Бинт и антисептик

Когда Чунхен посреди ночи, пошатываясь, заявляется в общежитие и буквально вваливается в гостиную, он до последнего надеется, что все прямо сейчас спят в своих кроватях и видят прекрасные сны. Но в центре полутемной комнаты, обернувшись на шум от упавших с полки ключей, стоит нервный и очень, очень злой Дуджун, который вообще непонятно, что тут делает и почему не отдыхает от тяжелого дня перед еще более тяжелым трудовым днем. У лидера колючий, полный ледяной ярости взгляд, и Чунхен не может сдержаться – коротко пьяненько хихикает, понимая, что ему только сковороды в руке не хватает для полной картины их «семейной» жизни. От улыбки губы дико саднит, но Чунхену все равно весело. -Блядский Чунхен! - шипит сквозь зубы лидер насколько громко, насколько это позволяет осознание того, что в соседних комнатах все еще сладко спят остальные ребята. - Какого хрена? Где ты шлялся? Чунхен в ответ только приподнимает уголок губ в усмешке и поправляет дрожащими пальцами солнечные очки на своем носу. В темноте практически не видно выражения его лица, но лидер знает, кожей чувствует, что прямо сейчас у него на лице написано что-то вроде: "Мне на всех вас похер, я – фея». - Алкоголик хренов! - практически орет Дуджун, однако с места все так же не сдвигается, продолжая внимательно вглядываться в фигуру рэпера. - Я убью тебя, ты слышишь? Прямо сейчас, вот возьму и... Рэпер продолжает улыбаться, еле держась на ногах. Его голова предательски кружится, а перед глазами мельтешат противные черные круги, мешая сфокусироваться на чем бы то ни было. Организм требует срочно добраться до ванной, и Чунхен делает несколько шагов вперед, пытаясь пройти мимо, не задев лидера. Но, поравнявшись с ним, не удерживается на ногах и совершенно неожиданным, позорнейшим образом падает в вязкую черную пропасть. Когда Чунхен падает, и Дуджун в последний момент едва успевает подхватить его дрожащее тело, до лидера доходит, что Чунхен не пьян. Точнее, не настолько пьян. Кое-как дотащив рэпера до дивана, Дуджун опускает его на мягкую обивку, а сам тянется к лампе, чтобы включить хоть какой-нибудь нормальный свет - тусклого освещения, пробивающегося через окно, явно недостаточно, чтобы что-то нормально разглядеть. Когда неяркий свет рассеивает тьму гостиной, Чунхен тяжело вздыхает. Лидер выдыхает с ним в унисон - у Чунхена слишком очевидно разбита губа, а кровь давно запеклась на подбородке и щеке. Осторожно потянув на себя солнечные очки Джокера, Дуджун снова тихо охает - левый глаз рэпера подбит, опух, и теперь постепенно наливается темным синяком, так похожим по форме на чей-то кулак. Блядский Чунхен. Чунхен морщится во сне, и лидер отрывает, наконец, взгляд от его побитого лица и медленно опускает глаза на вырез его футболки, сквозь которую проглядывается неразличимая сейчас темная вязь татуировки. Дуджун знает, что, возможно, это все - не его дело и он зря в него лезет, но он просто не может оставить все так, как есть. Не может прямо сейчас встать и уйти. В конце концов, Чунхен его друг. По крайней мере, еще несколько часов назад был им. Поэтому лидер аккуратно, чтобы лишний раз не потревожить рэпера, да и просто перестраховаться, тянет нижний край его футболки вверх, обнажая живот и грудь Джокера. И тут, конечно же, тоже есть синяки. Большие, темные, совсем свежие синяки. Замечательно. Нет, Дуджун знает, что все, что делает их рэпер, он делает основательно. Если напивается - то до чертиков в глазах и сумасшедшего пьяного бреда. Если пишет лирику - то не отрываясь, до тех пор, пока она не удовлетворит его целиком, забывая про обед и сон. Если злится - то до белых пятен в глазах, до криков, до ненависти. Ну и дерется он также - основательно, яростно. До победного конца. Дуджун знает, но это не отменяет того факта, что прямо сейчас он считает Чунхена просто феерическим мудаком. И злость накатывает, накрывает лидера с новой силой. Он встает и быстро идет за аптечкой, считая про себя до двадцати сначала по-корейски, потом по-китайски, чтобы хоть чуть-чуть выпустить из себя эту злость, чтобы его отпустило, не позволило ему добавить к рисунку на теле Чунхена новых, его собственных узоров. Найдя аптечку и вернувшись, Дуджун опускается на край дивана перед лежащим рэпером и застывает. Потому что он просто не знает, что делать дальше. Не знает даже, с чего начать. Чунхен во сне выглядит каким-то по-детски беззащитным и слабым. Он неровно дрожит и хмурится во сне, тяжело выдыхая воздух из легких. "Еще бы" - Думает Дуджун. - "С такими-то синяками на ребрах". Лидер вновь переводит взгляд на грудь рэпера и с силой зажмуривается, считая про себя до десяти. Но, когда он открывает глаза, синяки никуда не исчезают. "Блядь" - Вновь думает лидер. - "Врача, срочно". И он уже даже встает с кровати, отпихивая аптечку подальше, и тянется за телефоном, когда слышит сдавленное хриплое "нет". Чунхен медленно открывает глаза и уставляется на него долгим, немигающим взглядом. Сейчас это выглядит особенно комично, потому что один его глаз опух и почти не открывается. Но, в общем-то, Дуджуну смеяться совсем не хочется. Ему хочется взять и со всей силы запустить аптечкой в этого ненавистного придурка, чтобы выбить из него всю дурь. - Нужно врача. – Вместо этого зло шепчет лидер. - Я сейчас. - Нет. - Чунхен умудряется схватить его за край футболки до того, как он встанет и отойдет подальше. - Не нужно, все в порядке. - В порядке? Все в порядке? – лидер отталкивает от себя руку рэпера, встает и начинает ходить по комнате, повышая голос с каждым словом, забывая про все, кроме своей злости. - Ты, придурок, заявляешься домой в три часа ночи, весь побитый, в крови и говоришь, что все в порядке? Какого черта!? - Дуджун... - Заткнись! Я тебя ненавижу, идиот, как у тебя вообще хватает смелости... Как..? Зачем? Что и с кем ты не поделил? - Дуджун переводит дух и продолжает кричать, отпуская на волю собственную злость. Стараясь замаскировать, что сквозь эту боль проскальзывает кое-что опаснее любой ярости и ненависти. То, что он тщательно скрывает даже от самого себя – дикий, липкий страх. - Ты вообще о ком-то, кроме себя, когда-нибудь думаешь? О группе, о друзьях? Ты подумал о них, когда лез в драку? Обо мне ты подумал, а? Ты... - Они назвали тебя мерзким педиком. - Чунхен сквозь зубы тяжело выдыхает воздух, садясь на диване, и с трудом расправляет свою футболку на животе. -Я тут, между прочим, целыми сутками... Погоди, что? - Лидер замирает, поднимая голову, и встречается взглядами с темными, совершенно серьезными глазами рэпера. - Они. Назвали. Тебя. Мерзким. Педиком. И бездарным еще. - Чунхен говорит медленно и очень серьезно, изредка морщась от боли в разбитой губе. - О... - Говорит лидер. Потом добавляет "А" и еще одно "О" и без сил опускается рядом с Чунхеном. Вся его злость испаряется, оставляя после себя только пустоту и усталость. И еще немного - удивления и странного нового чувства, постепенно растекающегося по венам. - Я не мог...Ты же знаешь. - Рэпер с силой сжимает кулаки, глядя на собственные сбитые костяшки пальцев. - Если бы они говорили про меня, я спокойно прошел бы мимо, мне совершенно плевать. Но... - Молчи. - У Дуджуна больно екает где-то в области сердца. Это странное новое чувство забирается все глубже, течет, течет теплом по венам, заставляя лидера несмело, краешком губы улыбнуться, а потом плюнуть на все и просто уткнуться лбом в плечо рэпера. - Я ведь порву за вас, Ду. - Совсем тихо шепчет Чунхен, медленно, нерешительно поднимая руку и касаясь кончиками пальцев спины лидера. - Зубами загрызу, если потребуется, я.. - Молчи. – Лидер отлипает от чужого плеча и вновь тянется за аптечкой, на ощупь находя бинт и антисептик. И так же на ощупь, смотря куда-то вдаль, осторожно проводит влажной тканью по губам рэпера, прислушиваясь к его рваным вдохам сквозь зубы. - Ду... – Спустя пару минут Чунхен осторожно перехватывает запястье лидера и отодвигает его руку от себя. Дуджун перемещает взгляд туда, где рэпер все еще продолжает сжимать его запястье своей ладонью, и переворачивает их руки так, чтобы стала видна длинная вязь татуировки на чужом предплечье. - Прости меня, Ду. - Чунхен виновато улыбается разбитыми губами, на которых больше нет запекшейся крови. - Это было так по-детски - влезть в драку из-за дешевой провокации, но я просто не мог иначе… Чунхен замирает на секунду, следя за тем, как лидер перехватывает сильными пальцами его запястье и прикасается к тому месту, где бьется пульс рэпера - неровный, сбивчивый, но такой упрямый. - Что бы ты там обо мне не думал, я ведь порву за тебя... - Едва слышно, одними губами шепчет рэпер, прикрывая глаза. Дуджун фыркает, делая вид, что он не услышал последнюю фразу, и отпускает чужую руку, чтобы вновь потянуться к аптечке, но остановить себя на полпути: - Ну, в этом весь ты – так глупо и безрассудно влезть в драку. Совсем как ребенок. В комнате раздается легкое хихиканье Чунхена, а потом вокруг воцаряется полная тишина. Два парня надолго замирают, сидя друг напротив друга и глядя друг другу в глаза, в душу, ища ответы на так и не заданные вопросы. Их не тревожит то, что от недавнего крика лидера мог проснуться весь дом, не тревожит позднее время на дворе. Все, что им сейчас нужно - разобраться в себе и друг в друге. Спустя некоторое время лидер отстраняется, задумчиво кусая губу, тяжело выдыхает и, вместо ответа на вопросительный взгляд рэпера, просто протягивает руку, чтобы стереть еще одну, самую последнюю маленькую капельку крови на его разбитой губе. Только в этот раз в его руках нет ни бинта, ни антисептика. *** - Ну что там? - На тихий вопрос Киквана Есоб разворачивается и жестом показывает всем идти в свои кровати. И, когда они устраиваются на своих местах, тихо говорит: - Мамочка врезал плохим дядям за то, что они обозвали папочку нехорошими словами. Папа разозлился, но все равно выглядит отвратительно довольным. Так что волноваться не о чем. Всем спать. Кикван отвечает задумчивой улыбкой широкому оскалу псевдо-маннэ и укладывается рядом с уже вышедшим в астрал Хенсыном. Есоб долго еще ворочается, шепчась с Донуном о жизни и превратностях судьбы, чувствуя в душе какое-то странное спокойствие и радость. И даже громкий крик "Козел!", прозвучавший из-за стены возмущенным голосом Чунхена, громкий смех, а еще - звук чего-то тяжелого, упавшего на пол и начавшего ругаться отборным матом, не может стереть довольную, счастливую улыбку с лиц уже даже не пытающихся заснуть парней.