О безграничном терпении

Бен не умеет ходить тихо. Он шаркает «конверсами» по асфальту, когда несёт горячий кофе из «Старбакса» в подставке, попросив написать имя каждого на стакане, и продавец едва его узнаёт, потому что утром Бен ещё спит, выйдя за кофе. Он носится безумным вихрем по сцене, сбивая стойку микрофона, путая провода микрофонов и гитар под собой, задевая Иэна или Джона, спотыкаясь и продолжая сумасшедший забег, что закончится лишь после последних нот «Red Flag», после последнего удара по барабанам. Он прыгает, раскачивая микрофон из стороны в сторону, размахивает руками и трясёт головой, роняет на глаза чёлку, даже если должен стоять на месте. Бен не умеет спокойно вести себя на интервью. Аарон познаёт это, когда интервью берут только у них, и становится хуже, если оно длится дольше нескольких минут (или нескольких мгновений?) Потому что Аарон чувствует на себе, что Бен, кажется, никогда не может сидеть спокойно. Достаётся особенно, если вдруг вопрос адресован ему. Совсем не из ревности или желания на всё отвечать самому и всегда привлекать внимание, а лишь оттого, что становится скучно слушать ответы, которые заранее знаешь. Бен облокачивается на чужое плечо, начинает пританцовывать, кривляется, приближает и отводит микрофон от лица Аарона, пытается найти развлечение в шляпе, если таковая находится на голове, гладит, обнимает и целует Аарона. А тот ничего не может поделать, потому что отчасти привык к подобному поведению. Бен, к тому же, не умеет видеть границы. И от этого они лишь чётче видны Аарону — человеку, которому, кажется, всегда достаётся больше остальных; и отчего-то думается, что он не так уж и против. Бен вероломно нарушает границы чужого личного пространства, а Аарон лишь приобнимает его после этого. Бен донимает его и в отсутствии камер, и Аарон на это слабо улыбается, позволяя делать то, что было или не было задумано; он всегда слабо улыбается на чужие выходки. А Аарон, в свою очередь, отлично научился терпеть. Его лицо остаётся непроницаемым для камер большую часть времени, когда Бену вдруг становится скучно — это совсем немного злит его. И можно подумать, будто бы Аарону полностью наплевать. А ему и вовсе не плевать, вот только едва ли он выдаст это. И остальные, в той или иной степени, тоже привыкли. Даже Бен знает, что Аарон не со зла, что бы он ни сделал. И Аарон, в общем-то, не всегда умеет держать себя в руках. Бен — вихрь сам по себе. Бен врывается в помещение, переворачивая всё с ног на голову; переворачивая с ног на голову чужие жизни. Сложно предсказать, в какую сторону Бена кинет в очередной раз, но несложно сказать, какая будет реакция. Вот только всё непредсказуемее реакция Аарона, когда успокаивающую тишину в его номере нарушает Бен, резко открывая на себя дверь; когда он буквально влетает в комнату, если ещё полон сил перед репетицией, и отвлекает от дел Аарона, забыв про любую занятость последнего. Тот может сидеть на кровати в ноутбуке и даже не повести бровью, если к нему врываются без стука, к тому же, он почти всегда угадывает человека по шагам за дверью; а узнать Бена — нет ничего проще для него. Бен тоже залезает на кровать, почти как ребёнок, обнимает со спины, закинув руки на шею, и заглядывает через плечо. Если себе занятие не находится, он с интересом наблюдает за тем, что делают другие. Но Аарон вопросительно изгибает бровь, не до конца опускает крышку ноутбука и, наклонившись, немного поворачивается в сторону Бена. Тот отклоняет голову в сторону и тоже поворачивается; получается плохо, и они едва ли смотрят друг другу в глаза, но Бену удаётся улыбнуться. Аарон притягивает его к себе рукой за затылок и медленно целует в губы, но быстрее, чем кажется ему самому. И Бен вовсе не глупый, тем более, чтобы понять, что имеется ввиду. А когда он всё же сам отстраняется первым, переносит свои руки и обнимает уже за плечи. Аарон не собирается оправдываться или что-то объяснять, потому что сам тоже далеко не глупый. Бену не так и сложно себя контролировать. Ведь всё, что он делает, просто выставить шуткой. Так ведь?