Зависимость

— Так как тебя зовут? — Райли, вообще-то, не относит забывчивость и рассеянность к своим недостаткам, но вихри ярко-голубых волос, в которых будто запутался шаловливый весенний ветерок, и огромные глаза цвета ультрамарина кого угодно собьют с толку. — Джой. Меня зовут Джой. Андерсон хочется заметить, что имя у новенькой необычное, как и она сама, только эта фраза противоречит правилам этикета и уж точно не способствует завязыванию дружеских отношений. Райли больно кусает себя за кончик языка, чтобы промолчать: ей, по правде говоря, не хватает подруг в Сан-Франциско. — Классное имя. Такое… символичное. Джой неожиданно заливается громким смехом, а Райли краснеет до кончиков ногтей и смущенно улыбается, попутно проклиная себя за все-таки сказанную глупость. Ей почему-то очень жаль осознавать, что эта милая девчонка сейчас уйдет, а вместе с ней сразу испарятся яркий свет и тепло. Но Джой, к удивлению Андерсон, не уходит, не смеряет уничижительным взглядом и не бросает в ответ обидную колкость. Райли еще не знает, что Филинг просто не умеет ехидно усмехаться и закатывать глаза, несмотря на упорные попытки сестры Дисгаст научить ее подобным вещам. — Да, у меня родители с фантазией. Кстати, Райли — тоже очень классное имя. Губы Джой трогает прелестная и совершенно обезоруживающая улыбка, так что Райли сразу осознает с кристальной ясностью: им точно по пути. *** — О Боже, Джой, ты такая медлительная, просто ужас. Я прождала тебя целый час. Райли отчаянно хочется отрезать, что старшая Филинг ждала всего лишь жалких десять минут, учитывая то, что они с Джой первыми выбежали из класса под неодобрительное ворчание учительницы и смешки одноклассников. Но Дисгаст редко слушает кого-то вообще, а если уж дело касается замечаний, то она просто испепеляет несчастного смертного одним лишь взглядом. Собственно, Андерсон знает это лишь понаслышке, потому что Филинг никогда не смотрит на нее. Райли списывает это на высокие каблуки и такое же высокое эго, которые в равной степени мешают Дисгаст видеть дальше собственного кукольного носика. — Дис, ну не злись. Я обещаю, в следующий раз тебе не придется так долго ждать. И Джой, невероятная Джой, вместо того чтобы осадить сестру, снова лишь солнечно улыбается, показывая очаровательные ямочки на щеках и способность прощать любимой сестре все ее прегрешения, включая грубоватый тон и холодное высокомерие. Это невозможно переоценить; это удивительная и трогательная особенность Джой. Дисгаст понимает это прекрасно. — Ох, ладно, Джой. Поехали домой, не торчать же здесь целую вечность со всяким… сбродом. Последнее слово звонко ударяется раскатистым «р» о белоснежные зубы и соскальзывает с розовых губ Дисгаст совершенно легко и непринужденно, как будто Филинг только что выпустила изо рта растаявший кубик льда. Райли лишь ежится и еще раз убеждается в том, что эта девица — настоящая снежная королева, только платье у нее соткано не из снежинок, а из тончайшего зеленого шелка, а вместо короны – изящный французский шарфик из парижского бутика на тонкой шее. Джой виновато хлопает ресницами и явно хочет сказать что-то утешительное, но Дисгаст быстро усаживает ее в свою машину, и Андерсон остается лишь слушать визг колес и медленный, жалобный стук своего сердца. Да, Джой просто до краев наполнена нежным, розоватым, почти осязаемым светом любви, только этот свет согревает весь мир, отдавая драгоценные лучики каждому существу, знакомому и незнакомому. Райли хочет заплакать от обиды и несправедливости. Дисгаст явно получает этого света больше, чем кто бы то ни было. *** Райли глубоко вдыхает и боится задохнуться. Джой пахнет глянцевыми яблоками и теплой сдобой с аппетитной золотистой корочкой; Джой пахнет самой настоящей зависимостью, от которой невозможно избавиться по собственной воле. Они сидят на огромной, шикарной кровати с воздушным балдахином, которая может находиться только в комнате сказочной принцессы, заточенной в башне под надзором злобного дракона. Или же в комнате Дисгаст Филлинг, получающей все что угодно и в любое время суток. Райли, вообще-то, немного неуютно здесь быть, да еще и без разрешения великолепной хозяйки. Но Джой невозможно отказать. Абсолютно невозможно, если при этом она наклоняется к самому уху и заговорщически шепчет бархатным, ласкающим, как волна, голосом. — Эй, не тушуйся. Я обещаю, Дис ни о чем не узнает. Губы у Джой похожи на клубничные леденцы в прозрачной упаковке. А на вкус — тающая сливочная помадка, которую Андерсон тайком крала с маминой менажницы в раннем детстве. Запрещено строго-настрого, и поэтому особенно сладко и вкусно. Теплые, нет, ужасно горячие ладони Джой скользят под футболку Райли мягко, но уверенно, и Андерсон смутно понимает причину такой ловкости. Понимает, и с намеренной злостью сильнее сжимает тонкую кожу на худеньких плечах Филинг. Ее же кожа тает под плавными прикосновениями, и Райли рвано выдыхает. Живые, бриллиантовые искорки в глубине взгляда Джой сияют, словно разноцветные огоньки на новогодней гирлянде. Ослепительно, слишком красочно, чтобы можно было не отрываясь смотреть больше трех секунд. Точно как на палящее солнце. Это больше всего и походит на солнечный удар с головокружением и неожиданным жаром по всему телу, когда ноги подкашиваются, а в голове путаются мысли. Райли утопает в свете, поглощает его настолько много, насколько это вообще возможно. Сегодня и сейчас, на чудесном, вручную расшитом цветами покрывале Дисгаст, он принадлежит только ей и никому больше. *** Джой, обладая патологической тягой к честности, сама расскажет все Дисгаст. У Райли снова не окажется подруг в Сан-Франциско.