the wires pulling while you're breathing

По правде говоря, все начинается с того, как Луи с самого утра удаляет все голосовые сообщения Кейт, что она отсылала ему весь прошлый вечер, в которых, как оказалось потом, рассказывала о новом баристе, используя все формы и возможности английского языка. Может быть, в этот момент Луи резко почувствовал желание обнять своего давнего белого друга, с которым в последнее время у него заметно улучшились отношения. А может, что он просто заметил на экране своего телефона пару царапин и трещин, и, конечно, в тысячный раз поклялся, что больше никогда не будет пить с Найлом. К тому же обнаружив, что из-за этого в некоторых местах сенсор не реагировал на нажатие пальцев, он набирает «в следующй раз я преявлю теб счет пздюк !!» и, удовлетворенно перечитав свое сообщение, мысленно оценивает всю экспрессию и угрозу, что могут нести в себе лишь пара слов, отсылает Найлу. Бросив взгляд на настенные часы, что висят у него над головой и совершенно не вписываются в общий интерьер комнаты, Луи понимает, что, мать вашу, он даже не в своей квартире, и что всю ночь его била ногами явно не его кошка, внезапно решившая воспылать к нему дружелюбием и любовью. И что если он сейчас же не поймет, в каком районе города он находится и как ему быстрее добраться до кофейни, то снова опоздает, и никто больше не будет прощать ему это лишь за мягкую извиняющуюся улыбку. Блять. И поэтому он не обращает никакого внимания на вошедшего в кофейню парня, волосы которого чем-то напоминают шоколадную сахарную вату. Луи слишком увлечен тем, что лежит щекой на стойке и хмурым взглядом смотрит на уже пустую чашку, размышляя о том, уволят ли его с работы, если он сделает так много кофе, что он затопит всю кофейню, и его в том числе. Должно быть, ему все-таки стоило прослушать те голосовые сообщения. Луи никогда бы не подумал, что ему прямо на голову свалится такое чудо в самых хипстерских рубашках в этом мире, гребаных обтягивающих черных джинсах и вечных повязках на волосах, которые, казалось, кудрявый не снимал никогда. Через месяц оказывается, что все это время этот странный хипстер для шутки представлялся не своим именем и поэтому невероятно веселился каждый раз, когда Луи звал его. Еще пару месяцев он побыл Томасом, Дэвидом и Адамом, пока Луи наконец случайно не увидел его паспорт. Этот чертов Гарри, мать его, что это вообще имя за такое, мог завоевать сердца каждого, кто входил в их кофейню, независимо от пола и возраста. Он мог расположить к себе пятилетнюю девочку, расстроившуюся, что у них нет клубничного молочного коктейля, что её же мама давала такие чаевые, что на них можно было бы купить еще одну чашку эспрессо, или мужчину в возрасте, возмутившегося высокой цене на карамельное маккиато. Луи начинал всерьез задумываться о том, почему он не родился с такими же кудрями или ямочками, или чем он вообще всем так нравится. По необъяснимой причине у него всегда было отличное настроение, будто бы, блять, он ведёт какую-то дерьмовую утреннюю программу в шесть утра, и он каждое утро так улыбался Луи этой белозубой улыбкой , поправляя свои всегда идеально лежащие волосы, что возникало ощущение, что каждый день птички и пчёлки укладывают его волосы и везут до кофейни на какой-нибудь чёртовой карете из радуги и облачков. Луи же был из того типа людей, которые утром бы только порадовались по неосторожности упасть на лежащий на полу нож и умереть в луже собственной крови, и сколько бы чашек кофе он не выпивал, это желание не пропадало. Этот же хипстер летал по помещению и разносил заказы как ебаная феечка, лишь иногда попивая какой-то ягодный смузи. Пару раз Луи даже казалось, что он видит полупрозрачные крылышки за его спиной, но потом он вспоминал, как вчера после какой-то дури Найл внезапно расплакался во время боди-шотов, вспомнив концовку первого «Короля Льва». И может быть Луи даже немного улыбается вслед уходящему Гарри, когда у него не получается достать лежащий на высокой полке пакет с кофейными зёрнами, а тот подходит сзади и, прижавшись к нему бедром, достает пакет и с мягкой улыбкой протягивает ему, и огосподи, у него гребаная бабочка на животе. Из-за него кофе начинает исчезать слишком быстро, и не только потому что за последние пару месяцев количество их посетителей значительно увеличилось, но и потому, что только когда Луи пьет кофе, то не думает о Гарри. И Луи снова пытается дотянуться хотя бы кончиками пальцев до этого пакета, от усердия высунув язык и подпрыгивая на одной ноге. Ему срочно необходима огромная доза кофеина, иначе он засунет палец в кофемолку, если еще раз увидит свои опухшие глаза с расходящейся сеточкой красных сосудов и слипшиеся на лбу волосы в чашке или любом другом отражающем предмете. И Гарри, конечно, приходит. Возможно, около десятка подвыпивших людей, из которых Луи почти никого не знает, потом будут слушать эту историю с более приукрашенными подробностями. Скорее всего, это будет напоминать сказку про похищенную злобным драконом принцессу, которую вызволит бесстрашный принц. Только вот драконом будут кофейные зерна, Луи принцессой, а бесстрашный принц – каким-то «гребаным хипстером». Однако, по какой-то причине весь следующий день Найл пишет Луи загадочные сообщения, так или иначе намекающие на скрытые отношения между ним и Гарри, но когда он получает «чувак, мне стоит волноваться за твою девственную задницу? хх», то просто выключает телефон. Он все еще не поменял разбитое Найлом стекло, а отвечать «иди нахй» уже стало скучно. Когда Луи в следующий раз поднимается в кладовку за новой порцией кофейных зерен, то там стоит табуретка с кривобоким розовым сердцем, внутри которого написано его имя. Луи хочет засунуть голову в кофемолку. В этот день он старается не смотреть на довольно ухмыляющегося Гарри и засыпает в своей кровати, игнорируя звонки Найла. И, может быть, он думает о каком-то кудрявом хипстере, когда его рука случайным образом оказывается под пижамными штанами. Гарри пытается заговорить с ним, а Луи обещает засунуть ему эту табуретку в задницу. И он, мать вашу, улыбается и смотрит на него смеющимися глазами, будто бы не ему только что пожелали засунуть деревянный предмет интерьера в зад, что является весьма сомнительным удовольствием. (Луи даже не сравнивает ямочки Гарри со звёздами, рассыпавшимися по тёмному небу в причудливом безымянном созвездии, ведь это слишком, а Луи никогда не был романтиком). Он бы мог ударить себя по лицу, чтобы хотя бы на секунду перестать пялиться на него, но ведь тогда взволнованный Гарри прибежит с перекисью и ватой, а это уже случалось, когда Луи все же пренебрег этой гребаной табуреткой и решил, что сможет дотянуться до полки, встав носками на маленькую перекладину в стене. И он не собирался это повторять. Поэтому Луи просто следит за каждым его действием – как кудрявый перебрасывается с симпатичным покупателем парой фраз, мило улыбаясь и подавая ему стакан с переслащенным кофе, потому что Луи видел, как много сахара туда положил Гарри после нескольких слов этого парня, и он даже немного надеется, что после этого он попадет в больницу с сахарным диабетом и больше не будет сюда приходить. Идея затопить кофейню не кажется такой плохой, когда покупатель берет стакан из рук Гарри, прикасаясь к нему, и будто бы случайно проводит большим пальцем по одному из пальцев Гарри, который, к тому же, покрыт розовым лаком для ногтей, а Луи хочет проснуться от этого кошмара, спокойно ходить на работу, в одиночестве готовить кофе для приходящих людей, и чтобы в его жизни было меньше розового. Наверное, теперь от заболевания каким-нибудь тяжелым психическим расстройством его отделяли только ямочки на молочной коже и вечно улыбающиеся ему зелёные глаза. И, возможно, невозможные обтягивающие джинсы, которые стоило бы запретить по всей стране. – Та блондинка предложила мне прогуляться вечером, - через пару часов говорит Гарри, сидя за барной стойкой и болтая ногами. О, ну разумеется. – Ты пойдешь? – голос Луи звучит неправдоподобно равнодушно, но, в любом случае, хотя бы в этом он уверен. – Думаю, что я должен. Она достаточно милая, - Гарри пожимает плечами и, опустив взгляд на свои руки, начинает колупать ногтем лаковую поверхность стойки. – Даже если это и будет свиданием, то я сразу же сообщу ей, что девушки меня не интересуют. Луи чувствует внутри себя то ли клокочущие фейерверки, то ли взрывающиеся бомбы. Гарри поднимает на него взгляд и покусывает нижнюю губу, похоже, ожидая какой-то бурной реакции, независимо от того, положительная она или отрицательная. Луи молчит. – Лу? – Думаю, мне нужно в туалет, - тот тяжело поднимается со стула и отодвигает его, стараясь не смотреть на Гарри. – Это из-за того, что я только что сказал? – Что? – То, что я гей. Тебя это… смущает? Нет, мать твою, это нихрена меня не смущает, просто я уже мысленно пишу увольнительную записку, потому что я не выдержу еще больше этого дерьма, и прекрати уже носить эти ебаные джинсы, Гарольд. – Нет, Гарри, меня это не волнует. Луи тошнит после вчерашнего, в желудке пусто, и последнее, что он хочет в этом мире – внезапно почувствовать, как все органы болезненно сжимаются и прощаются с его завтраком, и на глазах у Гарри сорваться с места, рванув в сторону туалета. Через пару минут Гарри осторожно стучится в кабинку и приносит ему стакан воды, и пока Луи медленно пьет, сидя на холодной плитке и прислонившись спиной к стенке, он сидит на корточках и поглаживает пальцами его отросшие и торчащие во все стороны волосы. Гарри слишком заботится, а Луи не может решить, какая смерть будет позорнее – от алкогольного отравления или если Гарри оттолкнет его, когда он все-таки сойдет с ума от желания его поцеловать и сделает это. И даже сейчас эти губы, так часто появляющиеся в самых разнообразных фантазиях Луи, тихо напевают какую-то раздражающую песню Тейлор Свифт про кого-то, кто выглядит как его следующая ошибка, и успокаивающе улыбаются ему. За какие грехи он заслужил все это дерьмо. – Как ты себя чувствуешь? Может, тебе стоит пойти домой и отдохнуть? - он убирает руку из его волос и садится перед ним на колени. Луи так сильно хочет чувствовать его пальцы в своих волосах, что едва ли не плачет из-за этого, или, возможно потому, что нормально не питался последнюю неделю, и скоро внешне совсем не будет отличаться от старика Карла, что живет в соседней квартире и едва ли уплачивает по счетам, и от которого всегда несет перегаром и заношенными ботинками. – Думаю, текила была лишней, - грустно усмехается Луи, а потом его выворачивает снова. Этого хипстера, блять, даже не волнует, что от него пахнет рвотой, волосы прилипли к покрытому испариной лбу, а с этими огромными тёмными синяками под глазами он вполне бы мог сняться в каком-нибудь известном сериале про зомби. В конце концов, не зря же в школе он участвовал в большинстве театральных постановок, о чем он вспоминает с содроганием. Об этом даже Найл не знает. – Я могу позвонить кому-нибудь и попросить заменить меня, а потом отвести тебя домой, если тебе станет хуже, - покусывая розовый ноготь и взволнованно посматривая на него, говорит Гарри. – Нет, мне уже лучше, не стоит так волноваться, Гарольд, - он берет протянутую ему салфетку и протирает рот, снова прислоняясь к стене кабинки и сглатывая. Желудок отменил наступление. – В последнее время ты выглядишь очень… - Гарри осекается. – Дерьмово? – усмехается Луи, откидывая влажную челку со лба и наконец поднимая на него взгляд. Он хочет поцеловать его даже тогда, когда они сидят в какой-то обшарпанной туалетной кабинке с кучей разномастных надписей на стене и когда от него пахнет рвотой. – Что-то вроде этого, - его губы расплываются в улыбке. – Ты не хочешь рассказать мне об этом? – Рассказать о чем? – наверное, о том, как ты уже не первый месяц изводишь себя мыслями о нем и твоя правая рука скоро отвалится, если ты будешь так часто дрочить, представляя его лицо. – Тут не о чем рассказывать. – Мне казалось, тебе всегда есть о чем рассказать, Луи, - Гарри придвигается ближе и кладет подбородок на свою коленку, ожидающе смотря на него. – Ох, - он закрывает лицо ладонями и вздыхает, понимая, что кудрявый просто так не отвяжется. – Мне очень сильно нравится кое-кто. Смешно. Ты смешон, Луи. Гарри замолкает на секунду, а потом спрашивает с мягкой улыбкой: – Да? Кто она? А вот это уже не смешно. Он думает, что Луи натурал. Ха. Ха. Ха. Отличная шутка. Луи хочется закричать «ты мне нравишься, глупый пиздюк», но не делает этого. Как и во все предыдущие разы. – Ты серьезно думаешь, что я буду рассказывать тебе о своей тупой влюбленности? Луи видит, как он нервно теребит пуговицу на своей наполовину расстегнутой рубашке, покусывает нижнюю губу в ожидании ответа, но его глаза смеются, блять, смеются. – Именно так я и думаю, Луи. – Ты когда-нибудь хотел поцеловать кого-то так сильно, что хотелось сломать себе все кости, засунуть пальцы в кофемолку, а перед этим выцарапать ими глаза, лишь бы не видеть его лица? Упс. Молчание. Луи хочет умереть немного больше, чем раньше. Гарри смотрит на него, нахмурив брови, и Луи слышит в тишине его напряженное дыхание, видит каждую едва ли заметную родинку и трещинку на губах. Он мог бы часами целовать каждый миллиметр его лица и шептать, как всегда ненавидел хипстерские рубашки и ямочки на щеках. И он больше не может сдерживаться. Это напоминает время, когда он, будучи подростком, не мог принять свое тело и то не ел целыми днями, а потом совершал внезапные ночные набеги на холодильник. Впервые почувствовал себя другим, когда парни из его класса начали обсуждать размеры грудей и длины юбок их внезапно выросших одноклассниц. Возможно, даже тогда, когда он в первый раз случайным образом рассказывает об этом своим родственникам за семейным ужином и видит эти взгляды. Потому что все это было действительно пугающе, но до боли потрясающе, как первая затяжка какой-то дурью, когда еще не осознаешь последствий, но тебе плевать, ведь ты чувствуешь себя на вершине мира или вроде того. Луи просто приникает к его губам своими, а Гарри отвечает. И Луи кажется, что он сейчас полыхнет пламенем и взорвётся, потому что невозможно чувствовать его горячую кожу так близко и не загореться. – Блядский хипстер, - шепчет Луи в перерыве между поцелуем, держа его лицо в ладонях, и он чувствует себя на своем месте, просто смотря в эти глаза и видя свое отражение в них. Гарри не дает ему поцеловать себя снова, потому что, огосподи, он смеется и смотрит на него, сощурив глаза, и все именно так, как и должно было быть. – А ты панк, который даже до полки дотянуться не может, - хмыкает Гарри и притягивает его к себе назад, а Луи взбешён, потому что никто и никогда его так не оскорблял, но Гарри проводит пальцами по татуировкам на его коже, тянущихся от рук до самой шеи, и если бы у Луи сейчас спросили его имя, то он бы не смог вспомнить. И даже тогда, когда они выходят один за другим из туалета и видят огромную очередь из сонных и недовольных ожиданием покупателей, то не перестают глупо улыбаться друг другу и как подростки опускать глаза, когда их взгляды пересекаются. И, возможно, на следующее утро Луи не чувствует головную боль и тошноту, а лишь приятную тяжесть головы Гарри, лежащую у него на груди и щекочущую своими кудряшками, и теплые руки, обнимающие его во сне.