Три дня одиночества.

— ... придурок, ненавижу тебя! Хватит постоянно лезть ко мне! — бесновался Романо, — И вообще, я ухожу! Достал уже, томат недозрелый! В этот раз гневу итальянца не было предела. Варгас уже и сам не помнил, из-за чего разозлился на Испанию, сейчас ему просто хотелось проучить опекуна, и он совсем не задумывался о том, что говорит, метаясь по дому и собирая вещи. — Счастливо оставаться, придурок! — парень хлопнул дверью, выскочив на улицу. Набрав номер Феличиано, приложил к уху телефон. — Алло, ты сейчас дома? У Германии? Нет, ничего. Пока. Раздраженно вздохнул, но всё же порадовался, что весь дом будет в его распоряжении и быстрым шагом направился к остановке, пытаясь вспомнить, из-за чего же он так разозлился на опекуна. Однако память упорно отказывалась что-либо сообщать о причине ссоры. Пустой дом встретил Романо тёмными окнами и нежилым видом. "Сколько он уже здесь не был? — пронеслось в голове парня, — Всё время, что ли проводит с этой картофелиной? " — с неприязнью думал старший Варгас, проходя в темноту прихожей, невольно съёживаясь от неприятного холодка, пробежавшего по спине. Включив везде свет, Романо прошёл в гостиную, где врубил телевизор. Бросил вещи около дивана и сам лёг, прикрыв глаза. "Ничего, позвонит, извинится, вот и вернусь — парень зевнул, — А пока пусть помучается". Через минуту Ловино уже сладко сопел в подушку. — Эй... идиот, я есть хочу... — пробормотал итальянец, разлепив глаза и потянувшись, — Испа... В памяти воскресли события вчерашнего дня, и Варгас, недовольно что-то проворчав, пошёл на кухню, чтобы приготовить пасту, но тут его ждал сюрприз... Холодильник и кухонные шкафы пустовали, там можно было найти разве что паутину и пыль. — Мать вашу! Да как так можно-то?! — выкрикнул Романо и, чуть поразмыслив, решил заказать пиццу. Слишком не охота было итальянцу идти в магазин. Одному дома было невероятно скучно. Совсем нечем было заняться. Не на кого поорать. Не с кем просто поговорить о чем-нибудь, о девушках, например. Изнывая от скуки, Ловино пытался отвлечься на просмотр телевизора, но там шли какие-то до ужаса неинтересные фильмы или новости. Так что в скором времени Варгас забил на это и решил выйти прогуляться. Однако и это не принесло никакого удовольствия. Мало того, что парню не встретилось ни одной хорошенькой девушки, так ещё и жара была такая, что хотелось умереть прямо на месте. В итоге, Романо весь мокрый и недовольный вернулся домой, лишь потом, подумав, что хорошо было бы зайти в магазин. Проклиная всё на свете, парень вдруг вспомнил об Испании и усмехнулся. "Наверняка уже раз сто звонил". Взяв в руки телефон, итальянец удивился. Не было ни одного пропущенного звонка, ни одного смс. — Стра-анно... — протянул он, но почти сразу же переключил своё внимание на то, что ему снова нечего есть. День угасал. Лиловые сумерки сменялись тёмной ночью. Нагретый солнцем воздух постепенно остывал, наполняясь ночной свежестью, тысячами запахов и звуков. Зажигались в небе звёзды. Романо лениво развалился на кровати в одной из комнат, куда днём редко заглядывало солнце, из-за того, что прямо напротив неё росло дерево с густой листвой, которая ловила солнечные лучи, а потому здесь было не так жарко. Варгас наблюдал, как наступает ночь, что бы о нем ни говорили, но он любил иногда вот так просто наблюдать, наверное, об этом знал только Испания. Мысли Ловино были сейчас далеко, он всё пытался вспомнить, из-за чего же так сильно разозлился тогда на Карьедо, но не мог. Сам того не замечая, парень вдруг мыслями вернулся в те времена, когда только стал жить у Испании. Вспоминал, как тот пытался научить его своему языку или заставить прибраться, или как он в первый раз повёл его собирать томаты... "Стоп! Чего это я?" — встрепенулся Романо, отгоняя воспоминания, которые не хотели уходить. Вот Испания спас малыша Ловино от Турции, вот первые за всё время слова благодарности, а тот раз, когда итальянец испугался, что немецкие солдаты хотят напасть на Карьедо, и это тогда он назвал Романо помидоркой? Парень сжал подушку и уткнулся в неё носом. Да кого он обманывает? Испания, кажется, был единственным, кто полюбил вредного мальчишку-итальянца, единственным, кто заботился о нём и не давал в обиду, несмотря на все оскорбления и прочее. А потом? Романо и сам не помнит, в какой момент понял, что любит этого придурка, его глупую улыбку, его зелёные глаза, всегда такой добрый взгляд, от которого так тепло становится на душе. Однако Варгас не знает, как сказать об этом, и потому продолжает грубить, ругаться, отбиваться, когда Карьедо лезет обниматься, пытаясь не сорваться и не прижаться к нему. — Испания... Он не знает как, просто не может или боится сказать самое важное. А вдруг тот его не поймёт или вовсе скажет, что тоже любит его, но совсем не так, как хочет того итальянец. И эта дурацкая гордость, чёрт бы её побрал! "Может... позвонить ему" — проносится мысль, но тут же Романо одёргивает себя, и словно в оправдание думает — Завтра... уже поздно, он точно спит". Утро ознаменовалось ненастной погодой и моросящим дождём. Ловино снова сидел дома, укутавшись в плед. Всё же он решился позвонить Фернандесу и уже битый час сидел с телефоном. Но каждый раз в ней лишь раздавались унылые протяжные гудки. "Он там оглох что ли?!" — уже злился Варгас, а сердце скакало в груди от скверных мыслей. Он помнил, что наговорил много обидных слов, когда уходил. А теперь его терзали муки совести, и, наверное, сейчас парень не удивился бы, узнав, что Испания обиделся. Просто итальянцу это представлялось невозможным, на его памяти такого не было ни разу, как бы сильно Романо не кричал на Карьедо, тот только улыбался или смеялся, отвечая, что итальянец такой милый, когда злится. Прозвучал последний гудок, связь отключилась. Ловино набрал снова и приложил телефон к уху, решив в этот раз отправить голосовое сообщение. — Испания, ты там оглох, придурок? Ответь, я до тебя дозвониться не могу! На душе было паршиво, всё же Ловино очень боялся того, что мог сильно задеть Фернандеса, эти мысли весь день не давали итальянцу покоя. Ночью он не смог заснуть, снова вспоминая все счастливые моменты, проведённые с Испанией, терзаясь сомнениями. Затрезвонил мобильный, Ловино подскочил на кровати, схватив телефон и чуть было не взвыл, когда увидел, что звонит Феличиано. — Ну чего тебе?! — раздражённо крикнул он вместо приветствия, а потом начал осыпать брата оскорблениями, когда оказалось, что тот ошибся номером. Получив в ответ в конце "Романо, злюка", отключился и фыркнул, со злостью бросив мобильный на тумбочку. В голове роились десятки и сотни мыслей, внутренний голос уверял, что нужно идти к Испании и извиняться самому, а другая сторона уверяла в том, что тот сам должен извиняться, на душе всё ещё было паршиво, даже тоскливо. В конце концов, парень с мыслью: "К чёрту! ", оделся и вышел из дома. — Испания, Испания, чтоб тебя! Открывай, открывай, черт тебя побери, — стучал Варгас, пока не вспомнил, что у него есть запасные ключи. Осторожно открыв дверь, Ловино проскользнул в прихожую. Было тихо, даже слишком. И всё же Романо чувствовал, что Фернандес дома, а может просто надеялся на это. Заглянув в гостиную, кухню, ванну и убедившись, что там Карьедо нет, итальянец направился к его комнате, думая о том, что скажет. Дверь была заперта, что немало удивило Варгаса. Обычно испанец никогда не закрывался. Постучав и не получив ответа, Романо спросил: — Эй, есть кто? Испания? Ты там? Испания?! Ответа не последовало, однако теперь Ловино твёрдо был уверен, что Антонио там, и точно обижен. — Испания? Не молчи... Испания! — парень замолчал, не зная, что делать, но потом еле слышно сказал, — Прости... — сетуя на свою ненужную сейчас гордость, быстро и громко выпалил — Прости! Я не должен был говорить такие обидные слова... Испания! Ни звука. Тишина словно рвала изнутри, с каждой последующей секундой сердце всё сильнее стучало, уходя в пятки. Молчание хуже всего. Опустив взгляд, Романо поплёлся в гостиную и сел на диван, обхватив голову руками. "Это не он идиот, а я! Всё испортил, как всегда..." — на глаза невольно навернулись слёзы. — Испания... — тихо прошептал Ловино, а в следующий момент подрагивающие плечи обхватили тёплые и такие родные руки. Не говоря ни слова, парень повернулся и уткнулся носом в плечо Карьедо, всё ещё чуть-чуть вздрагивая. — Романо, ты плачешь? — такой спокойный, наполненный заботой голос. — С чего ты взял, и... — начал было тот, но осёкся и тихо проговорил — Прости, я не хотел тебя обидеть, — итальянец взглянул на Фернандеса. — С тобой точно всё в порядке? — улыбнулся тот, — Я тебя не узнаю. Плачешь, прощения просишь, ты не заболел? Варгас раздражённо фыркнул и покраснел. — Я же сказал, что не плачу! Я просто... соскучился. Теперь уж Испания совсем опешил, не зная, что сказать. Он осторожно приложил ладонь ко лбу Ловино, проверив всё же, нет ли у того жара, когда неожиданно парень встал с дивана и, подойдя к Антонио, обнял того, заставив вовсе потерять дар речи. — Рома... но... — Испания... я давно... — пытался сказать что-то Ловино, уже залившись краской, — Я... не могу! Испания! Карьедо удивлённо смотрел на раскрасневшегося парня, а потом крепче обнял его и улыбнулся. — Какой же ты все-таки милый, когда смущаешься. Теперь уже Романо не мог ничего выговорить, оставалось только одно. Приподнявшись совсем чуть-чуть на носках, Ловино прильнул к губам Фернандеса, закрыв глаза. "Будь, что будет!" Испания сразу же начал отвечать, поначалу только пробуя на вкус губы воспитанника, а потом, вовлекая их в более глубокий и страстный поцелуй, раздвигая языком, проникая внутрь, играясь с языком парня, из уст которого вырвался томный вздох. Разорвав поцелуй от нехватки воздуха, Карьедо уткнулся носом в волосы Ловино, обвивая руками талию того. — А Романо – помидорка, — засмеялся Антонио, ещё сильнее смущая парня, который не хотел отпускать Карьедо. Неожиданно испанец припал губами к шее Варгаса, прикусив тонкую кожу, от чего итальянец вздрогнул и снова томно выдохнул, зарываясь ладонью в тёмные волосы Антонио. Почти сразу же Фернандес вновь переключился на губы Ловино, сразу же проникая языком внутрь, вовлекая в действо и язык Романо, проникая глубже, заставляя воспитанника сбивчиво дышать и трепетать. Рукой Карьедо забрался под рубашку парня и начал поглаживать торс того, ощущая, как итальянца начала бить дрожь. Улыбнувшись, он прошёлся ещё раз ладонью по торсу и начал подниматься выше, поглаживая чувствительную гладкую кожу воспитанника, который замычал, намекая на нехватку воздуха. Нехотя оторвавшись от сладких губ Варгаса, Испания начал осыпать поцелуями шею того, прикусывая иногда и сразу зализывая, даря итальянцу уйму новых ощущений. Романо уже глубоко дышал, и когда Антонио обхватил пальцами сосок, чуть сжав его, парень тихо застонал. — Испания... Ммм... — Ловино уткнулся в плечо мужчины, шумно вдыхая и выдыхая, он и сам хотел прикоснуться к Карьедо, а потому медленно начал спускать руки с плеч, ощущая под пальцами горячую кожу испанца, его мускулы. Антонио же вдруг подхватил Варгаса на руки, и вскоре они оказались уже на мягкой кровати, а Испания навис над смущённым Ловино, который с сомнением смотрел на него. Однако все они рассеялись, как только Фернандес опустился к уху итальянца, чуть прикусив мочку и прошептав: — Романо, – так тихо, но с таким желанием в голосе, что тот, кому было это адресовано, сразу забыл обо всём, только шумно выдохнув, словно давая немое согласие. В следующий миг Антонио уже завладел соском парня, обводя его языком, вырывая из Ловино томные вздохи, которые отзывались сладким тянущим чувством в низу живота. Романо же не знал, куда деться, ему сейчас уже было очень хорошо, и он не мог представить, что будет дальше. Отдавшись наслаждению, итальянец не заметил, как рука Антонио потянулась к выбивающейся пряди, лишь нахлынувшее возбуждение, идущее от корней волос, заставило понять, что же произошло. — Испания... откуда ты... Ммм... Тот только улыбнулся и несильно потянул прядь, наслаждаясь стонами итальянца, который извивался под ним. Продолжая это, Карьедо коленом раздвинул ноги Ловино, упёрев его в пах и ощутив возбуждение того. Понимая, что уже не может терпеть, начал снимать с Романо штаны и бельё. Расправившись с ненужной одеждой, припал к животу воспитанника, проведя языком по оголённой коже, дразня. Руками огладил бока, спустился к бёдрам, пробуя их на ощупь, провёл кончиками пальцев по внутренней стороне бедра, вызывая мелкую дрожь и протяжный стон. — Ты не против? — прошептал на ухо, обжигая горячим дыханием. Получив кивок в ответ, протянул пальцы ко рту итальянца, который тут же вобрал их, посасывая и иногда причмокивая, что ещё сильнее возбуждало разгорячённого Фернандеса. Когда пальцы были уже все мокрые от слюны, Испания сел, усадив Варгаса между ног лицом к себе. Снова прильнув к шее, ввёл первый палец и услышал удивлённый выдох парня, который в первый раз ощущал подобное. — Расслабься... — тихо попросил Антонио и начал двигать пальцем внутри, отвлекая Романо ласками. Тот тихо застонал, когда Испания добавил ещё один палец, и чуть повёл бёдрами. Третий принял с ещё более громким стоном, и выгнул спину, когда Карьедо затронул простату. — Т-тони... — простонал Ловино, чем удивил Испанию, который ни разу не слышал своего имени из уст воспитанника. Решив, что уже достаточно растянул парня, мужчина вытащил пальцы и медленно начал входить, шепча на ухо Варгасу: — Расслабься, хорошо? Внутри было так горячо и хорошо, что Карьедо застонал. Сделав первый толчок, он уложил Ловино на кровать и обхватил возбуждённый член того, начал его поглаживать, входя полностью. — Тони... Ммм... Войдя до основания, Испания начал медленно двигаться, не желая делать воспитаннику больно, и продолжал ласкать его член . Вскоре итальянец уже сам двигал бёдрами, прося двигаться быстрее, и Карьедо перестал сдерживаться. Волны удовольствия накатывали на обоих, комнату наполнили стоны и шумные томные вздохи. Романо выгибался каждый раз всё сильнее, до одури повторяя имя Антонио, который и сам получал не меньшее наслаждение. Таким нежным и чувствительным был Ловино внутри, что хотелось доставить ему ещё большее удовольствие, но парень уже был на пике. С громким стоном излившись в ласкавшую его член ладонь Карьедо, он прикрыл глаза, пытаясь отдышаться, но снова застонал, когда почувствовал, как излился Фернандес в него. — Ммм... Испания... Тот вышел и, выдохнув шумно, лёг рядом, обняв итальянца и прижав к себе. — Ловино... Какой же ты милый, — улыбнулся и посмотрел на утомившегося воспитанника, который был весь красный и взъерошенный. — Люблю тебя... — Карьедо коснулся губами лба Варгаса и уткнулся носом в его волосы. —... и я тебя... идиот. Испания засмеялся, крепче обняв парня. — Романо, ты неисправим.