***
Сидя в своем отсеке и прислушиваясь к уже основательно подзабытым ощущениям, связист был уже отнюдь не так зол, как несколько часов назад в кабинете у Прайма. Хотя, конечно, ситуация была весьма… хм… скажем так, неприятной и болезненной. В разговорах с красным автоботом остальные соратники по знаку предпочитали не затрагивать тему кассет вообще. Только раз за все то время, пока они находились на Земле, Бластер услышал вопрос о кассетах – его задал Спайк, ведомый вполне закономерным любопытством. Наверное, многих людей интересовало, почему автоботы не используют контрразведку против шпионов десептиконов, но спросить осмелился лишь Спайк. Правда, ответа от самого связиста он так и не получил – тот отшутился, и умело увел разговор в сторону, а после уже и сам человек данную тему не поднимал. Наверное, остальные объяснили белковому, в чем дело – и за это Бластер был им очень благодарен. В конце концов, все было просто и банально – кассетник потерял свою последнюю кассету еще на Кибертроне, задолго до того, как «Арк» отправился на Землю. Конечно, Ред Алерт, едва ему доложили об этом, тут же начал настаивать на необходимости создания новых кассет, но связист рявкнул в ответ, что тогда эти кассеты будут подопечными кого-нибудь другого, но уж точно не его, Бластера… К слову, на сторону убитого горем трансформера встали не только сочувствующие рядовые автоботы, но и сам Оптимус Прайм, так что безопасник был просто вынужден отступить... Ибо потеря кассеты для любого кассетника – это не просто потеря боевого товарища, нет… Просматривая как-то раз земные телепередачи, Бластер наткнулся на репортаж о сиамских близнецах. Слушая диктора, связист лишь горько усмехался – кассеты и кассетники были своеобразным кибертронским аналогом данной земной мутации. Связь между ними превосходила во много раз связь, устанавливающуюся между партнерами или родственниками. Данная связь не просто затрагивала Искры – она, казалось, протягивала между ними крепкий стальной канат, позволяющий не просто улавливать настроение и эмоции связного партнера, но и буквально «читать мысли». Для самих связистов это выражалось в постоянном электромагнитном ментальном шуме, ничуть не мешающем нормальному функционированию. Более того – тишина, которая возникала после гибели последнего подопечного, действовала угнетающе, и ее не могли заглушить ни время, ни даже рок-н-ролл, врубаемый Бластером в приступах отчаяния на полную мощность. Да и, к тому же, была другая проблема: связь, как и между обычными партнерами, устанавливалась на энергетическом уровне, посредством постоянного обмена излишками энергии. Это было непросто привычным делом – необходимым как для кассет (без такой вот постоянной подпитки их системы начинали сбоить и это могло привести к полному отключению), так и для их носителей… А потому, когда погиб Хэрриер*, автоботу с трансформой магнитофона ничего не оставалось, кроме как сблизиться с Траксом и Джазом: лишь регулярный интерфейс обеспечивал избавление от накопившихся излишков… …Которые сейчас вовсю поглощали кассетники Саундвейва. Бластер раздраженно выругался и, ударив кулаком по платформе, с шумом прогнал воздух по вентсистемам. Да уж… Совершенно зря он вспомнил о данном обстоятельстве (как говорят люди – последний гвоздь в крышку гроба) – в этом свете ситуация была непросто неприятной, но еще и очень… щекотливой. Дело в том, что сами кассетники старались никогда без крайней необходимости не считывать информацию непосредственно с чужих кассет. То, что сам Бластер делал это пару раз с Лазербиком и Рэвэдж, объяснялось очень просто – у него не было нужного оборудования, чтобы извлечь интересующие его сведения, кои, естественно, требовались немедленно. Потому и пришлось «прослушать» их по старинке. Прослушать чужую кассету… обменяться с ней собственной энергией, оставив отпечаток энергетического поля и Искры… чтобы все это потом ощутил ее носитель… и самому почувствовать энергию другого кассетника… Слишком лично, слишком… Когда-то давно, наверное, еще до первой войны, так поступали влюбленные друг в друга связисты – во всяком случае, слухи об этом ходили. Остальные трансформеры считали этот способ выражения доверия и привязанности жутко романтичным, наверное, потому, что такой способ обмена энергией им был недоступен. Что до самого Бластера, то он ко всему этому не сильно прислушивался, пока сам не вляпался по свои короткие красные антенны. Что самое обидное – из-за Саундвейва… вернее, из-за Лазербика – его, шпионящего в разрушенных кварталах, умудрился обнаружить и подстрелить Персептор (остальные автоботы, помнится, долго задумчиво присматривались к тихоне-ученому, оказавшемуся, ко всему прочему, отличным снайпером). Проул, тогда возглавлявший отряд, потребовал, чтобы Бластер «считал» информацию в полевых условиях. Не подчиниться связисту и в процессор не пришло – он вставил кассету и принялся за взлом пустяковой системы безопасности. Сиюминутное действие отняло совсем немного энергии, но программа обмена включилась автоматически, и связист смог во всех подробностях на собственном корпусе испытать «романтику информационных уз». Это действительно отдаленно напоминало интерфейс, но, в тоже время, было куда как… интимнее, если такое вообще возможно. Уже после Бластер получал данные и с кассет автоботов, но таких ощущений не испытывал ни разу – наверное, тут сказало свое слово то, что Лазербик был десептиконом, а эти типы просто помешаны на вопросах доминирования, потому их энергетические поля и ведут себя куда как… агрессивнее, пытаясь подавить поле партнера. И, хотя связист не признался бы в этом даже самому себе, в глубине Искры ему это понравилось – чувствовать отголосок чужого поля… поля Саундвейва. Помнится, почти сразу после обработки информации (как потом выяснилось – абсолютно бесполезной), автоботу пришлось заняться срочным самоудовлетворением, настолько возбуждающей оказалась обычная на взгляд большинства процедура. Сильнее, пожалуй, его поразил только случай, когда его кассете Лайтеру**, побывавшему в плену у десептиконов, удалось вернуться на базу с жизненно важной информацией. Бластер, едва начав «считывать» кассету, тут же понял, что до него это сделал его личный враг – отголоски энергетического поля Сайундвейва словно напрямую соприкоснулись с Искрой связиста, и на мгновение у того возник громкий, раздражающий шум статики в аудиосенсорах. Что самое отвратительное – до этого Бластер никого не подпускал к своей Искре, а тут… Нет, конечно, не слияние, но, видит Праймус, несчастного чуть было не вырвало отработанным энергоном, когда он осознал, что круг замкнулся, и в старые добрые… довоенные времена их с десептиконским связистом уже могли бы согласно всем правилам объявить парой… …Так что сейчас, обмениваясь энергией с вражескими кассетами и вспоминая толику весьма сложных опосредованных взаимоотношений с Саундвейвом, красный автобот осознал, что начинает ненавидеть своего старого противника еще сильнее… Если, конечно, можно ненавидеть еще сильнее того, кто собственноручно (ведь навряд ли телепат проявил милосердие после извлечения данных) уничтожил три чужие кассеты… трех подопечных одного автоботского связиста…***
Только спустя неделю совместного проживания с кассетами до процессора Бластера начало доходить, что Оптимус, говоря «ненадолго», имел в виду не: «мы постараемся побыстрее», а, скорее: «как только – так сразу». Окончательно поняв это, связист пару раз попытался начать разговор с Праймом на интересующую его тему, но, вот незадача, именно в эти моменты десептиконам взбрело в шлемы нападать на всякие электростанции/железнодорожные пути/другие хрупкие сооружения, понастроенные зачем-то в огромном количестве этими людишками. Нет, однажды красный автобот таки прижал своего командира к стене в одном из коридоров, но получил лишь очень туманное: «Пока никаких результатов нет, но, я уверен, Уилджек, Персептор и Рэтчет стараются изо всех сил». Так что, отчаявшись добиться ответа от Прайма, Бластер рискнул заглянуть в лабораторию к Персептору (ибо сунуться к Уилджеку было опасно для здоровья, а Рэтчет терпеть не мог, когда его отвлекали по пустякам), и весьма интеллигентно поинтересовался, что слышно насчет будущего перепрограммирования кассет. - Перепрограммирование? – ученый отвлекся от изучения данных по какому-то опыту (как надеялся кассетник – связанному с его вопросом) и удивленно посмотрел на соратника по знаку, словно не понимая, о чем идет речь. Впрочем, увидев выражение лицевой пластины связиста, он тут же улыбнулся: - Идет полным ходом... Думаю, закончим через пару дней… – улыбка исследователя тут же увяла, едва он заметил, что Бластер уже крутит в манипуляторах запасной тубус: - Положи обратно… - тон получился по-проуловски строгим, но всего на пару секунд. - И опробуем сначала на кассетах, а потом уже и на их носителе… - Что?! – тубус, уже почти возвращенный на прежнее место, выскользнул из пальцев и с оглушительным грохотом упал на металлический пол. Что-то звонко тренькнуло, и ответственный за коммуникации отстраненно понял – тубус явно использовался как хранилище мелких и хрупких деталей… кои сейчас, увы, можно было наверняка считать безвозвратно утерянными. – Саундвейв вышел из стазиса?! - А… нет… - Персептор от расстройства несколько раз машинально выдвинул и сложил лучевую пушку (заставив Бластера, забыв про гнев, на всякий случай отступить на шаг – уж кто-кто, а он-то отлично был знаком с тем, насколько опасным оружием может быть эта безобидная с виду штуковина), но выражать чувства иначе не стал. Правда, увидев, что собеседник расслабился, тут же будто невзначай добавил: - Но выйдет… Стараниями Рэтчета обязательно выйдет… - А я думал – там все безнадежно… - протянул с безразличным видом связист, ощущая, как чуть чаще запульсировали сразу шесть Искр – его собственная и пять, принадлежащих кассетам. Это было настолько неожиданным и весьма выбивающим из обычной колеи, что ладонь даже невольно прижалась к деке, тщетно пытаясь сдержать этот порыв. Автобот с трансформой микроскопа лишь покачал головой и снова повернулся к монитору: - Да нет… Корпус, у него, конечно, был разворочен, - черные пальцы запорхали по клавишам, внося изменения в данные, - но в остальном там все не так уж плохо. Искра не задета, процессор тоже, нейросети регенерируют вовсю… Так что лежит наш десептикон в оффе у Рэтчета, дожидается своего часа. Бластер отчетливо скрипнул дентопластинами. - С вами – дождется… - А? – ученый снова обернулся, но связист лишь махнул манипулятором: мол, не важно. Персептор недоуменно померцал линзами, однако переспросить не успел – компьютер возмущенно запипикал о какой-то ошибке, и исследователь тут же забыл о своем посетителе. Тот же не преминул воспользоваться случаем и поспешил покинуть отсек, твердо вознамерившись поговорить с Праймом… Больше всего хотелось громко, изощренно и весьма грязно ругаться, пойти к Рэтчету и потребовать отправить этого фиолетового ублюдка на переплавку или… что ж, связиста бы вполне устроило и вырывание процессора десептохлама собственноручно. Но… хм, мало того, что это противоречило всем идеалам и устоям Алого знака, так еще и… Нет, все-таки одно дело – убить на поле боя, а совсем другое – добивать беспомощного трансформера, которого уже вытащили из стазиса. Так откровенно цинично поступают лишь десептиконы… Но это не значит, что не стоит попытаться образумить командира… И немедленно.***
С Праймом поговорить не удалось – Бластер сначала заглянул в кабинет, потом – в личный отсек, и, наконец, отправился в главный зал к Телетрону-1: по крайней мере, там всегда можно было обнаружить кого-нибудь, кто был в курсе передвижений командира. Запрашивать самого Прайма по закрытому каналу связи, где он находится – последнее дело. Так поступали лишь в экстренных случаях, ибо все понимали – носителю Матрицы тоже хочется побыть одному, поразмышлять… а не отвлекаться постоянно на мелкие проблемы подчиненных. База словно вымерла, но Бластеру повезло – у Телетрона-1 он наткнулся на Джаза, который что-то искал с помощью главного компьютера. Услышав шаги, диверсант быстро свернул все всплывшие «окна», и только потом обернулся, как всегда готовый ко всему. Но, едва увидев партнера, он сразу же взмахнул манипулятором, предлагая подойти ближе, чем кассетник не преминул воспользоваться, и сразу же взять квинтессона за щупальца. - Оптимус? – голубой визор, казалось, засветился чуть ярче, но затмить ослепительную улыбку первого лейтенанта не смог: - Так он ж еще утром укатил с базы, man. - Укатил? Куда? – тон Бластера не предвещал ничего хорошего. Автобот почти чувствовал, как от гнева плавятся логические цепи, а потому пришлось забрать еще немного воздуха и хорошенько прогнать по охладительным системам. Диверсант, поняв, что друг еле сдерживает клокочущую ярость, состроил печальную мину и сочувствующе развел руками: - Да какая-то встреча с земными правительствами – ты ж знаешь, как эти ребята любят поболтать… - Джаз фыркнул – он терпеть не мог политику, тем более – земную. – Там у них саммит какой-то ежегодный, так что пару деньков нашего шефа точно не будет… Ну, если только Землю не придется спасать… опять… - Ясно, - протянул ответственный за коммуникации, уже всерьез начиная задуматься над тем, что деликатность, конечно, хорошо, но побыстрее избавиться от чужих кассет – тоже дело просто отличное. Утешающее поглаживание плеча заставило вздрогнуть и опустить взгляд. - Ты как там, а, man? – Джаз глядел на него со странно серьезным выражением лицевой пластины. И пусть голубой визор не давал возможности рассмотреть окуляры, Бластер знал точно: сейчас диверсант действительно переживает. А потому, пересиливая себя, пришлось выдавить улыбку: - Да не очень, но функционировать буду. - Держись… - связист почти чувствовал, как взгляд друга уперся в его деку, словно пытаясь разглядеть кассеты сквозь непроницаемую крышку. Впрочем, черно-белый трансформер тут же мотнул головой, будто отгоняя ненужные мысли, и снова расплылся в широкой улыбке: – Кстати, я тут нарыл парочку новых композиций. Не рок-н-ролл, но тоже очень даже… Прослушать хочешь? - Не откажусь… попозже… - Ну, если захочешь – заходи, двери отсека всегда открыты, - Джаз, похлопав красного автобота по манипулятору, вышел из зала, насвистывая какую-то легкомысленную мелодию. Бластер проводил его задумчивым взглядом, чувствуя, как потихоньку успокаиваются системы, а нервная пульсация Искры замедляется и приходит в норму. Вот вам и повеса-лейтенант… Почему-то многие забывали, что этот так называемый выпедрежник и гуляка на самом деле – отличный офицер и лучший диверсант среди автоботов. Он видел смерть столько раз, сколько не видели его соратники, и до сих пор оставался жив. И, конечно, когда надо, Джаз мог быть и серьезным, и безжалостным, и просто злым… Действительно злым, а вовсе не показушно-разъяренным, какими порой выглядели те же братья-ламборджини. Уж кто-кто, а Бластер это знал наверняка – слишком долго Джаз был его партнером. Правда, на Земле связист как-то больше сблизился с Траксом, но именно черно-белый диверсант оставался тем, с кем можно было поговорить, как выражаются люди, по душам, и кто вполне разделял его страсть к музыке. Недаром же Джаз, поддавшись моде, повесил в своем отсеке табличку с выбитыми словами: «Музыка воодушевляет весь мир, снабжает душу крыльями, способствует полету воображения; музыка придает жизнь и веселье всему существующему… ее можно назвать воплощением всего прекрасного и всего возвышенного». Эти слова принадлежали Сократу, и сам связист был с ними полностью согласен. Правда, Джаз и тут оказался верен себе, а потому разместил чуть пониже и другое высказывание: «Ничего страшного, если над тобой смеются. Гораздо хуже, когда над тобой плачут». На эту шутку магнитофон натыкался взглядом, едва войдя в отсек партнера, и каждый раз не мог сдержать улыбку. Вполне может быть, что лейтенант еще что-нибудь повесил, посмешнее, – но Бластер слишком давно заглядывал к другу. Сначала было некогда, а потом появились кассеты… Необходимость в регулярном интерфейсе для обмена энергией отпала (пусть навязанные подопечные и были в оффлайне, но их было целых пять), да и все равно… заниматься столь интимным делом, когда в деке находится десептиконы… Тут даже не поговоришь толком ни с кем, не то чтобы всякое там… Кассетник оперся широкими ладонями на панель Телетрона-1, вперил свой взгляд в пустоту… и тут же увидел любовно выведенное на оранжевом металле: «Пока все не станут едины». Наверное, будь он человеком, то у Бластера дернулась бы щека, ну, а так лишь нервно сжался манипулятор в кулак – эти дурацкие высказывания преследовали его повсюду. Началось все, конечно, с Прайма и его сиротливо весящей на стене таблички с текстом про человеческую жизнь. Остальные автоботы идею дружно подхватили, и принялись рыться в файлах с высказываниями великих умов Земли, чтобы подобрать себе что-нибудь подходящее. Дальше всех пошли, конечно, ламбы: они как раз вернулись с очередного задания из какой-то далекой страны. К слову, вернулись злые, ибо задание одновременно являлось наказанием: по их словам, там жили одни ненормальные, которые ничуть не задумывались ни о состоянии дорог, ни о ценах на бензин… Или, наоборот, думали слишком много, а потому нихрена и не делали… А еще (тут ламборджини понижали голос до шепота) они вообразили, будто прекрасно знают английский, а потому в новостях стали переводить имена трансформеров. Услышав, что Старскрима называют «Скандалист», автоботы едва удержались, чтобы не проинформировать об этом Мегатрона – тот бы явно пришел в восторг. Но, к сожалению, тогда бы открылась правда и о других переводах имен, кои, порой, звучали вовсе не так безобидно и благозвучно… Да и сам истребитель мог бы так взъяриться, что устроил бы не только фирменную истерику, но и, к тому же, какой-нибудь террористический акт. Потому от соблазнительной идеи отказались, а братья, узнав о новой моде, тут же наклеили на двери своих отсеков огромные плакаты с видом избушки и покосившегося забора, на котором были начертаны выражения, кои в приличном обществе не то чтобы не упоминались – их просто не знали. Проул, естественно, эти плакаты сначала срывал, потом, перестав воспринимать выходку всерьез, стал заклеивать ругательства полосками «Вырезано цензурой». Ламбы же изгалялись, выдумывая все новые и новые построения, и база с восторгом наблюдала за этой маленькой войной. Бластер снова улыбнулся, чувствуя, как шкала настроения начинает потихоньку подниматься вверх. Наверное, сейчас стоит найти Джаза и попросить-таки те самые композиции… И тут тревожно замерцал экран, подернулся рябью помех, являя трансформеру перепуганное человеческое лицо, что-то быстро говорящее на ломаном английском. Догадаться о том, что так испугало несчастного, не составляло труда… Автобот мысленно застонал: ну почему десептиконы нападают всегда в самый неподходящий момент?***
На вопрос Бластера с плохо скрываемой надеждой: «Вызывать Прайма будем?», Айронхайд ответил отрицательно, заявив, что «справимся собственными силами». Так и поехали: сам ветеран во главе колонны, за ним цепочкой следовали Джаз, Проул, Тракс, Бамблби (в его кабине привычно расположился Спайк и сам Бластер в трансформе магнитофона), Блюстрик да Санстрикер с Сайдсвайпом. С воздуха прикрывали жутко недовольные аэроботы – в эфире то и дело раздавались ехидные комментарии летунов, разбавляемые бурчанием Слингшота и очень спокойными (и крайне напряженными) приказами Силверболта замолчать. Под конец доведенный до ручки лайнер пообещал засунуть коннекторы подчиненных им же в сопла, если они не закончат переругивание, и в эфире, наконец, наступила долгожданная тишина. Так что на место автоботы подъехали уже морально подготовленные к грядущей битве, с ходу трансформировались и замерли. - Опять не везет, что ж за день-то такой, а? – мрачно ругнулся старый автобот и рассерженно выпустил отработанный воздух. Остальные поддержали командира взревыванием двигателей, и лишь Тракс пробурчал себе под нос, что, слава Праймусу, ему не придется заново наведываться в автомойку. Бластер, о последних событиях войны знавший лишь понаслышке (сидение целыми днями в собственном отсеке никогда не способствовало информированности), в некотором недоумении уставился на открывшуюся картину: мрачные десептиконы столпились около практически нетронутой дамбы и с задумчивым видом разглядывали прибывших. У их ног еще дымились обломки пары-тройки разрушенных зданий, но, в целом, пейзаж выглядел весьма цивильно. - Где Прайм? – как всегда, не здороваясь, поинтересовался Мегатрон, восседавший на каком-то обломке скалы и будто невзначай полирующий свою огромную пушку куском ткани. - Я за него, - угрюмо отозвался Айронхайд, настороженно наблюдая за действиями противника, но пока все еще не принимая никаких попыток к превращению десептиконов в хлам. Что, по мнению связиста, было довольно странно, но, судя по скучающим минам стоящих рядом автоботов, эту сцену они видели уже не в первый раз. «С махачом опять обломались», - по внутренней закрытой линии передал Сайдсвайп, скрещивая манипуляторы на грудном отсеке. «Опять? – Слингшот не удержался и фыркнул. - И за каким шарком нас тогда вытаскивали с базы?» «Слингшот, помолчи, пожалуйста», - у Силверболта был настолько неимоверно усталый голос, что даже строптивый самолет заткнулся из жалости к командиру. Между тем Мегатрон таки соизволил выбросить прочь измочаленную тряпку и, встав, продолжил разговор: - Ты? – лидер десептиконов смерил Айронхайда презрительным взглядом. – Всегда знал, что Прайм крайне неразборчив в подборке кадров, но чтоб на столько… - Помолчал бы, десептохлам… «Что происходит?» - Бластер глянул в сторону диверсанта, и тот блеснул визором в ответ: «Мегатрон требует передачи ему Саундвейва… все еще… Так что просто стой и жди – рано или поздно им надоест». «И что тогда?» Джаз незаметно чуть передернул плечами, показывая, что сие ему неизвестно, но было прекрасно видно, что первый лейтенант напряжен и вот-вот готов пойти в атаку. Да и остальные автоботы, не смотря на видимость, явно не расслаблялись, а аэроботы не спешили приземляться – так и продолжали кружить в своих альт-формах над возможным полем битвы. Бластер, в свою очередь, неслышно щелкнул несколькими пазами, удерживающими электромагнитный пистолет, чтобы, в случае необходимости, извлечь его как можно быстрее, и прислушался к разговору командиров противоборствующих отрядов. Те продолжали пикироваться на весьма повышенных тонах, и связист обратил внимание на сопровождающих Белого Вождя. В принципе, вполне ожидаемо: слева от лидера стоит, подбочинясь, Старскрим. Щурит яркую оптику, нагло ухмыляясь. Позади этих двоих, полукружьем, расположились остальные: недовольно скривившийся Скайварп; Тандеркрэкер, привычно молчаливый и задумчивый; скучающий Блицвинг и огромный Астротрейн, как всегда, состроивший «морду кирпичом». Да уж, действительно, только Саундвейва и не хватает – по правую руку от Мегатрона, чтобы одним своим видом наводил одновременно скуку и вызывал острое желание врезать по непроницаемой физиономии. Бластер вновь пригляделся к замершим напротив фигурам и, уловив его взгляд, Тандеркрэкер неожиданно шевельнул крыльями. Связист ощутил, как неумолимо приоткрывается рот от удивления – у Эйр Рейда, который, как и мегатроновские сикеры, трансформировался в F-15 Eagle, этот жест в робо-форме обычно означал желание подбодрить или неосознанное выражение симпатии. И вот какого шарка?.. Кассетник отрегулировал настройку оптических датчиков, приблизив изображение истребителя, однако Тандеркрэкер уже отвернулся и уставился куда-то чуть повыше левого плеча своего командира. Сикеры, что с них взять? Поступают так, как захотела их левая турбина. Взбалмошные, жестокие, непостоянные, импульсивные – по тому же Эйр Рейду видно. Характер абсолютно одинаковый, не различишь, кто перед тобой: автобот или десептикон… Впрочем, фиолетовые охотники в робо-форме, к тому же, с первого взгляда вообще на одно лицо. Кажется, что покрась всех одной краской, и не различишь (так, правда, порой шутили и про Блюстрика с Проулом и Смоукскрином). По манере-то полета их узнавали сразу: Тандекрэкер обожал сумасшедшие пике, Скайварп – то и дело телепортировался или слишком часто маневрировал, а Старскрим… Для Старскрима полет без выпендрежа в начале войны вообще за полет не считался. Уже позже воздушный командующий поуспокоился, и если и красовался, так уж только тогда, когда на него смотрели… Правда ему было все равно, кто смотрел: свои или чужие. А вот в робо-форме… Только потом уже, спустя достаточно много времени, Бластер с некоторым интересом стал замечать, что, почему-то, красно-белый сикер выглядит куда изящнее своих собратьев, телепортатор кажется сбитым поплотнее, а их третий «брат», вроде, чуть выше и имеет самый взрослый вид… - Он жив, - рявкнул Мегатрон, взмахнув пушкой и заставив абсолютно всех присутствующих занервничать: мало ли что… В таком состоянии может и не разобрать, по кому и куда стреляет… - Да ты видел его корпус после сражения? – спокойно поинтересовался Проул, незаметно беря в собственные руки проведение переговоров – к сожалению, дипломатия никогда не была коньком Айронхайда. – Там же осталось-то… - Он жив, - этот голос нельзя было спутать ни с чьим другим: резкий, чуточку скрипучий, визгливый и высокий, непростительно высокий для десептикона. Так что все, невольно, повернули головы в сторону Старскрима, даже сам Мегатрон соизволил взглянуть на своего заместителя. Истребитель тут же непроизвольно выпрямился, расправил крылья еще больше, будто греясь в лучах внимания, и выпятил вперед роторы. Этот жест настолько напоминал отработанное до автоматизма движение земных женщин, которые, чуть уделишь им внимание, сразу выпячивают вперед свою грудь, что Бластер еле сдержался от ухмылки. Нет, правда… Сикеры все-таки жутко похожи на представительниц «прекрасного» пола. Вертлявые, истеричные, чересчур эмоциональные… Может, у них и так называемые ПМС и «критические дни» есть? Ох, не повезло тогда Мегатрону… - Да откуда ты… - попытался-таки влезть в переговоры Айронхайд, но воздушный командующий ухмыльнулся еще мерзче и проговорил с нажимом: - Я знаю точно... – выдержав многозначительную паузу, десептикон, растягивая слова, закончил: - Ведь он – мой партнер.