this isn't it

      Может это все музыка, сигаретное крошево на столе, ее плавные движения или моя детская впечатлительность, моментально окунающая во влюбленное головокружение, но меня вновь, как и много забытых часов-минут-мыслей назад, швыряет в неизвестность первого впечатления и дымящегося, томящегося под кожей ожидания. Замирание сердца – не совсем то. Замирание всей крови, ворох взлетающих взрывами фейерверков мыслей - то самое, более правдивое описание. Если бы я мог контролировать хоть один из этих безумных, нездоровых и желанных процессов, я бы отстранился, отвел взгляд, спрятался бы в темный угол, откуда невозможно выковырять. Но я продолжаю смотреть, потому что не смотреть – оскорбление.       В тот момент, когда она улыбается именно мне, отделившись от многоликого, влажного бога переплетенных в танце тел, ощущаю себя выбранным. Но не как избирают героя для спасения мира или чем там занимаются герои, но как выбрали дочь Агамемнона для жертвы. Граница изломана нашей тягой друг к другу, ее улыбка гаснет в диком свечении двигающейся в счастливой конвульсии толпы. Мне хочется быть пьяным и проглоченным тем, что стремится по венам всех этих людей и переполняет их бездумные прекрасные головы. Я хочу быть одним из них, чтобы следовать за ней. Я хочу быть ею, чтобы стать еще ближе.       В следующий раз она улыбается мне сквозь слои похожего на легкий тюль дыма, появившегося исключительно по моей вине. Улыбается и позволяет лицезреть сперва пьяный блеск глаз, затем влажную белизну ее зубов, а после неловкий, скорый, глубокий поцелуй с кем-то, кого она выхватывает из толпы и кому позволяет коснуться ада, рая и прочей ерунды, которую выдумывают люди и в которую хочется верить именно сейчас, здесь, с ней.       И мне тут же приходит в голову подойти. Тушу сигарету, пепел размазывается по столу. Будь что будет – она не юная красавица, плетущая венки на лугу когда-то в полузабытом давно, она дикая, она – пылающий ритуальный костер, ее искры летят к далекому ночному небу, растворяясь в голодном мраке.       От ее мокрой темной кожи пахнет потом, солью, табаком, яркими нотами алкоголя.       - Я бы украл тебя, если бы мог, - дымно шепчу ей на ухо, губами жмусь к волосам. Мы слишком близко, она слишком пьяна – ее тело почти заваливается на меня. И это лучшая ноша, которая когда-либо у меня была.       Она поворачивается ко мне. Снизу вверх на меня смотрят гигантские зрачки. Вокруг пульсирует толпа.       - Так укради, - говорит несправедливо трезво, слишком осознанно. И снова улыбается.       Я смотрю на эту улыбку, на жесткость в резких движениях. Мне кажется, я знаю ее вечность. Это согласие, думаю я.       Это согласие.       Мое – ей.