный, кто почти без остановки перемещается по всему логову и не забивается на долго в угол. Но не сегодня, сегодня Раф весь день залипал перед телеком в общей комнате, как вдруг, едва различимый шум заставил его насторожиться, а потом… сердце пропустило удар, и он весь буквально превратился в слух. Неужто?.. Шаг, еще шаг и вот из темноты вырисовывается изученный со всех ракурсов силуэт. — Ну, привет, — Лео полностью выходит на свет, и Раф встает, а потом понимает, что ноги уже несут его к брату, вот прямо сейчас, вопреки всем назойливым мыслям, мучившим его последние десять дней, при этом дыхание затрудняется от волнения, а руки начинают так привычно дрожать. Лео улыбается, но улыбка слегка натянута и это выдает его беспокойство, он не знал, чего ждать по прибытию, ведь Раф никогда не переносил разлуку нормально, к тому же, в этот раз, лидер чувствовал неладное гораздо острее. Но вот темперамент уже порывисто обнимает брата, испытывая муки совести, сам он давно сошел бы с ума, находясь далеко от дома и совершенно не представляя, почему его старательно игнорируют, а у Лео немного отлегло от сердца. Они оба молчат, пока не улавливают в тоннеле легкую поступь сенсея. — Мастер позволил мне пойти вперед, чтобы поскорее увидеть вас, — словно прочитав мысли Рафа, пояснил Лео, отстраняясь, — Но где парни? — Донни, Майки! — голос Рафа раскатом грома прокатился по канализации и младшие братья поспешили на этот зов, дабы выяснить, что такого могло стрястись. Ну а дальше радостные вопли, крепкие объятия, расспросы и обмен впечатлениями. Раф был там и не там одновременно. Лео, которого никто не провоцировал, говорил плавно, растягивая слова, двигался так же, не делая резких движений, младшие то и дело ластились к нему, а он лишь довольно щурился и играл в свои любимые многозначительные переглядки с сенсеем. Сделает что-то или скажет и тут же ждет одобрительного взгляда со стороны Сплинтера. Раф даже не удержался от того, чтоб фыркнуть от души, перехватив один из таких зрительных контактов, зато прекрасно устоял перед перспективой быть сдавленным со всех сторон крепкими руками и панцирями. За столом атмосфера была все такой же оживленной, разве что никто больше не обнимался. Майки расходовал десятидневный запас шуток и желания общаться, Донни временами включался в беседу, но все больше сидел и умиротворенно улыбался, чем очень походил на Лео, тот как раз не проронил ни слова, о странствии рассказывал сенсей, и старшей черепашке досталась роль созерцателя. Раф наблюдал за ним исподтишка. Он боялся заговорить с братом, ведь попытайся он просто поговорить с ним, он бы выдал себя. Эти постоянные перепалки, что он провоцировал, сам порой не зная как, вряд ли смотрелись не подозрительно. Паранойя Лео оказалась заразной. Ночью, когда все уже давным-давно разбрелись по своим комнатам, Раф, ведомый какой-то интуицией, решил прогуляться до додзе и, как оказалось, не зря, не сумевший заснуть Лео, обнаружился там медитирующим. — Ха. Как неожиданно, — усмехнулся темперамент, обозначив свое присутствие. Лео распахнул синие очи, и продолжил сидеть в позе лотоса, ожидая дальнейших действий или реплик Рафа, ну, а тот не заставил себя ждать. Теперь, когда их никто не видел (и они очень надеялись на то, что и не слышал тоже), братья могли внести ясность во все происходящее. Раф, разумеется, не искал возможности поговорить, единственное, чего он хотел, это разобраться в своих смешанных чувствах, точнее в том, что эти самые чувства не бушуют как прежде, а словно бы уснули… И это можно было сделать, не прибегая к болтовне. Он присел рядом со своим лидером и молча уперся лбом в его плечо. Лео не шелохнулся, он просто чувствовал: не время. Раф посидел так недолго, ощущая, как мятеж в его душе успокаивается, а уже вскоре стал жадно втягивать ноздрями воздух. Запах Лео отрезвлял, вселял уверенность: все эти самонадеянные мыслишки о том, что Рафаэль может быть равнодушен, просто напросто бред. Такого не могло быть. Как не могло быть и уверенности в том, что бесстрашный безоговорочно ему принадлежит и никуда не денется. Просто Раф забыл, как бывал отшит и забыл, каких трудов ему стоило приручить этого строптивца. Забыл, как наступал на горло своей свободе и, скрипя зубами, дарил полную свободу действий Лео. Стерлись из памяти и ссоры с криками и мордобоем, когда любовь, под катализатором недоверия, в одну секунду становилась ненавистью, выцвели яркие краски страха и постоянного адреналина в крови. Годы мира расслабили его, переродили эмоции и переживания, а вместе с этим и отношения. Они просто притерлись. Не разлюбили, не очнулись от иллюзии и не достигли предела. Последние десять дней показали только, насколько Раф не привык к тому, что другие называют спокойная жизнь. Раф пребывал в такой блаженной расслабленности от осознания, снизошедшего на его голову, что даже не заметил, как Лео нарочно резко убрал плечо, которое любезно подставлял ему для опоры, и темперамент от неожиданности едва не поцеловался с ковриком, служившим им подстилкой. — Эй! — воскликнул он, но, вспомнив обстоятельства их ночного рандеву, постарался говорить тише, — Какого черта, Лео? — Нет, это ты мне объясни, какого черта? Что это, мать твою, было, пока я сопровождал мастера? — яростно зашептал Леонардо. Необъяснимо, но когда лидер черепах по-настоящему злился на темперамента, он начинал говорить с Рафаэлем на его же собственном языке, не брезгуя крепким словцом. Раф насупился и замолчал, он и сам понимал, что, так или иначе, ему придется объяснить все Леонардо, что ж он был не особо силен в выборе подходящих слов и моментов, потому выдал как есть. — Я был рад побыть один и отдохнуть. — Это я и так понял, и, не смотря на то, что я ценю твою честность, мне обидно слышать такое, знаешь ли…- прошипел Лео. — Прости, но сейчас я тоже рад, рад, что ты вернулся и рядом. Да и что я могу поделать? Я говорю честно, а было именно так. Лео смерил его пристальным взглядом, и выражение лица лидера свидетельствовало о том, что он, вот в эту самую секунду, принимает внутри себя какое-то решение. — Ну, тогда я тоже скажу честно, игры кончились, Раф, закончим и мы на этом. Лео поднялся на ноги и, поправив слегка перекосившийся ремень, направился к выходу. Темперамент перехватил его у закрытых сёдзи, загородив собой проход и схватив за обе руки повыше локтей, так, на всякий случай. — Никуда ты не пойдешь, — твердо сказал он, ощущая, как его хваленая уверенность сменяется привычным чувством беспомощности, оба понимали, что силой ничего не решить, хотя раньше это не останавливало их от драк. — Думаешь? — Лео скептически изогнул бровь. — Не дури, бесстрашный, поздно идти на попятную. — Это будет правильное решение. — Нихера! — теряя самообладание, взвизгнул Раф. — Мы всех перебудили, пусти, — Лео предпринял тщетную попытку освободиться. — Ты никуда не пойдешь, пока мы все не уладим. — Ну вот, снова ты начинаешь. Мы уже все уладили, брат, забудь весь тот бред, что происходил между нами и живи как раньше свободно, а я буду жить спокойно. — Ты говоришь это от злости. — Я так не думаю. — Лео, клянусь, я всех поставлю на уши, если ты сделаешь еще хоть шаг, — Рафа потряхивало от раздражения, плохой признак, он опускался до шантажа, только когда контролировать собственную агрессию становилось ему не под силу. — Это низко… — Лео не скрывал отвращения в голосе, — Чего ты хочешь? — Хочу поговорить на поверхности. Подумав немного, лидер кивнул. — Хорошо, только обещай держать себя в руках. — Просто поговорим, — цедит Раф и отпускает предплечья Лео.***
— Эй, парни, что с вами случилось? — Донни кидается сначала к одному, а затем к другому брату, у обоих на лицах ссадины и синяки. — Круто! Лео и Раф нарвались на злодеев и дрались с ними! — восклицает Майки, выглядывая из-за плеча гения, и Донни шикает на него даже не сердито, а так, для проформы. — С кем вы сражались? Леооооо! Лео покорно терпит все манипуляции, что проделывает с его лицом умник и, метая грозные взгляды на темперамента, отвечает Майки. — Не знаю, с кем там сражался Раф, а мне вот пришлось проучить одного психа. Майки разочарованно стонет от краткости старшего брата, он ждал рассказа об эпичной битве и никак не меньше. — Хей, Майки, а почему ты не спрашиваешь, с кем вчера подрался я? — усмехается темперамент и тут же слышит в ответ: — С кем ты подрался, Раф? — новая надежда вспыхнула в душе Микеланджело. — О, это был трус и слабак. Я пытался его образумить. «Не будь слизнем», — говорю, а он ни в какую, ну вот и пришлось вмазать ему как следует, — свои слова темперамент подтверждает ударом кулака в собственную ладонь. — Раф, но ведь этот слабак тоже вмазал тебе, — Майки уже понял, что старшие не расскажут ничего интересного. — Не то слово вмазал, — хохотнул Лео, — я бы сказал, отмудохал на славу. — Лео, посиди смирно, тебе тоже хорошо досталось, — подал голос Донни, колдующий над лидером. — Сейчас я тебя так отмудохаю! — сдавленно прорычал темперамент, порываясь встать. — Раф, Раф, спокойней, вам обоим досталось, вам надо набраться сил… и… ЭЙ! Вы, случайно, не друг другу морды били? — догадывается, наконец, Микеланджело. — Господи, Майки, это же как дважды два просто, — Донни приклеил последний кусочек пластыря на Лео и пересел на диван к Рафу, на что тот возмущено замычал. — Раф, не выпендривайся, мне нужно обработать твои ран… царапины! — Но зачем? — Майки не мог поверить, что братья вместо того, чтобы бороться, с пусть даже самыми скучными на свете злодеями, на полном серьезе подрались. — Потому что, — объяснил Раф. — Так гораздо ясней, — Донни в излюбленной манере подкатил глаза, наклеивая на макушку темперамента «крестик» из пластыря. Наступила удручающая тишина, Майки не выносил такую, поэтому покинул общую комнату первым, Донни, подлатав Рафа, тоже поспешил по своим делам. И, оставшись наедине, старшие ощутили легкий укол совести. — Что теперь? Будем общаться так же до конца своих дней? — Прекрати выделываться, Лео, и мы будем общаться нормально. — Надоело, Раф, ты разве не видишь, мы не можем нормально! — Лео опустил руки и уставился на них так, как будто ответ на мучавший мутанта вопрос содержался в этих пальцах, — А мои слова? Думаешь, я пустомеля? Чувствую себя тряпкой, говорю одно, а ты вынуждаешь меня делать обратное. — О, это отличная причина для расставания! — Раф не мог поверить в то, что услышал, — Ты серьезно? Хочешь оставаться верным своему слову, вопреки здравому смыслу? — Я не знаю, чего хочу, брат, — Лео пытался держаться серьезно, но выглядел довольно жалко, — И по поводу здравого смысла, есть кое-какие сомнения… — Вот в этом все наши проблемы! — Ты сам не знаешь, чего хочешь, — парировал лидер, намекая на десятидневный бойкот. Раф не нашелся, чего бы такого ответить этому несносному зануде, как будто только ему можно мучить всех своими заскоками, а никто больше не имеет право на один маленький кризис. — Я определился с желаниями и уже давно, — только и сказал он, самообладание, вернувшееся после вчерашней драки, помогло ему принять, пожалуй, самое правильное в таких случаях решение: не давить на Лео, а оставить его в покое.***
Их разделили, Майки и Донни, скорее всего, уже разделались с той частью футботов, что выпала на их долю, Лео был уверен, он с Рафом увел за собой большую часть. Их уже порядком измотало обоих, но Лео то и дело косился в сторону своего опьяненного сражением брата, который разделывается с дроидами сегодня особенно яростно, его злость не всегда была только лишь слабостью, иногда она становилась источником неистовой силы, и в такие моменты Рафаэль, нужно признать это, был просто прекрасен. — Лео, — черепашка слышит свист, рассекаемого сюрикеном, воздуха и рука, нацелившаяся в лидера, отлетает вместе с камой, — разуй глаза! Леонардо злится, ему никак не удается сбросить пелену задумчивости, разум остается затуманенным и это действительно мешает ему сражаться, не то, что Раф, он сейчас максимально сосредоточен, поэтому раскидывает противников направо и налево. — Леоооо! — Раф возникает перед ним, словно из ниоткуда, а прямо за его спиной подкошенными падают два дроида. Уже второй раз за сегодня, если бы не Раф… Лидер предпринимает, наверное, сто пятую попытку взять себя в руки и дело, кажется, начинает идти быстрее, а может и нет, только ему некогда считать, он просто тупо крошит вражеские механизмы, стараясь не упускать из вида брата, подстраховывать друг друга заложено в них на уровне инстинктов. Иногда они срабатывают вместе, и трюки выходят, как прежде, классными, последний из них позволил им одним махом уничтожить оставшуюся пятерку дроидов. Кто бы мог подумать, что эти железяки так весело скручивать простым проводом, а потом одним взмахом катаны срубать головы, как кочаны капусты.*Andrew Belle — Pieces*
— Отлично, Лео, а я подумал, ты так и будешь спать… — Раф говорит это без злости, просто он не может не съязвить. Темперамент не ранен, но выжат словно лимон, бетонный пол крыши и стена, к которой он привалился спиной, кажутся мутанту мегаудобными. — Спасибо, а ты здорово обмотал их кабелем, — Лео убрал катаны в ножны и опустился на пол рядом с Рафом. Будь они бодрее, ситуация показалась бы им самую малость неловкой. Ну, Рафу точно показалась бы. Попахивало романтикой. И это после их двухнедельного окончательного и бесповоротного разрыва как «парочки». По идее, лидер давно должен был скомандовать уносить отсюда ноги, а не рассиживать тут посреди кучи бесполезного теперь металлолома. Но… они продолжали сидеть, и вдруг голова Лео опустилась Рафу на плечо. Темперамент замер, Лео напомнил ему самого себя, тогда пару дней назад в додзе, во время их разговора, закончившегося дракой на поверхности. Хорошо бы, чтоб и мысли в этой голове под синей повязкой текли в том же русле, что и у Рафа тогда. — Если ты поцелуешь меня, я не стану бить тебе морду, — еле слышно произносит Лео, он все еще смущается в такие моменты как маленький, и темперамента это очень забавляет. — Звездное небо, луна и обломки роботов, пытавшихся нас убить, романтичная обстановка, — Раф усмехается, выходит слегка печально и у Лео, при виде лица брата, сердце сжимается от внезапно нахлынувшей нежности. В этом порыве, он сам тянется к нему за поцелуем. И темперамент отвечает, понимая, как не хватало ему всего этого еще тогда, когда Лео не было рядом. Чего уж говорить про те дни, когда, находясь так близко, он был совершенно недоступен? Долгое время так и сидели, прижавшись друг к другу, почти беспрестанно целуясь и переплетая пальцы рук. Им было просто хорошо. И только когда ночную темноту вокруг стал разбавлять свет всплывающего из-за горизонта солнца, а тишину звуки заспешивших по делам машин, Лео нехотя оторвался от брата. Лидер затуманенным взглядом смотрит на Рафа, но, как это и бывает в такие моменты, не может воспринимать картинку целостно, а лишь концентрируется то на влажных, так маняще-чувственно приоткрытых губах, то на мелких шрамах, то на затянутых дымкой удовольствия зеленых глазах с расширенными зрачками. С раздражением думает о том, что момент любования такими родными и такими бесконечно любимыми чертами нужно прервать. Да, им пора возвращаться. Иначе братья будут волноваться. И, желательно, поскорее, иначе люди, которым они рискуют попасться на глаза, едва ли сочтут двухметровых чудищ, похожих на черепах, столь же очаровательными, какими они кажутся сейчас друг другу. Ну, по крайней мере, Лео надеялся на то, что Раф испытывал в данный момент хоть что-то, подобное его собственным чувствам. — Пора возвращаться, — говорит он, поднимаясь на ноги, еще немного и станет совсем светло. Но Раф ничего ему не отвечает, продолжая все так же сидеть еще какое-то время, он только смотрит на небо, кажущееся в сотню раз тусклее, чем ярко голубая повязка лидера, концы которой, подхваченные легким ветром, лениво полощутся по плечам и спине Лео. Он смотрит на то, как красно-оранжевые блики ложатся на зелень кожи и как перекатываются под этой самой кожей мышцы тверже камня. Лео уже стоит на самом краю крыши и пытается найти для них относительно безопасный путь к возвращению в коллектор, а профиль серьезного лица и осанка величественны, как у героев, которые так вдохновляют брата. Рафаэль непременно пошутил бы по этому поводу, лишь бы даже себе не признаваться в том, что момент произвел на него впечатление. Но этот краткий миг, как ни крути, идеален, и у него язык не поворачивается испортить его. Жаль, что им нельзя насладиться подольше, можно только постараться запомнить все до мельчайших подробностей, потому что, если когда-нибудь его снова одолеют сомнения, если он почему-то забудет ответ на вопрос, зачем ему все это нужно, он просто извлечет из недр памяти вот этот самый момент, картинку, что сохранится в его голове, словно яркая фотография в альбоме. А на ней Леонардо в первых лучах рассвета.