Ожоги

      -Ты все так же видишь лишь старые, поношенные обложки. Вот только когда будешь листать страницы, ты многих недосчитаешься . Рука Черного сделала неровный круг по потертой обивке кресла. Пружины глубоко впивались в поясницу, но, видимо, ощущение ядовитого дыма во рту перебивало любую боль. Черный смотрел двусмысленно, ожидая от меня явно обдуманной речи, а я снова потупился в пол, считая смятые окурки на нем. Я невольно начал искать пепельницу, но тяжелое молчание заставило меня хоть что-то ответить. Неважно что. -Ты ведь знаешь, я не хочу о них говорить. В особенности о Слепом. Фигура передо мной слабо пошатнулась, меня накрыло утробным страхом. В голове началась прокрутка моих слов и поиск того, которое заставило Черного вот так пошатнуться. - Они тянут тебе в руки измятые страницы, на которых и слова не разберешь. Другие же.. Другие они бережно складывают пополам и прячут под подушку. Все, кроме Табаки. Он из них делает Журавликов. Я снова замолчал, лишь потирал руками свои круглые ноги и наблюдал, как осыпается сигарета моего состайника. Погасший огонек сигареты окунул нас в кромешную тьму, что заставило меня покрыться мелкой россыпью мурашек: -А разве ты, Черный, все страницы отдаешь на прочитку? Меня удивляет чрезмерная смелость в голосе, и я даже ею восхищен. Собеседник повержен. Меня накрывает ощущение полного одиночества, будто габаритный Черный вот так легко испарился. Это ощущение пропадает так же быстро, как появляется. Впереди щелкнула зажигалка, третья попытка позволила пламени соприкоснуться с воздухом. - Я перед тобой, читай. Все же его голос намного уверенней и мне становится завидно. Рука ощупывает колени, вскоре я включаю фонарик- Священный дар Табаки, «охраняющий от здешних духов». На моих коленях еще много его даров и могу поспорить на них мог бы сидеть и сам Табаки, если бы я не убедил его в том, что амулетов более чем достаточно и поводов для волнения совсем нет.       Свет от фонаря плавно бредет по Черному: старые изношенные джинсы, рубашка без пуговиц. Гуляя светом по его груди, фонарь странно задрожал. Я быстро опустил луч в пол и уже нащупывал кнопку, чтобы выключить его наконец. Перед лицом мелькнула рука, и свет тут же погас. Секунду спустя меня бросило в жар и одновременно стало холодно настолько, что я уже подумал быть совсем лежачим. Его пальцы обхватили мою ладонь и не торопились ее отпускать. Фонарь соприкоснулся с полом, и жалобно треснуло стекло, вернувшее меня в реальность. Тень встала передо мной в полный рост, я лишь врос в спинку своей коляски. И это ощущение дичи. Оно зазвенело в ушах, текло по моему телу, смешиваясь с кровью, и стыло где-то в жилах. Тень потянула свои руки, я зажмурился. -Курильщик. Минуты и секунды смешались в голове, где-то с гулом отъехала моя коляска. Ребра мои горели, угрожая впиться в органы. Его ладони сжимали мое беспомощно болтающееся на весу тело, но было не больно. А я все также боролся со своими глазами, командуя им открыться, но они шутили надо мной. Шутили и закрывались еще плотнее. Черный задышал где-то над ухом, со странным умиротворением, с чувством того, что так все и было и дивиться тут нечему. Меня обожгли его губы. Будь здесь Табаки, он точно бы сказал, какая у меня степень ожогов. Тело беспомощно сжалось и на секунду, совсем на секунду я почувствовал себя так, будто могу ходить. Будто эти губы разогнали кровь в моих ногах. Секунда прошла,как и поцелуй. И я снова сидел в своем «кресле».