То, что сильнее ненависти

Когда мне было семь, мой биологический отец-альфа начал не переставая пить, как оказалось позже, из-за чужого омеги. Вскоре после этого в нашей старенькой двухкомнатной квартирке, что тогда еще находилась на окраине города, появились "новые друзья" отца, в народе именуемые простым словом "собутыльники". Они собирались каждый день у нас, а точнее будет сказать, попросту не уходили, ночуя там, где придется. Разгневанные соседи постоянно вызывали разные спецслужбы и пытались если не вразумить отца-алкаша, то хотя бы уберечь детскую психику совсем маленького омежки, который, как говорится, "даже жизни не нюхал", но все было безрезультатно. Они лишь разводили руками, мол, у ребенка есть второй родитель и дедушки, готовые в любое время вмешаться в ситуацию, хотя куда еще хуже? Но самое страшное другое: чтобы положить отца в специализированную клинику, необходимо было подписанное им согласие на это, а этого бы он не сделал ни за что на свете. Я до сих пор вспоминаю, как, подставив табуретку к окну, вскарабкивался на подоконник и пытался разглядеть в полночной темноте фигурку горячо любимого папочки, который возвращался со второй работы, дабы иметь возможность платить за мои обеды в школе. Он по приходу снимал свою легкую курточку, заштопанную в нескольких местах, и горячо целовал меня в обе щечки своими сухими обветренными губами. На вопрос "будешь кушать?" всегда отказывался, ласково улыбаясь, хотя у самого живот бурчит, требуя пищу. Я недовольно надувал губки на ложь папы и скрывался в маленькой комнатушке, прекрасно зная, что родитель, каждодневным маршрутом, последует за мной. Он заходил всегда бесшумно, единственная вещь, которая выдавала его присутствие — нежный запах спелой вишни, всегда ложился рядом, прикасаясь своей грудью к моей спине, сразу начиная петь грустные колыбельные, от слов которых на щеках появлялись соленые дорожки слез, хотя я усердно старался сделать вид, что уже сплю, сильно зажмуривая веки. Вскоре он замолкал и привычным жестом подправлял одеяльце, явно не предназначенное для двоих, утыкался носом мне в макушку и еле слышно всхлипывал от бессилия. К сожалению, я не умел молиться, как положено, но мысленно каждую ночь обращался к всевозможным богам, чтобы они наконец-то обратили на нас внимание и помогли, а если нет, то, по крайней мере, забрали всю ту невыносимую боль из сердца, что намертво вгрызлась в него, не давая сделать ни глотка свежего воздуха. Особенно врезалось в память, как в конце осени треснула подошва у зимних ботинок, но зная, что денег нет, первый раз в своей жизни солгал, прекрасно зная к чему это может привести. Мысль о том, что папа-омега очень расстроится и пойдет унижаться к соседям, чтобы те дали в долг нужную сумму, сразу отогнали наваждение. А о том, чтобы позвонить дедушкам и речи не шло, они снова бы начали кричать в трубку, срочно требуя развода, которого папа почему-то не хотел, наверно все же питал какие-то чувства к этому альфе или надеялся вытащить из постоянной пьянки. Тогда я так и проходил половину месяца в испорченной обуви, пока не заболел ангиной — это своего рода стало для нашей "семьи" роковым. В тот день папа ушел на работу пораньше, чтобы успеть зайти в аптеку за таблетками, а меня же оставил одного в насквозь пропахшей от дыма сигарет квартире, наполненной чужими людьми. Он свято верил, что мне ничего не сделают, ох, как же ошибался на этот счет... Отчетливо помню чужие шаркающие шаги по деревянному полу моей комнаты, из-за которых весь свернулся в клубочек под одеялом и закрыл уши руками, в надежде, что меня просто не заметят. Вмиг сильные грубые руки схватили мою тоненькую ножку, пытаясь вытащить из под одеяла, на что я истошно завопил, переходя на крик помощи. Я чувствовал в тот момент страх и собственное бессилие перед здоровенным альфой. До сих пор при этом воспоминании зажмуриваю глаза и глубоко дышу, проживая заново все то, что происходило дальше. — А ну иди сюда, сученыш! — приказал заплетающийся мужской баритон одного из собутыльников отца, а я наоборот соскочил с кровати и на автомате схватил с тумбочки маленький раздвигающийся ножик, лезвие которого сразу же направил на обидчика, при этом пятясь спиной к стене. Он омерзительно оскалился, демонстративно расстегивая верхнюю пуговицу грязной рубашки, пропитавшей противный запах спиртного, и сделал всего лишь три больших шага, разделяющих нас, выставляя руки перпендикулярно телу, тем самым делая ловушку для меня, зажав в углу комнаты. — Дяденька, не надо, прошу вас, — снова взмолился я, трясущимися от страха руками неуверенно протягивая нож вперед, уже не надеясь на чудо. — Не бойся, тебе понравится, гаденыш, — злорадно засмеялся этот пьянчуга и попытался схватить своими грязными руками мое запястье. В голове тогда проскользнула одна единственная мысль: "если это произойдет, то потом покончу с собой". В одно мгновение меня охватила такая ярость. Терять уже нечего было, поэтому с диким воплем сам набросился на пьяного мужика с ножом. Конечно, он перехватил попытку бегства, правда, при этом вывернув мне руку так, что острие лезвия несильно прошлось по маленькому худенькому плечу, разрезая старую майку, на которую сразу же брызнули капли крови, а по горячему телу из-за усилившейся температуры прошлась острая волна боли. Больше не сдерживаясь, начал кричать, чуть не давясь слюной, хватая ртом воздух. В тот момент мне было плевать на все происходящее вокруг, единственное, что хотелось сделать — исчезнуть из этого мира, чтобы не чувствовать странное противное жжение в области плеча и запах приторной человеческой крови, что осел на языке, вызывая рвотные позывы. В какой-то момент заревел еще сильнее, срываясь на хрипы, благодаря чему пропустил появление чужих людей в помещении, одетых в синие одежды. Пропустил и тот момент, когда меня подхватили на руки и вынесли из квартиры, в которую я больше уже никогда не возвращался. После того, как уложили на кушетку в машине и заставили через силу проглотить какую-то таблетку, провалился в долгий крепкий сон. Пришел в себя через двое суток в больнице, где около кровати дежурил дедушка. Тогда-то он мне и сказал, что больше я не вернусь в тот "гадюшник", а если понадобится, то костьми ляжет, но не пустит. Хотя его "жертва" так и не понадобилась, после приезда полиции и допроса с пристрастием несостоявшегося насильника, папа сам подал на развод. Тогда я наивно полагал, что теперь все будет просто замечательно, ведь мы переехали в новую светлую квартиру неподалеку от дедушек; я перешел в другую школу, где меня никто не знал; папа бросил свои работы и нашел одну, но хорошо оплачиваемую. В свой десятый день рождения меня ждал на пороге неприятный сюрприз. Я уже приготовился задувать свечки на праздничном торте, как меня остановил громкий звук звонка, оповещающий о госте. Правда, я тогда наивно полагал, что это курьер, заботливо нанятый папой, чтобы вот таким неожиданным способом доставить подарок — щенка, о котором долго упрашивал. Какое же было разочарование, когда открыв дверь, передо мной выросла высокая фигура широко улыбающегося мужчины, по всем фронтам похожего на альфу, которых благодаря извращенцу-маньяку и отцу-алкашу обхожу стороной. Я уже было приготовился захлопнуть дверь, как сзади раздался счастливый голос папы, как сейчас, помню: — Ох, наконец-то вы пришли, а мы вас уже заждались! — весело защебетал он, отодвигая удивленного меня немного в сторону, пропуская гостей, которых оказалось двое. Сразу за мужчиной переступил порог мальчик с серьезным не по годам выражением лица, я даже позволил себе предположить, что ему так же как и мне просто не комфортно в сложившейся ситуации. Он довольно быстро разулся и, не дожидаясь своего родственника, который впоследствии разговора оказался его отцом-альфой, снял яркую куртку и сам повесил ее на вешалку, при этом немного встав на носочки, что изрядно меня удивило. Он повел себя так нетипично для детей нашего возраста, по взрослому что ли, хотя я это снова истолковал для себя по своему — просто показуха в чистом виде, а от этой незаметной манипуляции мой дорогой папочка пришел в дикий восторг и с удвоенной силой затараторил: — Какой у тебя прелестный сынок-альфа, такой воспитанный, — он улыбнулся, а я от этого почувствовал странную щемящую боль в груди, будто у меня в этот момент жизни крадут что-то важное, ведь папа всегда был со мной рядом и никогда на протяжении трех последних лет не приводил чужих людей в дом. Внутри по венам взыграло не виданное до этого чувство ревности. — Меня зовут Брайен, — произнес тогда мальчик, глядя своими бездонными карими глазами в мои, от взгляда которых я непроизвольно поежился: было ощущение, будто он видит сквозь меня. Я тогда ничего не ответил гостям, показывая всем видом, что они нежеланные гости здесь, только кивнул папе и поплелся в зал к дедушкам, еще не представляя чем это знакомство выльется семье и непосредственно мне. Через два месяца папа объявил о скорой свадьбе с тем мужчиной. Я устроил первый в своей жизни скандал, сказав, что лучше перееду жить к дедушке, чем буду делить квартиру с альфами. Даже устроил забастовку с едой, хотя это мало помогло, после свадьбы меня силком посадили в машину и увезли в свой новый дом. Школу тоже пришлось сменить, хотя в отличие от других, я нашел там друга-бету, такого же одинокого, как и я. В морозные дни зимы он разрешал отсиживаться у него в квартире и даже кормил обедом, после чего мы играли в приставку или от скуки делали домашнюю работу, благодаря чему я вскоре стал учиться намного лучше. В теплые же дни месяцев не приходил домой пока не стемнеет, блуждая либо по парку, либо садился на лавочку около местного фонтана, рисуя на альбомных листах прохожих. К дедушкам ездил редко, чтобы душу не травить, хотя иногда сбегал к ним с ночевкой через весь город, когда было совсем невмоготу. Ну не мог я смотреть на всю эту домашнюю идиллию, царившую в доме. Нельзя было не заметить, как с новым браком расцвел папа, заново почувствовал вкус жизни, постоянно готовя разные вкусности и прихорашиваясь для своего муженька. С одной стороны я должен был быть рад этому, что та травма в виде нескольких лет несчастной супружеской жизни не отняли охоту жить, а наоборот подарили больше сил двигаться дальше. Но факт того, что с каждым прожитым днем он меня отодвигает на второй план, заботясь сначала о Брайене, пытаясь заменить ему папу-омегу, бросившего их несколько лет назад. В один день незаметно для всех я начал отравлять старшему сводному брату жизнь, в одночасье, возненавидев его всем сердцем. Чувство ревности затмило мне глаза, сконцентрировавшись на одном, особенно ненавистном, альфе. Все началось с невинного: просто вытащил один из учебников из его рюкзака, что всегда лежал в прихожей на тумбочке, и спрятал обратно в стол, прекрасно зная, что на следующий день ему достанется от учителя. Чем дальше длилось, тем становилось еще хуже и уже далеко не невиннее. Я выкидывал в мусорку его личные вещи; кидал жвачку в волосы; отключал общую воду, когда он мылся в душе; однажды даже со злости порезал ножницами джинсы, сделав дырки в области ягодиц. Папа и мистер Сигл пытались со мной поговорить, но диалог заканчивался так и не начавшись перед захлопнутой дверью около их носов. Вскоре к ним добавился и школьный психолог, который так и норовил нагло залезть ко мне в душу и покопаться там как следует, будто я сам не могу решить собственные проблемы. Что касается Брайена, то он стойко сносил все жестокие нападки, правда, один раз порывался со злости разнести всю мою комнату, но его вовремя остановил папа, а после того инцидента он просто начал игнорировать мое присутствие в доме. Весь этот дурдом длился около пяти лет, пока однажды мы не остались в огромном доме вдвоем. Взрослые тогда уехали с другой семьей на пляж, а нас оставили подпирать четыре стены, на что я искренне был рассержен, и причин на этот раз было две. Во-первых, так давно мечтал вырваться за город и порисовать природу в свое удовольствие, а во-вторых, не прельщало проводить выходной день с Брайеном. Вскоре оказалось, что наши мысли очень даже сходятся, правда, в разных направлениях... Не прошло и полчаса с отъезда взрослых, как к нам домой ввалился какой-то вульгарно одетый омежка с бутылкой вина. Сводный брат тогда проводил его в свою комнату, взял с кухни два фужера и клубнику и ушел обратно, при этом не забыв сказать, что если открою рот, то несдобровать. Чем именно они там занимались и ежу понятно, особенно когда разносились по всей квартире громкие стоны и выкрики имени брата. Вы думаете, я тогда послушался этого самца? Как бы не так! Не успели родители вернуться с отдыха, как я тут же выложил все на духу и приплел еще вдобавок что-то там о ночных кошмарах после услышанного и тому подобное, хотя все это было враньем. Я, конечно, и близко к себе никого не подпускал, но после нескольких услышанных в подробностях рассказов от одноклассников-омег, у которых уже была течка, соблазнился и посмотрел пару видео в интернете, но ничего интересного в этом не нашел. Тогда Брайену здорово досталось, он после этого уехал на все лето в спортивный лагерь и даже не звонил родакам, ограничиваясь одной смс по выходным. А я же зачеркивал в календаре, что висел на кухне, каждый прожитый день. Вернулся он неожиданно, точнее наша с ним встреча произошла уж совсем неординарным способом. С самого утра я завис в гостях у друга-беты, который очень вкусно готовил пирожные. Ближе к обеду мой живот скрутил странный спазм, а дальше последовала тупая ноющая боль. Не на шутку взволнованный Эрни предложил отвезти в больницу или хотя бы вызвать такси до дома, но я вежливо отказался, сославшись, что неподалеку живет дедушка. Уже около подъезда меня снова сложило пополам, благо рядом стояла лавочка, а иначе рухнул прямо на землю. Хотел уже доставать телефон и набирать сос, как передо мной возник человек и холодно произнес: — Ты что тут вынюхиваешь, Тео? Мне хватило сил лишь приподнять голову и взглянуть в знакомые карие глаза, в которых открыто читалась усмешка, но лицо оставалось непроницаемым на эмоции, только ноздри сильно раздувались, словно что-то вынюхивая. — Не тебя, это уж точно, — огрызнулся я и снова согнулся, обхватывая взмокшими ладошками дрожащие колени. По-хорошему нужно было попросить его о помощи или хотя бы набрать папу, но эта чертова гордость заставила прикусить язык и молчать в тряпочку. — Какой же ты все-таки глупый и маленький, — вздохнул он и присел на колени передо мной, — запрыгивай на спину, сам вряд ли дойдешь. От такого неожиданного снисхождения, дошедшего до моей скромной персоны, аж перед глазами все засеменило яркими точками. — Никуда я с тобой не пойду! — злобно зашипел сквозь зубы и уткнулся носом в рукав кофты. — Тогда мне придется тебя понести на руках до дома или, того хуже, закину на плечо, как мешок с картошкой. Стоит признаться, что я такой перспективе абсолютно не был рад, но тот факт, что сейчас действительно нужна помощь, а я не могу даже телефон в руках нормально держать. Промычав сквозь зубы "не урони" кое-как встал со скамейки и, обхватив шею альфы руками, залез на спину. Он тут же подхватил меня под коленки и выпрямился. Я первый раз в жизни не знал куда себя деть и что делать, поэтому не нашел ничего лучше, как прикрыть глаза и уткнуться лицом в его копну мягких на ощупь волос. Нос защекотало от приятного запаха свежей травы после дождя, хотя его уже давно не было. Сердце гулко застучало от такой нежелательной близости с альфой, а вот тело наоборот как-то странно отозвалось на такую нежеланную заботу, разливаясь внутри волной теплоты, а между ног неожиданной липкой смазкой, что выделяется либо когда у тебя течка, либо при сильном возбуждении. Ох, как я тогда ошибался, даже не подозревая в тот момент, что этот родной аромат моего старшего сводного брата, который все же донес до дедушкиной квартиры и просто впихнул меня ему в руки и сразу смылся, прежде чем я успел сказать слова благодарности. А вот потом все же наступило то, что повергло меня в немой шок и заставило испытать противоречивые чувства — похоть и ненависть к своей принадлежности, заставляя бороться сам с собой. Началась первая стрессовая течка... Про нее я мало помню, лишь то, как кусал до крови губы, лез на холодную стенку и выл от бессилия, иногда всхлипывая и даже теряя сознание на некоторое время. Зато теперь с содроганием сердца с периодичностью в полгода ожидаю этого момента, когда придется кормить организм вредными таблетками. В общем, после нее моя размеренная однообразная жизнь изменилась кардинально... Наверно, все дело в ярком запахе, который полностью проявил себя после течки, иначе не могу объяснить, почему некоторые альфы школы сразу проявили явно нездоровый интерес к моей персоне, которых бог послал без грозового предупреждения синоптика. Все вокруг тоже изменилось. Теперь я мог чутко улавливать запахи и даже знать, кому именно они принадлежат, что не мог делать раньше из-за каких-то сбоев организма в детстве. Но особенно мне приглянулся запах сводного брата, который пах совсем не так, как другие, его аромат не надоедал и не болела голова, а наоборот вызывал рефлекторные позывы вынюхивать его по дому и впитывать в себя. Чем больше ловил себя на мысли, что на подсознательном уровне меня тянет к Брайену совсем не по-детски, тем сильнее начинал злиться и впоследствии срываться на ничего не понимающих родителях. А притихшее за последние годы чувство ненависти именно к этому несносному альфе с магическими карими глазами заставили вспомнить всю ту душевную боль, хоть и причиненную не специально. Вскоре я перестал садиться за один стол с семьей, сразу запираясь до утра в комнате, при этом громко врубив музыку, хотя мне было особо плевать, что там за песни играют, главное — они заглушали крики собственного бессилия и чувство одиночества, раздираемое острыми когтями изнутри. Иногда было настолько плохо, что в голове раз за разом проскальзывала мысль о суициде, но немного погодя, когда выравнивалось тяжелое дыхание, заменялась наволочка подушки, пропитавшая не одну слезу, а в голове становилось совсем пусто от бредовых идей, включал на ноутбуке порнуху с любимым актером, внешне схожим с Брайеном, и отдавался плотским утехам, позволяя максимально расслабиться телу, не беря в расчет последующие течные дни, во время которых просто изнывал от желания подставиться, несмотря уж на очень существенный факт, как страх перед неизвестностью. Однажды психолог бросил ничего не значащую фразу: — Чтобы избавиться от твоей фобии, просто нужно быть сверху и иметь такого партнера, которому всецело доверяешь. Я тогда задумался: а могу ли я действительно довериться этому альфе? — ответ был, как на ладони. В один из вечеров, собравшись с духом, все же тихо постучал в его дверь. В том, что он знает мою историю - нет никаких сомнений, поэтому надеялся, что он не прогонит меня сразу или, того хуже, поколотит и опозорит перед родителями. На редкость Брайен был разговорчив, только вот весь монолог строился совсем в противоположном направлении. Конечно, он жестикулировал руками и расхаживал из одного угла комнаты в другой и отчитывал меня, словно маленького ребенка, говоря что-то типа: "не дорос еще" или "ты сам не знаешь чего просишь". А мне оставалось опустить стыдливый взгляд вниз и мысленно обливаться слезами, отчетливо осознавая весь крах произошедшего. Этот альфа никогда не сможет полюбить такое никому не нужное чудовище со сломанной в детстве душой, никогда не воспримет ни одно мое слово всерьез, никогда не скажет "ты мне нужен!". Я пулей выскочил из комнаты, при этом громко хлопнув на прощание дверью. Только будучи в собственном помещении смог перевести сбившееся дыхание в норму. Провалявшись на кровати около получаса и тупо пялясь в потолок, пришел к выводу, что больше не могу находиться здесь, в этом доме, где каждый сантиметр напоминает о возлюбленном. Недолго думая, достал из шкафа большой чемодан и запихал в него все барахло с полок. Спустившись с ним на первый этаж, отыскал папу и упросил в такие долгожданные каникулы перед своим совершеннолетием, хотя это мягко сказано, просто поставил его перед фактом, что перееду на неопределенное время в квартиру к дедушке, пока тот уехал в деревню готовиться к дачному сезону. Больше говорить не пришлось, он молча кивнул и на прощание поцеловал в обе щечки, как делал в далеком детстве, после чего я ушел, не оборачиваясь, только глаза предательски наполнились слезами. Уже на следующий день я пожалел о своем решении — пришла течка. Если бы остался в доме у родителей, то у меня может быть и появился небольшой процент просто-напросто соблазнить этого недоступного Брайена. Тогда бы я не сгорал от плотского желания кончать раз за разом, толкая внутрь пальцы, которых явно было недостаточно здоровому молодому организму, еще ни разу не знавшего тепла и ласки альфы, разрываясь между быстрой дрочкой с резкими размашистыми движениями и редким скулежом, больше похожим на завывание волка. А сейчас я обессиленно разлегся на диване, подминая под голову подушку и нехотя елозя по простынке задницей. Ненавистная течка закончилась пару дней назад, но с тела никак не хотела спадать пелена вожделения, создавая провоцирующие желания, чтобы залезть в штаны и снова прикоснуться чуть прохладными пальцами к головке члена. Скрестив ноги, я закусил со всего размаху верхнюю губу зубами и протяжно замычал, при этом пытаясь вспомнить, в каком именно шкафчике на кухне дедушки оставил уже так надоевшие горькие таблетки. Кое-как перекатившись на бок, привстал на дрожащие ноги и сразу же чуть не навернулся вперед, благо вовремя успел ухватиться за торшер, который разливался по всему помещению приятным оттенком желтого. На ватных ногах добравшись до кухни, при этом собрав всевозможные углы бедром, чуть снова не завыл только на этот раз от саднящей боли, прекрасно понимая, что синяки не заставят себя ждать. Чтобы найти упаковку таблеток тоже пришлось изрядно помучиться и даже два раза испугаться, когда под моими ногами шатнулся стул, на котором я стоял, пытаясь дотянуться до самой верхней полки. Но такие жертвы себя оправдали. Уже через несколько минут в мой рот отправились сразу аж целых две таблетки и вода. Пока нагревался электрический чайник, выудил из холодильника оставшиеся бутерброды и поставил к вазочке с фруктами. Вытащив маленькую гроздь винограда, присосался губами к бархатной холодной кожице, и начал инстинктивно посасывать, наслаждаясь сладким привкусом во рту. Где-то за окном сверкнула молния, а через секунду гулко забарабанил дождь по крыше, и я в который раз был доволен собой, что еще с утра проветрил помещение, избавляясь от запаха течного омеги, предварительно после закрыв все окна. На миг остановившись с виноградинкой во рту, внимательно прислушался к своему организму и сразу же заулыбался, как дурак — желание трахаться медленно спадало вниз, таблетки все же подействовали. За раз разгрыз пополам виноградинку и скушал сладкие части, с косточкой по привычке решил немного поиграть, гоняя от одной щеки к другой. Не знаю почему, но мне всегда доставляла эта незамысловатая детская шалость только море радости и веселья. Я прикрыл от удовольствия глаза и облокотился о столешницу, представляя, как сейчас налью чашку горячего чая, возьму тарелку с едой и пойду смотреть какой-нибудь старый фильм. Но мои размышления бесцеремонно прервал стук ключей об тумбочку в коридоре. Пришел дедушка, больше некому, только что ему делать в городе, если он сам сказал, что уезжает на месяц на дачу? — Деда, это ты? — еле разборчиво прокряхтел я, прижимая к щеке косточку винограда, которую через несколько секунд чуть не проглотил от испуга, завидев кто именно вошел на кухню, — что ты здесь делаешь? — выплюнув косточку в раковину от греха подальше, уставился враждебным взглядом на Брайена, который как-то подозрительно ухмыльнулся на мои слова и небрежным движением стряхнул со своих волос капельки воды. От растерянности и след простыл, теперь во мне бушевала буря злости. Как этот ненавистный альфа посмел показаться мне на глаза, после того, как отверг, даже не заботясь о выражениях! — Твой отец попросил привезти тебе продукты, — он приподнял один из пакетов и положил на стол. — Ясно, а теперь можешь проваливать, — огрызнулся я, вздергивая подбородок вверх и морщась, будто лимон съел, показывая тем самым отвращение, а у самого сердце забилось настолько сильно, что в какой-то момент показалось, что в наступившей тишине отчетливо слышно мое сердцебиение. Как же так могло обернуться, что мои собственные чувства сыграли против меня? Я обреченно вздохнул и посмотрел усталым взглядом на Брайена, который почему-то не спешил убираться из квартиры, стоял и смотрел на меня впритык, водя носом, словно собака, схватывая все запахи. — Что здесь делал этот пронырливый бета? — неестественно прошипел альфа сквозь зубы, а у меня аж мурашки по коже пошли от такого явственного напора, но быстро собравшись с силами, ответил в такой же манере: — А тебе-то собственно, какая разница? — я артистично изогнул бровь и широко улыбнулся, ставя Брайена на место, — у нас с ним любовь! Надо было видеть его лицо на мое заявление! Он сначала весь побледнел, распахнув в изумлении и без того большие глаза, потом медленно выдохнул, а у меня напротив дыхание перехватило от такого зрелища и ноги потяжелели, благо есть опора в виде столешницы за спиной. — Не неси чушь, ты любишь только меня! — Брайен резко ударил кулаком по столу, от чего я инстинктивно подпрыгнул на месте. — Ох, вы только посмотрите на него! — закричал я, жестикулируя руками в воздухе, осознавая, что мой внутренний покой дал трещину, и теперь пока вдоволь не наорусь, то не успокоюсь. — Знаешь что, Брайен, тебе пора бы уже спуститься на землю и понять, что мир крутится не вокруг тебя! — Тео... — процедил сквозь зубы альфа и одним ловким движением схватил меня за запястье, притягивая к себе. Я, не ожидая подобного, уперся ладошками в широкую грудь и попытался сразу же вырваться из лап хищника. — Не прикасайся ко мне! — завопил во все горло, надеясь оглушить этого мерзавца, но ему хоть бы что. Он завел мои руки за спину, скалясь, и подтолкнул к проходу. Мне снова стало страшно, как тогда, в детстве, когда некому было защитить маленького омежку от здоровенного похотливого мужика. По всему телу прошел озноб, от чего ноги вмиг потяжелели и еле передвигались, тормозя происходящее. Я готов был разрыдаться, когда мы зашли в ванную и он меня поставил раком, а сам потянулся зачем-то вперед, обдавая мою шею горячим дыханием. Он был настолько близко, что с его мокрых волос капали капли на меня, сразу же прячась под вещью, нарочито медленно скатываясь холодной прохладой от ключиц до груди, где уже пропадали бесследно, впитываясь в домашнюю майку. Приготовившись к самому худшему, ведь реально сам напросился на такое, я протяжно замычал и все же всхлипнул. Брайен подтолкнул мою тушу немного вперед и грубым движением схватил за шею, заставляя наклониться. Я беспрекословно послушался. Совсем рядом послышался до боли знакомый скрипучий звук ржавого крана. Струйка воды полилась вниз, разбиваясь о дно ванны. Не успел я и опомниться, как он подтолкнул меня под влагу и принялся бережными движениями массировать голову. Жидкость полилась по лицу, стирая непрошеные дорожки слез, исчезая в канализационной трубе. Я последний раз всхлипнул и прикрыл глаза, теряясь в противоречивых чувствах. Зачем Брайен так сделал? Что хотел этим сказать и показать? Но самое главное — он не хотел причинять боли! Мне стало так стыдно на душе, от чего аж уши покраснели, хотя все же это скорее от горячей воды. Альфа закрыл кран, сразу же накинул на голову полотенце и по удаляющемуся звуку, отошел немного назад, предоставляя наконец-то свободу. Я ухватился за вещь и принялся вытирать ею сначала оголенные участки тела, по которым текла жидкость, доставляя дискомфорт в виде холодка, из-за чего начали леденеть губы. — Остынь наконец и выслушай, — как-то устало выдавил из себя Брайен и подпер локтем косяк, внимательно следя за каждым моим взглядом, не моргая, будто могу иллюзорно испариться. — У тебя есть пара минут пока вытираю волосы, а потом можешь пенять на себя, — пробурчал в ответ и попытался состроить самую зловещую моську. — Извини. — Банальщина, — я закатил глаза и усмехнулся. — Я действительно не хотел сделать тебе больно этим разговором, прости. — Больно?! Да ты себе даже представить не можешь, как я... Он резко схватил меня за руку и притянул к себе, тут же я почувствовал как в мой рот в резкой форме ворвался чужой язык, нахально хозяйничая там, словно это его родная обитель. Я хотел было возмутиться, но мне было настолько приятно, что просто не смог выдавить ничего, кроме какого-то непонятного мычания. Мы каким-то образом оказались в зале, я не ориентировался в пространстве и времени, так как был полностью поглощён желаемым альфой. Я вдыхал его аромат, такой приятный, нежный и такой... родной. Он повалил меня на диван, что стоял в зале, как вдруг на меня накатилась волна дикого страха, видать детская травма дала о себе знать. Увидев мое лицо, полное ужаса, Брайен резко выпрямился и поднял меня: — Прости, я забыл, — искренне раскаивался он, запустив одну руку в пушистые волосы, а второй ухватился за талию. — Да ничего, — немного отойдя от произошедшего, произнес я хрипловатым голосом в ответ. Я не хотел терять такой шанс, поэтому накинулся на Брайена с жарким поцелуем, да так, что тот плюхнулся в кресло, что стояло около дивана в аккурат сзади него. Отойдя от шока, альфа ответил мне взаимностью. Я сквозь поцелуй довольно рыкнул и уселся к нему на колени, стараясь максимально вжаться в разгоряченное возбуждением тело, которое сдавало с потрохами выпирающая в штанах плоть. Мы целовались так долго, как могли, но всё же воздух в легких заканчивается, так же как и терпение, мое терпение. Я скользнул к мочке уха и принялся нежно посасывать ее, довольно прикрыв глаза от наслаждения. Затем спустился дорожкой поцелуев по шее к ключицам, стянул с Брайена эту надоедливую майку, которая так мешалась. Вот тут то я застыл в изумлении: тело, которое я так желал, открылось пред моим взором, грудь, что так часто и глубоко вдыхает и выдыхает, изгибы рельефного пресса. Внизу живота вдруг что-то потянуло, такое ощущение было когда я пытался удовлетворить себя сам, но сейчас это чувство было раз в десять сильнее, чем тогда. Брайен стянул с меня майку и поцеловал в шею, от чего по моему телу прошелся рой мурашек, затем он спустился ниже и начал играть с моими сосками, я не вытерпел и с моих губ сорвался стон. Услышав его, я засмущался и мои щеки мгновенно покраснели еще больше. Увидев мое лицо, Брайен усмехнулся, что мне совсем не понравилось и я решил отомстить ему. Я так же прошелся поцелуями по его шее, и спустился к его затвердевшим соскам, и принялся их посасывать, при этом стараясь не терять зрительного контакта с альфой. На его лице, которое пыталось во что бы то ни стало сдержать стон наслаждения, отчетливо вырисовывалась гримаса удовольствия. Увидев это, я принялся за второй сосок, но реакция осталась та же. Тут я оторвался от этого занятия, что похоже опечалило самонадеянного альфу, и решил поерзать немного, тут то он не сдержался и застонал, а я почувствовал себя победителем. Глаза Брайена сверкнули, он сначала максимально наклонил меня назад, заставляя почувствовать спиной опору в виде ног, уже после этого начал выписывать руками незамысловатые узоры от моей груди вниз, по животу, дойдя до пупка ненадолго остановился и оскалился, резко встал, чем чуть меня не уронил, благо успел обвить его ногами и руками. Он неловкими быстрым движением расстегнул ремень штанов и попытался снять, при этом чуть не навернувшись вместе со мной. Я счастливо расхохотался и сполз с него, облегчая задачу. Брайен лишь фыркнул на смех, быстро стягивая боксеры и сразу же приступая к моим вещам. Через несколько минут мы снова сели в той позе, на которой прервались. Мы оба ахнули когда наши разгоряченные плоти соприкоснулись друг с другом. Брайен начал вертикально водить рукой по нашим членам, а я судорожно впился в его плечи и застонал. Через некоторое время он достал откуда-то сзади маленький тюбик со смазкой и принялся обильно смазывать им свой член. Может я и девственник, но подкованный по всем фронтам, поэтому сразу смекнув что к чему, немного приподнялся, облегчая задачу партнеру, поудобней обняв за шею красивого альфу и зажмурив глаза от безысходности, все же надеясь, что он войдет в меня как можно безболезненней. ...И тут Брайен резко вошел. Комнату охватил громкий крик от боли, на моих глазах появились слезы, от чего тот горячо поцеловал меня и слизал с моих щек дорожки от слез. Он не двигался, ждал когда я привыкну, затем начал посасывать мочку уха и целовать шею, оставляя на ней засосы. Он руками придерживал меня за талию, мои же ногти сильней впились в его плечи, вот он принялся за соски и возбуждение опять накрыло меня с головой. Я начал постепенно двигаться, с моих губ срывались стоны, было больно, но в то же время приятно от его умелых ласк. Вскоре боль поутихла, сменяясь приятными ощущениями наполненности изнутри, о котором я мог только мечтать во время дрочки. К моим телодвижениями присоединился и Брайен. Мы двигались в такт друг другу, наращивая темп с каждой секундой, и так же с наших уст срывались стоны, теперь уже больше походившие на вскрики. Когда он задевал простату, я был готов взорваться от наслаждения. Дело подходило к разрядке, я беспрекословно кончил первым, выкрикивая что-то нечленораздельное. Бело-прозрачная жидкость выплеснулась наружу, пачкая наши животы, хотя мне сейчас было особо как-то плевать на это, главное, что хорошо и больше ничего в жизни не нужно. Я весь сжался и от этого в меня излился Брайен, но к великому счастью обоих, успел выскользнуть членом из дырочки, предварительно немного приподняв за бедра. После этого я обессиленно упал на него и обнял за шею, уткнувшись носом в плечо, он же крепко обхватил меня за талию, глубоко хватая воздух ртом. — Что теперь с нами будет? — полушепотом спросил я и закусил нижнюю губу от обиды, переваривая в голове весь масштаб проблемы. — Через месяц ты станешь совершеннолетним и мы подадим заявление в загс, — спокойно ответил Брайен. — А как же родители? Они такого не вынесут! — немного отодвинувшись, прикрикнул я, заглядывая в такие родные карие глаза. — С чего ты решил? Они уже в курсе происходящего, почему я тут оказался, как ты думаешь? Они, когда все узнали, сами отправили меня сюда мириться с тобой. Мы же все-таки не родные братья, — он улыбнулся и чмокнул в губы. — Спасибо, — чуть погодя, я произнес на ухо и потерся щекой о щетинистую скулу. — За что? — Брайен удивленно вскинул брови. — За то, что ты есть в моей жизни.