Книги на Перекрестке

- Это так больно, так горячо; тело трясет, кожа рассыпается пеплом, мышцы туго стягивают кости - как горячо! Кто-нибудь, помогите, мне больно; от жара глаза лопаются и стекают по щекам, как слезы – я горю! Хочется кричать, но из бездны горящей глотки не протолкнуть ни звука, обрести бы голос – и кричать, кричать! Даже если боль выжигает легкие – очнись! Все это – лишь плод твоего сознания! - Что за дерьмо? – хрипло спрашивает знакомый голос где-то позади нее, и Дагна хмыкает себе под нос. Ей недосуг отвлекаться от верстака, когда она занята попытками вмонтировать руну в кусок драконьей кости; не похоже, что кого-то убивают у нее за спиной, так что Дагна не особенно беспокоится. С тех пор как Самсон буквально поселился у нее и даже ночует здесь (он спит стоя, как лошадь, но она уверена – это лишь вопрос времени, и когда-нибудь он устанет настолько, что свалится на пол), у Дагны редко бывают посетители – за исключением Его Милости, всегда уставшего и отстраненного. Даже ее любимый угрюмый кузнец временно перебрался наружу, устроив кузню у конюшни, несмотря на возмущение и недовольство Его Милости. На самом деле, Дагна не имеет ничего против нового соседства. Каким бы брюзгой храмовник ни был, он оказался в своем роде произведением искусства. Ужасающим, жестоким, до зубного скрежета неправильным – но произведением искусства. - Убери это от меня, гномка! – требует Самсон. Дагна не двигается ни на дюйм, и громкий звук дает ей понять, что Самсон устраивается на небольшом выступе за перилами балкона, куда он всегда сбегает, когда тычков и подколок Дагны становится для него слишком много. Самсон проводит уйму времени, сидя там, раздраженный и мокрый от брызг водопада, но ледяная вода, похоже, приносит ему облегчение. - Коул не «это», Коул – друг, - рассеянно бормочет Дагна, недовольно глядя на свое изделие. С последней руной предстоит повозиться – она опасна, насыщенна магией, и высеченный на ней контур должен быть самим совершенством. На висках у Дагны выступают капельки пота. - Руки дрожат, но человек с янтарными глазами выводит в воздухе контур из огня и искр, похожий на узор на ковре - «у тебя получится». В этом нет никакой магии, но ты очарована, - говорит Коул, и Дагна улыбается. Разумеется, у нее получится; она делала это сотни раз, и всегда – успешно. Непонятно, откуда взялась нынешняя неуверенность – может, хандра Самсона оказалась заразна. - Спасибо, Коул, - благодарит Дагна, заканчивая работу – форма идеально соответствует требуемой, руна гармонично вписывается в останки мертвого дракона, и это делает Дагну до странного счастливой. Она оборачивается, осторожно держа кость в руках. – Видишь, брюзга? Он помогает. Самсон лишь раздраженно фыркает, едва слышно за ревом водопада. Со своего насеста он наблюдает, как Дагна устраивает заготовку для амулета в тисках на алхимическом верстаке. Прежде чем вживлять туда лириум, необходимо замочить кость в специальном растворе, так что на данный момент самая трудная часть работы уже позади. Смешивать стабилизирующие реагенты для абсорбирующего масла – приятное занятие; Дагне нравится запах смесей, хотя многих он заставляет чихать, кашлять и желать немедленно покинуть кузницу. Иногда Коул приходил и наблюдал за тем, как она работает – поначалу застенчиво, но, когда он понял, что, в отличие от большинства обитателей Скайхолда, чаровница не возражает против его присутствия, эти визиты участились. Коул по обыкновению устраивается на парапете балкона, по-детски болтая ногами над бездной и глядя на храмовника своими большими, всевидящими голубыми глазами. Самсону не привыкать к преследующим его взглядам – желающим смерти, враждебным, сверлящим затылок – но не полным чудной, беспричинной доброты. - Все хорошо, - внезапно говорит Коул; он очень серьезен. – Ты пытался помочь. Ты был как я, беспомощный и одинокий – тени слишком длинны и тяжелы, чтобы сносить это молча. Ты думал, если ты поможешь, тогда, возможно, от песни перестанет быть грустно, ты пытался исправить ее. Ты ошибался, но это не имеет значения. Они уже были мертвы. Они просто умерли во второй раз. Самсон зло рычит – Дагна никогда не слышала, чтобы он издавал такой звук, и это заставляет ее настороженно поднять голову от работы. Самсон умеет приспосабливаться, он терпеливо сносит ее исследования, но Дагна может определить опасные материалы, когда работает с ними, а этот храмовник очень опасен – и более непредсказуем, чем заготовка сильверитовой руны. Она не хочет, чтобы Коул взбесил его – частично по этой причине, частично потому, что Самсон – несчастный, жалкий, страдающий от зависимости человек, и Дагне не хочется, чтобы на его долю выпало еще больше бессмысленных страданий. Даже если она горячий энтузиаст по части страданий необходимых. - Я делаю что-то не так, - говорит Коул, легонько хмурясь. – Мне жаль. Из-за песни трудно услышать тебя. Она громче, уродливей, сбивает с толку, в ней больше боли, чем в той, что звучит в наших храмовниках. Тебе нравится под землей? Храмовник не отвечает, очевидно, надеясь дождаться, пока Коул заскучает и найдет себе новую жертву, которой возжаждет помочь. Такие трюки с духом не срабатывают, но Самсон об этом пока не знает. - Стоит ли это риска? Он целует тебя в губы – лишь одно мимолетное прикосновение, и его улыбка светится радостью… да. Все болит, вены подобно змеям пытаются выползти из твоего тела, и тени становятся длиннее, но от воспоминаний пыль кажется не такой горькой – но только пока ты не видишь его снова. Ты всегда ненавидел солнце – ты стоишь во внутреннем дворе, жарко, тебя трясет, воздух густой и тяжелый, как угроза, броня стискивает, не дает вздохнуть, когда меч оказывается у твоей груди, и он сулит избавление от боли. Но сильнее всего ты возненавидел солнце, когда увидел его у него на лбу; оно горит ярче, чем… - Заткнись, - рычит Самсон. – Закрой пасть. Пожалуйста. Коул послушно замолкает, опасно наклоняясь вперед в попытке заглянуть ему в лицо, но Самсон отворачивается к водопаду, и дух может видеть лишь сжатую челюсть да напряженные узлы мышц на шее; от крови, густой и нечистой, вены выделяются особенно ярко, кажутся уязвимыми. Черные тени сгущаются над разумом Самсона, и Коул не знает, как разогнать их тому, кто так ненавидит солнце. - Он бы простил тебя, - просто говорит Коул. - Великолепно, - глухо бормочет Самсон надломленным голосом, так и не повернув лица к Коулу. – Кто-то должен. Потому что хрена с два я сам когда-нибудь прощу себя.