Forgiven

Меня зовут Лина Джонс. Мне восемнадцать лет и я совершенно обычная девушка. Понимаю, я профукала то время, когда можно сделать выбор в какой же фракции я хочу быть, но и вы должны понять: мне и не предоставляли его. Я родилась и выросла в поселении изгоев. С одиннадцати лет, помогаю в маленькой и совсем не уютной забегаловке на границе между поселением и фракциями, а с пятнадцати, только и делаю, что отбиваюсь от мужчин, которым нужно только одно — секс. Просто справить нужду, так сказать. А для этого нет никого лучше чем девчонки без роду и племени. Кого искать не будут. С кем можно делать то, чего не позволит делать с собой любая другая «нормальная» женщина. И дело даже не в разрешении, ведь нас не спрашивают. Если раньше меня поддерживала тётя, то сейчас я осталась совсем одна. И я совершенно не готова мириться с тем, что остаток своих дней проведу в приграничной забегаловке, пытаясь не стать лёгкой девушкой для всех желающих. Так не должно быть, это просто несправедливо. — Пиво седьмому столику! Джен, прикрой меня, пожалуйста, — протараторила я, на ходу снимая свой фартук темно-зеленого цвета. Подруга положительно кивнула, давая понять, что прикроет. — Адам, привет! — я как никогда была рада видеть этого парня. Адам Холл — мой самый настоящий лучший друг. Последние два года, он всегда был рядом со мной. Холл, в отличие от меня, поменял свою фракцию тогда, когда было положено — еще в 16 лет: из эрудиции он перешел в лихачество, и кажется, очень рад этому и ни капельки о содеянном не жалеет. — Привет, детка, — в глазах друга — чертики. Я люблю, когда он такой. Наши с ним отношения — нечто действительно особенное. Мы часто в шутку флиртуем, но никогда не переходили ту самую черту. Он просто друг. — Будешь свой безумный план в действие приводить? — Да, я должна хотя бы попробовать. Посмотри, что я нашла. За всеми этими шутками, подколами и разговорами, я и Адам минут за пять дошли до моей маленькой комнаты. Конечно, мне очень хочется поделиться с ним своим открытием. — Знаешь, иногда ты меня пугаешь, — страдальчески проговорил парень и внимательно посмотрел на то, что я, можно сказать, «впихивала» ему в руки. — Так, это фотография. На ней явно мужчина и женщина. Лиц почти не видно, но они явно влюблены. Знаешь, Лин, если ты в поисках любви и сейчас намекаешь мне, то знай, что я всегда готов! — Я в этом и не сомневалась, но я не об этом, дурачок. Это мои родители. Мои мама и папа. Посмотри сюда… — тычу пальцем в фотографию, если конкретнее, то в оголенное предплечье мужчины, — Это татуировка бесстрашия. Мой отец был в Лихачестве! Адам, возможно я все-таки не сирота! Может, он потерял меня из виду? Может… Да что угодно могло произойти, от чего он не забрал меня после смерти тети. — Эй, — предостерегающе начал друг. — Если ты хочешь сделать то, о чем я думаю, то лихачам это не понравится. Они сочтут это за оскорбление или осквернение их фракции. И если узнают — убьют. Лучше уж дружелюбие, поверь мне. Там у тебя будет хоть какой-то шанс на жизнь. — Я считаю, что таким, как я должен быть дан выбор! Мы всего-лишь пленники этой глупой системы с её правилами… — Я верно понимаю, что тебя уже не отговорить? — перебивает он меня и морщится. Он не особо-то и верит в то, что у меня получится найти отца и обойти правила бесстрашия. Я и сама с трудом верю в это, но опять-таки я должна попробовать. — Можешь только помочь, если хочешь, — чересчур строго отвечаю я, и Адам тяжело вздыхает. Он так же знает, что я упёртая, а значит, не откажусь от своих идей. — Ладно, завтра будет ежегодная церемония выбора фракции, как ты знаешь. Мимо этого поселения поезд с новобранцами будет проезжать ровно в два часа. Дальше все зависит только от тебя. Меня рядом не будет, и помочь тебе я не смогу. — Они сразу поймут, что я не из фракции, ты просто посмотри на меня! — длинное серое платье походило на одежду отреченных, но слишком уж грязное, потемневшее и все в заплатках. А ещё, слишком застиранное. В отречение и то получше. — Я принесу тебе одежду, какую смогу достать, за это не переживай. — Чтобы я без тебя делала… — Работала бы всю жизнь официанткой на этого жирдяя, — хмыкает друг, и я с ужасом осознаю, что он прав. — Ты думала, что будешь делать, если не найдешь своего отца? Скрываться всю жизнь в чужой фракции и бояться, что тебя вычислят? — Думаю, для начала, я должна хотя бы попасть в эту чужую фракцию. Хотя бы попытаться. А за правое дело и умереть не страшно! — Дурочка ты все-таки. Ду-роч-ка! И Адам как никогда был прав. Раньше, насколько мне известно, изгои никогда не пытались проникнуть во фракции, чтобы стать их полноправными членами, и даже самому безрассудному изгою моя затея могла бы показаться заранее провальной. Ну и пусть так! У меня впервые появился шанс найти свою семью, и кем я буду, если не воспользуюсь им? — Спасибо тебе, дорогой мой, я не знаю, чтобы я делала без тебя! — я встала на носочки и, обняв друга, поцеловала в щеку, которая, кстати, покрылась щетиной. Ему очень идёт. — Ого! Вот это да! Зная, что ты поцелуешь меня — сам подкинул бы тебя на порог какому-нибудь лидеру Бесстрашия ещё два года назад. А сейчас тебе пора. Пьяные мужчины без тебя не проживут. А я сильно удивлюсь, если Джен их не поубивает. Да, Джен, именно, такая. Красивая, бойкая, целеустремленная. Со своим внутренним стержнем. Маму она потеряла еще в детстве, а отец умер год назад. Вот мы и сошлись — горе, как оказывается, сближает. А ещё она так же, как и я, хотела выбраться из этой серой жизни. И она это заслужила! Все мы это заслужили.

***

После ухода Адама я вернулась в кафе. Трудно было работать, когда мысли были совсем о другом. Мысленно я уже предвкушала начало своей новой жизни. Мысленно я была уже в новой фракции. Мысленно, я уже не боялась. А ещё, я, оказывается, совершенно не представляю, что и как буду делать завтра. — Еще пиво мужчине за вторым столиком. И давай пошевеливайся. — скомандовал Барни — мой начальник, которого Адам не очень-то и любит. Если честно, мне крайне трудно представить человека, который любил бы этого мерзкого мужчину вообще. Мне мало о нем известно, знаю только, что из своей фракции он ушёл практически добровольно и открыл свой кафе-бар, чтобы постепенно освоить новые связи. Иногда, к нам заходили лидеры бесстрашия, совершенно не брезгуя тем, что мы — изгои. Барни — отвратительный мужчина. Помимо того, что от него постоянно дурно пахнет, он еще и не упускает возможности, чтобы отвесить увесистый шлепок по заднице мне или Джен. А иногда, может и перейти черту. За что он неплохо так получает, а нам — урезают «зарплату». Взяв большую кружку пива, я подошла к столику. Ничего необычного, но этот мужчина был совсем не похож на здешних. Можно начать с того, что от него весьма приятно пахло, даже несмотря на явный переизбыток алкоголя. Одет он тоже был не так, как здешние — чистые джинсы тёмного цвета и серая футболка, которая обтягивала его (как по мне) безупречное тело. И вдобавок ко всему, он очень симпатичный. Такое действительно редкость. — Ваше пиво, сэр. — мужчина лениво поднял голову и посмотрел на меня с искорками презрения. — Наконец-то соизволила принести. А ещё, судя по всему, он та ещё свинья. Какая досада! Молча поставив на стол пиво, я уже было развернулась, как почувствовала крепкую мужскую руку на своем запястье. — Что ты сейчас сказала? — кажется, он протрезвел за пару секунд. Голос тихий, я бы даже сказала, что приятный, если бы не явная угроза, которая просачивалась в каждом слоге. В каждой букве. Я, что, серьёзно в слух сказала, что он свинья? — Отпустите, вы делаете мне больно. — вырываю свою руку из его и облегченно вздыхаю. Мужчина же, помимо своего свинства, оказался ещё и благоразумным и внял моим словам: отпустил мое запястье. Хм, а я думала, что, в таком состоянии, до него бы не дошло. Что мне не нравится в нашей системе, так это то, что к таким как я относятся, как к рабам. Если вдруг с кем-нибудь из нас что-нибудь случится, то погорюют только те, кто близко нас знал. А потом… А потом все просто забудут. Никто не пойдет против этой чертовой системы. Услышав, что этот новенький сравнил меня с девушкой ну совсем легкого поведения, я поспешила убраться от его столика. Не люблю я пьяных мужчин. Боюсь их, хотя могла бы уже давно привыкнуть. Остаток вечера отработала я на удивление спокойно: больше руки никто не распускал и не отпускали нелестные комментарии. Вроде бы не плохо. — Джонс! Сегодня ты закрываешь кафе и выпроводи этого… — Барни кивнул на незнакомца и противно ухмыльнулся. — Почему именно я? Третий вечер подряд! Нечестно! — Закрой свой рот, пока тебя никто туда не поимел. Помни, кто платит тебе и от добра добра не ищут. — периферическим зрением, я увидела, как тот самый незнакомец обернулся и кажется, стал внимательнее вслушиваться в наш с Барни разговор. — Не тебе угрожать мне этим, грязная скотина. — прошипела я и если бы я могла убивать одним взглядом — гадкий мужчина был бы давно мертв. — Завтра обсудим твоё поведение. Если ты, конечно, не хочешь помочь мне расслабиться сегодня… — Я лучше раком заболею. — Я тебя раком, как-нибудь попозже. — Было бы чем. Я бы даже на это посмотрела. — Сука ты паршивая. Выпроводи его и закругляйся. Дверь за этим животным закрылась, и я глубоко вздохнула. Практически с облегчением. Доделав все необходимые для закрытия кафе дела, я осторожно подошла к незванному гостю и положила руку на его плечо. — Извините, молодой человек, — мужчина обернулся и изучающе на меня посмотрел. Да, симпатичный он, но уж больно пьяный. И так же, как и другие не воспринимает таких как я за людей, наверное, — Вы уже достаточно выпили сегодня. Мне нужно закрыть это место… да вы и сами все слышали. Не могли бы вы облегчить мне работу и уйти самостоятельно? — Он трахал тебя? — слишком серьезно спрашивает меня незнакомец, а я так и вспыхиваю. Не понимаю, зачем ему подобная информация. Наверное, он действительно слишком пьян. — Вам лучше уйти… — я не могла найти в себе силы, что бы повысить на него голос: уж слишком он устрашающе выглядит. — Он тебя имел? — еще более жестче, чем в прошлый раз спросил мужчина. — Нет. Фу… — не удержалась я и поморщилась. Гость резко встал со своего места и теперь я могла ощутить его размеры в полной красе, так сказать. Поразительно просто! Несмотря на количество алоголя, он просто отлично владеет своей координацией. Даже лучше чем я. Даже лучше, чем я когда трезвая. — Отлично, после него, я бы брезговал брать тебя. Мужчина сделал небольшой шаг мне навстречу. Я сделала три назад. — Уходите пожалуйста, вы пьяны. Сильно пьяны. — Да что ты такое говоришь. — как будто бы надсмехаться надо мной говорит он и продолжает напирать. Я сделала еще два шага назад и больно ударилась позвоночником о холодную стену. Мужчина не растерялся и резко поставил руки по обе стороны от моих плеч, не давая возможности бежать. Охренеть! Одна его рука как моя нога. Ладно, Лина, соберись. Сколько раз я уже попадала в такие ситуации. — Только тогда, когда это заведение полностью удовлетворит мои потребности. — Вам нужно подыскать другое место для того, чтобы удовлетворить подобные потребности. Мужчина ухмыльнулся. Хищник. Через мгновение, я почувствовала, как он больно берет меня за волосы и запрокидывает голову назад. И целует. Нет, ну чтоб его! Этот кретин украл мой первый поцелуй! В отчаянной попытке сопротивляться, я толкнула мужчину изо всех сил, но добилась лишь того, что сама потеряла равновесие и больно ударилась головой о стену. — Отпусти меня! Отпусти! — я вцепилась в его широкие плечи и, что есть мочи, царапала. Кажется, он этого совсем не замечал, — Я не позволю тебе сделать это, слышишь? Нельзя. И вот тут-то он и рассмеялся. — Правда? И что ты сделаешь? Ты никто по сравнению со мной. — Я человек! — Ты женщина. И, сейчас, ты еще раз докажешь это. — Пожалуйста, не надо… — сил уже не было, а он явно был уверен в своих силах. В отличие от меня. — Надо. — его голос властный, грубый. Однозначно, он — доминант, тиран и диктатор. — Это у меня в первый раз… — интересно, получится ли у меня провернуть это? — Я хочу поцеловать тебя. — мужчина нахмурился, ища в моих словах подвох. — Рискни. — и опять он приказывал. Вот чтоб тебе что-нибудь, да оторвали, скотина! Я кладу руки на его шею, притягиваю к себе, целую и… кусаю за нижнюю губу. Кажется, до крови. Чувствую, как мужчина резко отталкивает меня от себя, и сразу же, ударяю его коленом в пах. Слышу, как смачно он матерится и не медля, убегаю. Не знаю, сколько я бежала до своей крохотной комнаты, но, как только я оказалась внутри, сразу же заперлась на все замки, чтобы не дай Бог, он не нашёл меня. Дышать стало трудно. Грудь сдавило. Впервые, я так сильно испугалась. Господи, хоть бы больше никогда в жизни не встречать его! Приведя дыхание в норму и умывшись ледяной водой, я рухнула на матрас и спустя несколько минут уснула. Да, именно на матрас. Жизнь у меня не супер, но ко всему быстро привыкаешь. Только вот мне, почему-то очень страшно привыкать и дальше. Человек не должен привыкать к плохому. Не должен. Очень страшно.

***

Проснулась я от того, как кто-то очень настойчиво стучал в мою дверь. Трижды перекрестившись и помолившись Богу в надежде, что это не вчерашний незнакомец, я осторожно открыла дверь. — Ты сдурела что-ли? Я уже думал, что ты умерла и оставила свой план по захвату фракции. — Не дождешься. — облегченно вздохнула я пропустила Адама внутрь. — Выглядишь так, словно тебя этой ночью хорошенько оттраха… — Выбирай слова! — огрызнулась я, тем самым явно удивив парня. Я редко ругаюсь. Но сейчас у меня, действительно, очень паршивое настроение. — Я принес тебе одежду. Она не самая шикарная… Да и не самая чистая… Но хоть будет, чем твой срам прикрыть. — Адам усмехнулся, а мои щеки стали пунцовыми. — Я же сказала тебе выбирать слова! — прошипела я и постаралась придать лицу грозный вид. — Все-все, иду на мировую. — парень поднял руки вверх, призывая меня к пощаде. Я еще подумаю. — Мне нужно зайти к Барни и забрать у него хлеб. — оповестила я Адама, и он, понимающе, кивнул. Вообще, в нашем поселении за хлеб были готовы продать душу. Один Бог знает, как Барни держит бар, где можно вдоволь напиться, подцепить кого-то, а потом и заразу какую-нибудь. Кстати, эта скотина, даже за воровство корочки, может приказать прилюдно высечь. Я еще ни разу не воровала, но сейчас я чувствую, как крутит мой желудок и понимаю, что тут и до греха не далеко. Поцеловав друга в щеку, я поспешила в бар. Интересно, какой тут жизнь будет без меня? Будут ли по мне скучать? Или же забудут, как и всех, кто бесследно исчезал? А таких, поверьте, было много. Если честно, я бы хотела начать новую жизнь. Там, в своей новой фракции. Я бы хотела найти своего отца и узнать его получше. Уверена, он не плохой человек. Я просто очень хочу быть счастливой. Войдя в бар, я прошла сразу на кухню и увидела, как Барни, с красным лицом, за что-то отчитывает бедолагу Джен. Та, с каждой секундой, становилась все белее и белее. За что это он её? — Барни! — я подошла к нему, давая Джен возможность вздохнуть, — Я могу получить свой кусок хлеба? — Ах ты, шлюха! — не успела я опомниться, как щеку больно обожгло. Он ударил меня. Да еще и с такой силой, что я, не устояв на ногах, рухнула на холодный пол, — Мерзкая тварь! — я почувствовала, как он пинает меня ногой по моей ноге и взвизгнула. Меня, раньше, не так часто били, чтобы это вошло у меня в привычку, и сейчас мне больно, — Поднимайся, сука, — меня грубо схватили за волосы и подняли, — Какого хуя, ты вчера тут устроила? Потрахалась с этим мужиком, да? — Нет… — пискнула я и зажмурилась, ожидая, что он вновь ударит меня. — Тогда, какого хера, тут утром все разворочено было? В общем так, — Барни сделал глубокий вдох и, наконец, выпустил мои волосы. Я сделала три шага назад, стараясь отойти от него, как можно дальше. Остановилась только тогда, когда спиной почувствовала жар от плиты, — Ты будешь возмещать мне ущерб. Натурой. И на сей раз, я отговорок не принимаю. Ты ляжешь под меня и будешь громко кричать от удовольствия, усекла? Я всего лишь на секунду представила, как лежу с этой мразью в одной постели. Этого вполне хватило, чтобы я схватила кастрюлю, в которой кипела вода и окатила его. Мужчина, если можно его таковым назвать, завопил от боли. — Не смей больше прикасаться ко мне. Если ты посмеешь ударить меня еще раз, то найдешь свой член в своей заднице, мерзкая гнида. — мой голос дрожал, но я всячески пыталась скрыть это. Трудно. Сделав глубокий вдох, я поспешила покинуть это злосчастное место. Слезы, предатели, то и дело, грозили показаться на щеках. Омерзительное чувство. Когда я вернулась к себе, то застала Адама сидящего на моей кровати. — Что произошло? — он резко поднимается и подходит ко мне. — Барни разбушевался. — прошептала я и уткнулась в широкую грудь мужчины. — Мне приструнить этого импотента? — спрашивает Адам, и я чувствую его ладонь на своем затылке. — Я вылила на него кипящую воду… — не скрывая гордости, хвастаюсь я и шмыгаю носом. — Моя девочка. — усмехнулся парень и мы рассмеялись. Я — истерично. Он — жалостливо. — Друг, я все прекрасно понимаю. Мы давно знакомы и все дела, но дай мне переодеться. — Нууууу… — протянул Адам, и я ткнула его кулаком в грудь. — Я хочу поскорее снять с себя это ужасное, серое платье. — А я то, как хочу поскорее снять с тебя это ужасное, серое платье, — пробормотал Адам и, увидев мой взгляд, добавил, — Ладно, жду за дверью. Пусть знает, кто тут босс! Костюм, который принес мне друг, был красивым. Основной цвет — белый, но с серебристыми вставками — костюм искренности. Мне понадобилось минуты три, чтобы надеть его и около двух минут, чтобы заплести себе косу. А сделав это, я поспешила умыться водой, ибо на губе запеклась кровь. Выйдя из комнаты, я рассмеялась и дважды покрутилась перед Адамом. Боже, какое же чувство эйфории охватывает меня сейчас! — Ты красивая. — О, чтобы ты это понял, мне всего лишь понадобилось надеть костюм искренней? — я закусила губу и лукаво посмотрела на него. — Эм…нет. Тебе достаточно лишь рассмеяться. — Спасибо, — искренне поблагодарила я, — Адам, огромное спасибо тебе за то, что ты для меня сделал. — Думаю, ты пока не умеешь запрыгивать в поезда, поэтому, я подкупил машиниста. Он инсценирует аварийную остановку. У тебя будет около минуты, чтобы забраться в самый последний вагон. Там никого не будет и так легче остаться незамеченной. Ты поняла меня? — Ох, Адам… — я обняла парня, — Спасибо тебе, мой хороший. — Ну разнойся тут еще. — Да ну тебя! Такой момент испортил. — Ладно, Лин, мне пора. Надеюсь увидеть тебя в новой фракции. Запомни, ровно в два часа дня ты должна уже ждать поезд. — Пока, Адам. Я тоже надеюсь увидеть тебя в своей новой фракции. И на этой торжественной ноте, мой фантастический мужчина покинул меня. Помню, как впервые познакомилась с ним. Он зашел в бар вместе с небольшим отрядом бесстрашных. И все они, как раз, уселись за мой столик. Помню, что мне дико это не понравилось. Помню, один начал вести активную деятельность в отношении меня, а Адам сразу одернул этого самца, заявив, что к какому бы сословию я не относилась — я девушка и меня надо уважать. Время без десяти минут два и меня начало коробить. Сердце рисковало выпрыгнуть из груди или упасть в пятки. Что-то из этого. На ватных ногах, я, бросив все, что у меня было… благо, этого добра было не так уж и много, направилась к рельсам. Ждать судьбоносного поезда. Поезда, который изменит всю мою жизнь. Ничего нет утомительнее ожидания. Скажите, вы когда-нибудь задавались целью найти себя в жизни? Определить свое место под солнцем? Я всю жизнь, только об этом и мечтала. С ранних лет, будучи предоставленной самой себе, я только и хотела принадлежать кому-то. Так, чтобы не использовали. Здорово быть частью чего-то большего, чего-то более важного. Не хочу я всю жизнь убегать от мужчин, которые просто хотят, ведь однажды могу и не убежать. Так было со всеми девушками, которых я знаю. В этом плане я счастливица. Вчера, например, я до чертиков испугалась того мужчину, но слава Богу и тут обошлось и я убежала. Фракция дает какую-то защиту. Это трудно объяснить… Она дает тебе уверенность в завтрашнем дне. У таких, как я должно быть право на лучший завтрашний день. Услышав долгожданный стук колес по рельсам, мое сердце забилось еще быстрее, если такое вообще возможно. Я стояла на том месте, где по словам Адама должен остановится последний, пустой вагон. Вот, поезд, на бешеной скорости, пролетает мимо меня и я уже испугалась, что он не остановится, но, как только, эта мысль пронеслась в моей голове, я заметила, что поезд начал тормозить и, в конце концов, остановился. Не мешкая ни секунды, я, с горем пополам, забралась в последний вагон и припала к стене. Двери у последнего вагона не было, поэтому всю оставшуюся дорогу я наблюдала за меняющимся пейзажем. Вот, красивые поля дружелюбия. А это вечная строгость эрудиции. Или вот эта…серость зданий в искренности. Вот, я вижу, как десятки людей в серых балахонах, помогают таким, как я — это отречение. А вот, люди из соседнего вагона начинают спрыгивать. Стоп! Что это они начинают делать?! Рассудив, что вряд ли это массовое самоубийство, я, закрыв глаза и прошептав молитву, что есть силы ломанулась вперед и прыгнула, оттолкнувшись от края вагона. Боже, помоги мне! Вы не представляете себе, как сильно я обрадовалась, когда ударилась плечом об асфальт. Моему счастью предела не было. Это значит, что я не промахнулась, что я жива и, что я почти в Бесстрашие. Поднявшись с земли, я увидела, как новички становятся в кучу на краю крыши? Я сейчас на крыше? Ладно, не суть. Медленно подойдя к ним, я увидела светловолосого мужчину. И обомлела. Это тот самый мужчина из вчерашнего вечера! — Мне лень вкладывать в ваши тупые головы что к чему. Спасение утопающего — дело рук самого утопающего. Скажу просто: вам надо прыгнуть с крыши. Это ваше первое испытание. — Что, нам действительно надо прыгнуть?! — послышался удивленной голос какой-то девчонки, явно перешедшей из Эрудиции. — Ага, я примерно тоже самое сейчас и сказал. Голос у него холодный, надменный, с нотками презрения и самодовольства. Чувствуется, что новичков он не жалует. Настолько не жалует, что и за людей, наверное, не считает. Подняв на него глаза, я поняла, что он, сощурив свои, серо-голубые, точно так же смотрит на меня. Хоть бы он не узнал меня. Пожалуйста, высшие силы! Хоть бы он не узнал меня. Остальные новички начали оборачиваться, в поисках того, на кого, так пристально смотрит этот устрашающий человек и, найдя меня в самом конце этой кучи, разошлись, давая возможность пройти вперед. — М-мне п-первой идти? — запинаясь спрашиваю я и сердце ударяется о рёбра. Повисло тягостное молчание. Хоть бы не узнал, хоть бы не узнал. Сам ведь с крыши сбросит, если узнает. — Нет, — холодно ответил он, — Ты прыгнешь последней. Видимо, я сильно погорячилась, говоря, что все обошлось и слава Богу, что я смогла убежать вчера из кафе от пьяного мужчины. Не судьба, а сука какая-то, честное слово!