Зима близко

Жестяная бутылка с водой, заполненная примерно наполовину. Возможно, даже на три четверти. Старое фиолетовое полотенце с пятнами въевшейся ржавчины. Складной нож. Если говорить точнее – мультиинструмент. Нержавеющая сталь: штопор, шило, кольцо для ключей, очередная-глупая-и-бесполезная-функция. Само лезвие ножа сломалось неделю назад. И – будто бы в насмешку – шесть пластинок дешёвого обезболивающего. Срок годности истёк полтора года назад. Джон оценил свои запасы взглядом, мутнеющим от постоянной тупой боли, и негромко застонал сквозь сцепленные зубы. Негусто. И ровным счётом ничего полезного. Когда люди успели стать такими тварями, а? Тогда, когда их привычный мир разнесло в клочья несколькими мощными атомными бомбами? И эти люди лицемерно кричали до этого о милосердии, о христианской морали? Воистину, человек человеку волк. Джон негромко завыл, пытаясь хоть так прогнать безжалостную боль, въедавшуюся в раздробленные колени. Беретта 92 в руках неопытного, но озлобленного стрелка – страшная штука. Досаднее всего, что этот стрелок – бывший сосед Джона. Даже почти друг. Бейсбол по субботам, барбекю по воскресеньям, пули в колени по понедельникам. По радиоактивным, пропахшим чёрным дымом понедельникам. Всего лишь пару часов назад. Спасибо, блядь, удружил. А теперь Джону не остаётся ничего, кроме как сдохнуть в мучениях. Он собрал все силы и выбросил руку вперёд в неуклюжем жесте, хватаясь непослушными пальцами за пластинку таблеток. Холод пока был терпимым, но Джон знал, что надвигается суровая зима. Хотя, ему-то какая разница? Он не доживёт. Он сдохнет в крошечном загородном домике, свернувшись клубком у промёрзлого камина. Раньше (звучит так, как будто это было в прошлой жизни – по сути, это и правда) Джон любил улечься на диване рядом со своей женой с тарелкой попкорна, пялясь на очередную довольно качественную поделку HBO – «Игру Престолов». И любил шутить на тему девиза «Зима близко», пародируя суровое лицо Неда Старка. Ох, чёрт, как же сейчас было не до шуток. Как же Нед был прав. «Зима близко». Он не доживёт – но вдруг? Надежда, тлеющая в цепеневшем от потери крови мозгу, внезапно разгорелась с новой силой. Вдруг в этот богом забытый домишко зайдёт хоть кто-нибудь, у кого будет сильное обезболивающее и набор бинтов? Большего и не нужно. Джон, к своему счастью, не знал, что в текущей ситуации его спасла бы только ампутация. Незнание означало веру. Веру настолько сильную и настолько безоглядную, что она сработала. Заслышав скрип входной двери, Джон успел возблагодарить за этот дар всех богов, существующих и мёртвых, языческих и христианских; толика благодарности досталась даже дьяволу вкупе с обещанием отдать душу даром за этот счастливый случай. Он уткнулся локтем в деревянный пол из неровных досок, извернувшись всем телом так, чтобы видеть дверной проём. Не помогло: яркое солнце на секунду ослепило его, а затем… Затем уже не было нужды вглядываться в лицо вошедшего. - Джон? – женский голос дрогнул. - Рут… - выдохнул он, чувствуя, как по лицу невольно расползается счастливая улыбка. – Рут… Ты пришла. Женщина закрыла за собой дверь, нахмурившись. Ссутулившиеся плечи, резкая, рваная походка, взгляд исподлобья – как же она изменилась с тех пор, как сгорела её прошлая жизнь. Джон не замечал этого вплоть до того, как она вновь заговорила, стаскивая с ладоней потрёпанные перчатки. - Он ушёл на запад. Джон собрался было сплюнуть на пол, но в последнюю секунду удержался, опять застонав сквозь зубы, и ругнулся: - Пусть нахуй уходит. Мразь ебучая. - Ты сам тогда нарвался, - пожала плечами Рут. - Ты… Ты на чьей вообще стороне?! – забыв о раненых ногах, Джон попытался дёрнуться навстречу ей, но тут же завалился на бок. Удивлённо-разъярённый взгляд был прикован к угловатой фигуре Рут. - На стороне победителя. Она сказала это с таким холодным равнодушием, что он не даже не нашёлся с ответом, продолжая ошеломлённо смотреть ей в глаза. Человек человеку волк. Да, так и есть, - сам же несколько минут назад проклинал лицемерие этих сволочей. А здесь – хотя бы честно. - Есть обезболивающее? – проглотив горькую обиду, спросил Джон. - Нет. Он присмотрелся к её каменному лицу, отчаянно пытаясь прочесть на нём хотя бы тень эмоций. - Врёшь. - Вру, - она подняла голову, встретившись с ним взглядом. – Есть, но тебе не дам. - Почему? – пересохшие губы едва шевелились, и Джон потянулся за бутылкой воды. Рут моментально шагнула к нему, резко наклонилась, избегая судорожно дёрнувшейся руки, и выхватила жестянку у него из-под носа. - Блядь, Рут! – на лбу выступили капли холодного пота. – Что за хуйню ты творишь?! - Я найду лучшее применение чистой воде, - так же холодно отрезала женщина. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза – со страхом, с болью, с обжигающей ненавистью. Он нашёлся первым: - Пожалуйста… «Жизнь вынуждает быть жестокой. Прости», - сказали глаза Рут. Её губы коротко вытолкнули всего лишь одно слово: - Нет. - Сука, - он с протяжным выдохом откинулся на спину. - Хватит ругаться. Она заткнула перчатки за пояс и спокойно открутила крышку бутылки, после чего сделала несколько глотков, не глядя на Джона. Нет, не избегая его взгляда из-за сознательного чувства вины, - ей просто было всё равно. Он был мебелью, холодным камином, старым стулом, отработанным материалом. Ничем. И никем. - Раз ты на стороне победителя… - угрюмо протянул он, глядя на бутылку в её руке, - так пиздуй к нему. Он прострелил мне обе ноги, чёрт бы его побрал. Уж он-то победил. - Он слабак, - мотнула головой Рут с таким беззаботным видом, будто бы они обсуждали персонажа «Игры Престолов», а не фактического убийцу Джона. - Ах, ты сильнее… значит? – в голосе засквозил неприкрытый сарказм. - Ценнее: я же врач. В условиях катастрофы это лучшая из всех профессий. - Ну так спаси меня, - усилием воли выдавил из себя он. Он был обречён. Рут знала это – она увидела всю плачевность положения Джона ещё с порога; да что там, ещё в тот момент, когда сосед спускал курок Беретты, она прекрасно понимала: с таким не живут в лесной хижине, когда на носу зима и неиллюзорная вероятность сдохнуть от радиации. Но она промолчала. - Ну? – хрипло напомнил о своём существовании Джон. - Зима близко. - Очень, блядь, смешно. И вновь – ни слова в ответ. Засунув бутылку с водой в полупустой походный рюкзак, Рут поднялась по ступенькам на чердак. Подошва её высоких военных ботинок заскрипела, соприкасаясь с грубым полом. Джон принялся выдавливать таблетки из второй пластинки скорее от безысходности, чем действительно в надежде на облегчение, когда Рут вдруг окликнула его, обернувшись: - Не пытайся идти за мной. Я всё равно запру дверь – мне нужно выспаться, а твоим ногам будет только хуже. - Куда уж хуже, - мрачно проворчал Джон, забрасывая в пересохший рот горсть таблеток. Ночь была адом. Пару раз Джон терял сознание, остальное время же просто плавал на поверхности собственного разума, переставая осознавать грань между реальностью и грёзами воспалённого рассудка. Сны горели в прямом смысле этого слова – успокаивающие видения вспыхивали, и к концу ночи Джон наконец нашёл источник этого непрерывного адского огня, уничтожавшего его голову и ноги. Струя пламени вырывалась из дула Беретты. Наутро Рут спустилась вниз. Будто бы и не раздевалась – всё тот же потрёпанный рюкзак за плечами, куртка и брюки; светлые волосы собраны в хвост и перевязаны куском какой-то цветастой ленты. Эту ленту Джон вчера не узнал, сегодня же обострённые чувства натолкнули его на верную догадку: роль резинки для волос играл кусок американского флага. В стиле Рут, да. Он пожалел бы о своём вчерашнем сарказме в её адрес, если бы мог связать мысли воедино, избавившись от боли хотя бы на секунду. Да, Рут действительно сильнее – она смогла взять себя в руки, и сможет найти способ выжить в одиночку, без этой трусливой крысы, умеющей только перебивать колени из пистолета. Впрочем, и сам Джон – слабак. Такая же трусливая крыса, у которой не оказалось вовремя оружия под рукой. - Не уходи… - хрипло попросил он Рут, загнав свою гордость себе же поперёк горла. - Я не собираюсь оставаться здесь и ждать зиму. - Останься со мной. - Ты обречён, - наконец-то она это сказала. - Нет… - он сглотнул, ощутив, как вокруг висков сжимается кольцо ужаса перед лицом смерти. – Нет-нет-нет… Мне просто нужно обезболивающее. И всё. Рут медленно покачала головой, и в её стальном взгляде прорезалось что-то, отдалённо напоминающее сожаление. - Умоляю… - он скрючился на полу, не видя перед собой её лица. Чёрная пелена застлала всё. - Даже не проси. Она развернулась, продевая руку во вторую лямку рюкзака, затем принялась натягивать перчатки. Джон в полузабытьи валялся у бесполезного камина, беззвучно шевеля губами. На то, чтобы вспомнить слова, которые он хотел ей сказать в случае, если ситуация окажется безвыходной, ушло некоторое время, но он успел. Он смог. Его слова застали её уже на пороге. - Рут… у тебя есть оружие…? Она обернулась через плечо; колебалась несколько секунд, но в итоге всё же нехотя достала из-за широкого ремня брюк пистолет. Беретту 92. Ту самую Беретту, которую украла у убийцы Джона, когда тот (непростительная слабость) отвлёкся на минуту. - Пожалуйста… Один выстрел… Просьба о милосердной пуле, способной оборвать бессмысленные страдания обречённого на смерть, повисла в прохладном утреннем воздухе. В ответ – молчание. - Умоляю… Неужели двадцать один год… нашего брака… ничего не значит для тебя? - Прости, Джон. У меня нет лишних патронов. А зима близко. Дверь глухо захлопнулась, оставляя Джона наедине со своими предсмертными кошмарами, лицемерным кольцом на безымянном пальце и осознанием того, что на месте Рут он бы поступил точно так же.