И саму жизнь в жертву принести

Не будет неба, Не будет рая, И этой бездне Не будет края…

Ночь. Квартира Геси и Николая. Одна-единственная свеча освещает стол и бумаги, разложенные на нем. Сосредоточенные люди стоят вокруг стола и вглядываются в то, как Желябов что-то чертит на клочке бумаги. Это высокий мужчина, с широкими плечами и в общем мощного телосложения, с бородкой, живыми глазами и высоким лбом. Он чертит схему движения Александра ІІ по воскресеньям: из Манежа в Зимний Дворец. — Геся, подкоп готов, взрывчатка заложена? — Да, Андрей, — отвечает невысокая девушка, явно еврейка, черноволосая, темноглазая, но бледная. Ее за руку держит Николай, фактический супруг, они даже на сборах неразлучны. Желябов глядит на часы. — Дело близится к десяти часам. Расходимся, но осторожно. Первыми пойдем мы с Соней, — он берет за руку невысокую блондинку с волосами, заплетенными в косу, сероглазую, с широким лбом. Она улыбается ему. Они выходят в переднюю, там Андрей помогает Соне надеть пальто и шапочку с вуалью, одевается сам. Они прощаются и выходят. Соня и Андрей идут быстро, но все же спокойно, чтобы не вызывать лишних подозрений. Идти им далековато. Они дошли до улицы 1-й роты, поднялись по лестнице до снимаемой ими квартиры, зашли и заперли дверь. Света не зажигают. Сняв верхнюю одежду с себя и с Сони, он прижимает ее к стене, заводя ее руки за головой. — Я сколько раз просила так не делать, Андрей? — спрашивает Софья, однако не сильно противится. — Тебе же нравится, — шепчет он, пресекая разговоры, занимая рот любимой поцелуем. Желябов расстегнул ее платье, сбросил его на пол. Он подхватил ее за бедра, а Соня закинула ноги ему на бедра, не отрываясь от его губ, обвив руками шею. Низенькая Соня, которая даже в свои 27 выглядела с оттенком какого-то ребячества, сейчас была отнюдь не ребенком. Она сорвала с Андрея рубашку, а он отнес ее на кровать. Уложив любовницу на ложе, он на какое-то время замер, глядя на вздымающуюся грудь Софьи, и улыбнулся. Желание нахлынуло неуправляемой волной, да и Андрей не стал долго ему сопротивляться. Такое с Софьей у них продолжается уже достаточно долго. Заинтересовала девушка его сразу, еще в доме предварительного заключения, когда он и познакомился со всеми теми, кто впоследствии станут народовольцами. Она поразила Андрея своей живучестью и неукротимой энергией. Когда он узнал, что Соня из аристократичной семьи, он был поражен и даже несколько смущен. Софье Желябов тоже понравился сразу. Она была проницательна в плане человеческих качеств. В нем девушка тут же увидела лидера и очень умного человека, способного поддержать дело назревающей революции и привнести в это дело много полезного и нового. Не ошиблись ни он, ни она. Прошло не так уж и много времени, и вот уже зреет неизбежный раскол. Желябов, ставший видным деятелем, на съезде в Липецке вместе с остальными принимает решение о необходимости террора. В Воронеже происходит уже официальный раскол и раздел на две дочерние организации: «Народная Воля» и «Черный Передел». Бывшие соратники разделились. Перовская была одной из тех, кто принял сторону террористов, желающих вести серьезную политическую борьбу. Однако ей на всю жизнь запомнится фраза Плеханова: — Чего вы добьетесь, если вместо двух палочек после имени Александра станет три? После этого началась долгая борьба, серия террористических актов, направленная на убийство царя. Однако дело никак не могло увенчаться успехом: Александр пережил шесть покушений на свою жизнь, включая взрыв на железной дороге, взрыв в Зимнем Дворце и стрельба с расстояния пяти шагов. Царь отличался живучестью, но народовольцы отличались недюжинным упорством. Зрело новое покушение, на этот раз очень тщательно, как казалось самим участникам, спланированное. Утром Софья проснулась в постели одна. Желябов не оставил записки, куда уходит, когда вернется, хотя раньше подобного не происходило. Впрочем, отсутствие записки — еще не повод для тревоги. Этот чудак мог просто выйти в магазин за завтраком, ничего не сказав. Однако же прошел и час, и два — Андрея все не было. Софья оделась и вышла на улицу — ей надо было пройти по маршруту следования Александра из Манежа в Зимний. Проходя мимо лавки Геси и Николая, она сделала вид, что не заметила девушку в окне. Впрочем, та девушка не обиделась: конспирация превыше всего. Обошла по кругу два раза, надеясь успокоиться и не так сильно тревожиться за Андрея. Затем она зашла к Вере на обед — та давно приглашала. Вроде бы в разговорах не о деле, а о праздных вещах пришло успокоение. Просидела Софья у Веры до вечера, не заметив даже, как время пролетело. Часов в шесть вечера Перовская пошла напрямик домой: сегодня собрания не было, оно было запланировано на завтрашнее утро. Как же глубоко было удивление и разочарование Сони, когда она зашла в квартиру, позвала Андрея, но тот не откликнулся. Девушка обошла все комнаты — его нигде не было. Остаток вечера Софья провела в чтении книг, даже не ужинала никак. Впервые за то время, что они живут вместе, Перовской приходилось засыпать без Андрея. Такого просто так не могло произойти. Ночь Соня почти не спала, прислушиваясь к каждому шороху за дверью, сжигая в печке все бумаги, которые могли бы компрометировать их при обыске. Наутро она была не выспавшаяся и встревоженная. Пора было на общие сборы в квартиру Веры Фигнер. Завтра уже дело, завтра. Соня надела черное платье с белым воротничком, собрала волосы в прическу, накинула пальто, шляпу с вуалью и вышла, прикрыв за собой дверь в квартиру. Шла она спешно. В вестибюле дома она встретилась с Гесей. — Привет, Соня. Что с тобой такое? На тебе лица нет! — обеспокоенно спросила Геся. Софья схватила подругу за руку. — Андрей не вернулся домой. Ушел вчера утром и не вернулся до сих пор. Никогда не бывало такого, чтобы он не возвратился к 11 часам, когда я ложусь спать, домой! Геся в удивлении ойкнула и прикрыла рот рукой. Соня посерьезнела. — Но пока — никому. Хорошо? Геся только лишь кивнула. Они зашли в квартиру. Там почти все уже были в сборе. Михайлов весело спросил: — А где Андрей? Соня обернулась, посмотрела ему в глаза и сказала: — Наверное, скоро подойдет. Мы выходили не вместе. Дальше расспрашивать Михайлов не решился, хотя и видел, что с Перовской что-то не так. Вера стояла у окна. — О, Кибальчич идет! Прошло меньше пяти минут, и Кибальчич зашел в квартиру. Переступив порог главной комнаты, он заявил серьезным тоном: — Отвратительные новости. Желябов взят. Софья обессилено опустилась на кресло. Наихудшие опасения подтвердились — это было ужасно. Все крепко задумались: ведь если нет командира, может ли дело состояться? Тишину, наконец, прервал Кибальчич. — Очевидно, дело с убийством царя придется отложить. Без Желябова мы… — … справимся, — закончила Софья, поднимаясь с кресла. Она была бледна, но в голосе слышалась сила. — Андрей не простит нам, если мы не сделаем этого завтра. Завтра — идеальный вариант. Мы не можем больше терпеть. Если поймали Андрея, значит, могут и остальных поймать. И тогда великое дело не будет закончено. Я не могу подвести Андрея, ведь много его — и наших — сил положено на это дело. Вы хотите, чтобы переловили всех нас? Нет уж, мы затеяли великое дело, и мы доведем его до конца, даже если в результате мы все сложим свои головы, если нас накажут смертельно, если никто не выживет. Она замолчала и оглядела присутствующих. Не надо было слов, чтобы понять, что с Софьей согласны. На нее смотрели как на нового Желябова, способного довести начатое дело до конца. Она сцепила руки на груди, подсознательно копирую Андрея. Кибальчич хмыкнул. — Итак. Подкоп полностью готов? — Да, — ответила Геся. — Метальщики, вы будете завтра на позиции? — Так ведь бомбы еще не заряжены, — говорит Котик. Соня смотрит на него и отвечает: — Ставьте с вечера сегодня в квартире тут. Утром получите их в лавке, — она подходит к столу и берет карандаш и клочок бумаги. — Знаете, что я еще думаю? … А если Александр сменит маршрут? Нам же надо будет передвинуться. И она принимается чертить набережную Екатерининского канала, Манеж, Михайловский замок, лавку на Малой Садовой… — В случае если Александр не будет проезжать мимо лавки, он будет на набережной. Вот тут вот, на повороте, — Перовская показывает карандашом, — лошади будут вынуждены замедлить ход. Тут-то метальщики и настигнут царя. Тут вмешивается Михайлов. — Все это хорошо, Соня, но вот в чем вопрос: как мы узнаем, что надо менять тактику действия и переходить? У Перовской и на это есть ответ: — Руководить операцией буду я. Если я, Геся и Коля, пройду мимо вашей лавки и покажу в окно белый платок, это будет значить, что ваша бомба не понадобится. То же касается и метальщиков. Если я пройду мимо вас, поднося белый платок к лицу, вам надо будет быстро перейти на набережную. Двое. Рысаков и Котик — вы будете на Тележной, в случае чего — перейдете. Тимофей и Ваня, вы будете на страховке. Очередь такова — первым бросает Рысаков, в случае неудачи — Котик, затем Ваня, а затем уже Тимофей. Все понятно? Народовольцы согласно кивнули. Пора было готовиться. Кибальчич, Михайлов и Саблин остались заряжать снаряды. Они говорили о своем, а девушки втроем уединились в дальней комнате. Софья вся дрожала, на нее страшно было глянуть. Вера и Геся успокаивали Соню, но все было бесполезно. Народоволка винила себя в том, что Андрея поймали. Отчаявшись привести Софью в чувства, Геся говорит: — А знаете, девочки, я беременна… Только никому-никому! Вера и Соня обнимают Гельфман, глаза у них загораются. Софья, кажется, забывает об Андрее на какое-то время. Хозяйка стелит ей в дальней комнате, но Перовская всю ночь не смыкает глаз.