Грешники

Ты всегда говорил, что мы стоим друг друга — у всех свои тайны и грешки, которые не простили бы нам небеса, будь там хоть один крылатый клерк, стерегущий врата в пустоту. Явно сейчас мне мерещились эти радужные створки, размазывалась по потолку цветная решетка, превращаясь в распахнутые райские двери. Я протянул к ним руку, она тоже окрасилась розовым, синим, фиолетовым, но всего на миг. Все пропало, и на грудь опустилась каменная плита. Я выдохнул слишком резко, казалось, что горло содрала наждачка. Приступ кашля был неостановим, а в дверь настойчиво долбились. Ночной гость игнорировал звонок, мобильный, и прочие блага цивилизации. Сейчас я был так добр, что не пустил бы только ГНК и соседскую бабку, нарекшую меня наркоманом. Как, впрочем, и все, кто имел счастье лицезреть мою королевскую осанку и мешки под глазами, годные для хранения картошки. Жаль, что мой капитан не любил шутки про картошку. Стук прервался воплями соседа. Я сполз с дивана, по пути затолкав бутылку под него, засунул руки в тапочки и направился на четвереньках покорять коридор. Стены плыли в неизвестном направлении. Я должен спасти гостя от гнева сына бабульки, владельца заниженной десятки и просто гопника. Все три статуса были просто возмутительны — особенно первый. — Ты че, педрила! Пиздуй из моего подъезда! Сын десятки, владелец гопника и просто бабулька… Стоп. Я, цепляясь за стену, встал, попытался поковыряться ключом в замке, но замер, услышав знакомый голос, отвечающий соседу. — Совершенно с вами не согласен, мистер даун, — он был совершенно пьян, так, что меня тут же отпустило. Или показалось, что отпустило. Привычные действия были непосильным трудом, руки не слушались. Ключ провернулся в тот момент, когда сын гопника, по совместительству являющийся любовником заниженной бабульки, двинулся на бухого нарушителя подъездных границ. Спина в темной толстовке, в руке какой-то початый пузырь. Я не надел очки и видел все довольно херово в коридорном полумраке — лампочку я выкрутил вчера, чтобы не обламываться в туалете и дочитывать вторую книгу «Бури мечей». Мне хватило реакции схватить пьянчужку за капюшон и затащить в свою квартиру, прежде чем кулак злого мужика предал ему ускорение. Он даже не упал, только слегка протащился вдоль стены, его приостановила вешалка. Сосед гневно раздувал ноздри, я мог поклясться, что видел, как трепещут в них волосики… — Ты не имеешь власти на моей земле, — замогильным голосом провыл я, — тебе не взять Черный Замок, мерзкий мертвец! Взрыв хохота за спиной знаменовал то, что Андрюша мог еще думать. Захлопнув дверь, я начал медленно оборачиваться, чтобы успеть состроить серьезную мину, но теплые ладони накрыли мои глаза. — Угадай, кто я? — прошептал Маг мне на ухо. Его дыхание обжигало во всех смыслах, мне захотелось поднести зажигалку и посмотреть, как взорвутся пары спирта. Если бы они взрывались. Я любил запах коньяка, все же не блейзер — есть своя изюминка, пока он совсем не стал перегаром. — Кто тут у нас? — подыграл я. — Дай подумать. — У тебя три попытки, — пробормотал Андрей, неуклюже утыкась носом в мою шею. — Маленькая пьяная феечка-кентавр с розовой попоной? — твердо сказал я то, что видел в раскрытых ладонях. Кто видит в них темноту — сильно заблуждается. В этих руках было все, кроме темноты. Или в кои-то веки мне наложили в пакет что-то, кроме соломы. — Как ты… — обескуражено воскликнул Маг, убирая руки. Теперь я смотрел на него в упор. Он поднял свою бутылку с пола, едва не упав, направился вихляющей походкой в комнату. Когда я дошел по бесконечному коридору, он уже лежал на диване, заливая себе в горло. Струи коньяка бежали по его щекам, шее, он кашлял и плевался, но продолжал эту пытку с обреченным выражением лица. Я отнял бутыль, сделал глоток, отставил ее и выудил прожженную «фанту». Сесть, как удобно, пусть и на прохладном полу. Унять тремор, чтобы черная точка точно попала на тлеющий уголек. Снова закашлялся. Андрей свесился с дивана, чтобы погладить меня по спине, унимая мою боль. Этого оказалось достаточно. — Ты умеешь хранить секреты? — неожиданно спросил он, глотая коньяк и утирая губы тыльной стороной ладони, я и не заметил, как он оказался на полу рядом со мной. — Ну, правильно, ночь для этого и создана, — пафосно выдал я, следя за безобразно радостными бликами радуги на его лице. — Тебе не интересно, как я здесь очутился? — даже пьяным, Маг был совершенно несносной занудой. — Ты приехал в этот мрачный город, не позвонил, наебенился для храбрости и приполз ко мне, — каждый раз я говорил одно и то же, — чтобы спросить про какие-то секреты, а потом вырубиться и наутро искать билеты обратно. Мне стало интересно, когда ему хватит смелости сказать. Давно следовало завести календарик, чтобы отмечать звездочкой пришествия Мага. Я был на грани еще более тонкой, чем обычно. И эти чертовы лучики. Я попытался кончиками пальцев поймать один из них на его губах, отмечая их мягкость. Луч убежал на подборок, ниже, по шее, нырнул в застегнутую наглухо толстовку. Маг заткнулся и, кажется, перестал дышать, когда я дернул замок. Дразнящий кусочек солнца пропал. Я моргнул, рассеянно хмурясь. — Извини, — неожиданно выдавил Андрей, пытаясь подняться, — я… — Я вроде надеялся на то, что ты останешься, — лениво протянул я, делая последний глоток коньяка. — У меня кое-что завалялось. Он наконец-то снял капюшон. Взъерошенный какой-то, бледный и щек нет совсем — похож на скелет того Мага, которого я помнил. — Кто-то слишком много пьет, — проскрипел я, заглядывая в его бухущие глаза. В них страх сменял пелену опьянения, он смотрел на чудовище, которое готово было броситься на него, чтобы зубами разорвать его горло. Замер, не в силах развернуться спиной. Боялся стальных когтей, полосующих кожу промеж лопаток? Перед ним был только я, беспомощно сидящий на полу в растянутых трениках. Я щелкал зажигалкой, в которой уже почти не было газа — она смешно шипела и воняла. Андрей боялся меня, это факт. Не было никакого смысла выяснять, почему же. Я знал это точно, потому что мне было еще страшнее, прямо сейчас. Сидеть, наблюдая, как он снова уходит. Я закрыл глаза, проваливаясь куда-то вниз. Каждый из его тихих и нерешительных шагов отдавался по ребрам — от этих толчков перехватывало дыхание. Знакомые звуки, все до единого: он проводил рукой по стене в коридоре, запоминая все трещины и сколы, любовно выведенные дизайнером; брался за ключ, приветственно звенящий брелоками; обессиленно падал на пол, роняя за собой вешалку с куртками. У всех свои грехи — я клялся, что больше не повторю своих ошибок, а он серьезно кивал мне утрами, уходя из моих химических снов. Или кивал мне на перроне. Или в аэропорту. Но я полз к нему, снова, через вакуумную черноту коридора, прорываясь сквозь воздух, густой, как кисель. Тени обезумели, они рвали меня, набрасываясь и падая косыми линиями на руки. Я близоруко щурился, нащупывая в темноте тощую коленку, которая была моим спасением. Сухие, но сильные руки увлекли меня за собой, тонкие холодные пальцы пробежались по запястью. Я привалился к стене, сложив голову на его плечо. Андрей дрожал. Величайшая ночь в нашей общей истории. Та ночь, когда у меня срывает крышу, я кинулся на него, придавливая безвольное тело к холодной плитке. Он выдохнул, касаясь лопатками твердого покрытия. — Остановись, — тихо просил Маг, не сопротивляясь тому, что я сдираю с него толстовку, — если тебе не все равно, остановись. Мне было все равно, я бы получил свое, но что-то буквально заставило меня оторваться от его искусанной шеи и заглянуть в глаза. Страх не ушел, я не смог избавить Андрея от него. Я никогда не говорил ему, что природа наша — одна сплошная ненормальность, что ты не возьми: жестокие игры, алкоголь, травку, влечение. Он и сам знал это, но противился себе, зачем-то делая себя мучеником. Разглядывал меня, как висящую за стеклом картину, не в силах дотронуться. А вот он и я, совсем рядом. Подаю руку, помогаю подняться, подаю наспех вывернутую толстовку. Андрей притягивает меня к себе, робко и нежно обнимает, на миг прижимаясь ко мне и украдкой, словно вор, целуя в щеку. Вокруг нас никого нет, но это все равно мешает ему принять меня. Уже не слышу и не вижу того, как хлопает дверь. В этот день мы не дожили до утра. — Надо отрезать еще, — злобно говорю я двери и направляюсь обратно к прожженной бутылке, которая станет моим спасением на пару часов, пока будильник не обозначит подъем.

***

Я просыпаюсь каждую ночь, в одно и то же время. На кухне закуриваю, поднимаю жалюзи и долго смотрю на улицу, пока тлеет сигарета. Эти минуты для меня бесконечны. Я смотрю на оранжевые огни, на клубящийся туман, укутывающий старые дома и совершенно привычные мелкие капельки дождя на стекле. Такая сейчас моя жизнь — мирная и спокойная. Все возможное счастье вынесено куда-то вместе с тобой, я даже и не пробовал его искать вне этих стен. Пока я здесь, никто не может вторгнуться в мою жизнь. В дверь кто-то стучал, игнорируя новенькую пуговку звонка. Сигарета не успела дотлеть, она смялась о гарнитур, оставляя безобразный след после себя. — Серег, я понял, не нужны нам эти секреты. Тараторишь с порога, совершенно трезв, как и я. Удивительно, нам хватило смелости встретиться в здравом уме. И, как бы тебя не трясло, ты протянул ко мне обе руки — я так обычно звал мамину кошку. Поэтому я, хрипло мяукнув, направился к тебе. Ни у кого не хватит смелости быть лучшим в мире кентавром. Кроме тебя.