Рядом быть

Сигарета. Не заметил, как дотлела. Потушил, прикурил другую. Думать-думать-думать. Чёртовы командировки. А ведь когда-то рад был такой работе. Сбежать из почти пустой квартиры, где чуть ли не единственная нормальная мебель – кровать. Хотя что в ней было нормального тогда? Огромная, заняла большую часть спальни. Ладно, матрас купил вместе с ней. А бельё? С одеялами и подушками не проблема, а простыни? Добрая тётя Маша спасала мой желудок от прелестей фаст-фуда, а квартиру от неминуемой оккупации великой армией пыли, не встречающей ни малейшего сопротивления со стороны хозяина. Совестливая тётя Маша брала деньги за свой героический подвиг, смущённо опустив глаза и вздыхая, словно не заслужила. Заботливая тётя Маша выручила и тогда. Попросила купить несколько одинаковых простыней, написав точные размеры и даже адрес магазина. Принёс, отдал. И она сшила из них отлично подходящие простыни, а по углам даже предусмотрела резинки, чтобы можно было зацепить за края матраса. – Теперь и не сосклизнёт, – говорила она, – и за шовчики не волнуйся, я хорошо сделала. Под спину ежели попадёт, не натрёсси. Я и не волновался. Мне до этих шовчиков… упасть с краю, выключиться, как лампочка, на несколько часов, а потом бежать-бежать. Окружать себя занятостью, создавать иллюзию жизни. А сейчас… сейчас мы ценим качество работы рукодельницы тёти Маши, очень ценим. Пальцы с трудом удерживают телефон. Словно он тяжёлый, скользкий. Хочу отпустить, уронить, растоптать ни в чём не повинного посредника, гонца, принесшего дурную весть. Бессмысленно. Думать-думать. Опять неделя, а то и все десять дней. Чёртовы командировки. А он стоит там в дверях. Всегда его слышу, чувствую, ощущаю его запах, его тепло, его взгляд, а сейчас и его боль. Он всё слышал. Всё понимает. И стоит… там в дверях. В шаге от кровати. Она сейчас стала такой… разной. Тёплой, уютной, крепкой, надёжной, жаркой, мятой. Шаг. И она дарит свой комфорт. Взгляд. И память ласкают яркие картинки тысяч идей и лишь сотен воплощений. Время… время. Два дня до отъезда. Два дня – выходные. Два дня… Касаюсь носом запястья, улыбаюсь. Затяжка. Нет. Тушу сигарету. Она забивает его запах, вкус его губ на моих руках. Два дня. Снова улыбаюсь. Не поворачиваясь, говорю: – Раздевайся. Я не буду смотреть, как он снимет одежду. Я не буду смотреть, как он встанет, чуть раздвинув ноги, послушно склонив голову. Я не буду говорить. Достаточно скользнуть рукой по постели, поднять ладонь, опустить. Я не услышу секунды, за которые он приблизится ко мне, по-кошачьи мягко двигаясь по кровати. Я услышу его дыхание, услышу трепет его губ у моих пальцев, услышу желание прикоснуться. Нет, не желание – жажду. Не посмеет, а я не позволю. Пока. Я буду… смотреть. Смотреть, как он трётся щекой там, где мгновение назад лежала моя рука. Смотреть, как светлые пряди скользят по простыни. Смотреть, расстёгивая и медленно вытягивая ремень. Смотреть, как он соединяет за спиной запястья, чтобы гибкая «змея» могла скрепить их своей властью. Смотреть, собирая молочный водопад волос в кулак, сжимая, принуждая поднять голову, заставляя его… Смотреть мне в глаза. Думать. Зачем? К чертям эти поездки, к чертям эту работу, к чертям эти деньги. Всех не поднимешь. Всего не купишь. Есть то, что не купишь никогда. Этот взгляд, это сердце, эту душу. Сломать – легко. Потерять, разрушить, разочаровать. Ломать – не строить. А строить… по кирпичикам любви, соединяя заботой, скрепляя доверием. Созидать, хранить уютный рай ответственностью, тёплый очаг надеждой и верой в то, что он будет греть нас всегда. Ну, и кровать у нас уже есть. Нормальная.