Побеседуем наедине?

- Зря решил променять такую вещь на стакан виски. - А что, надо было на два? Старик выглядел странно. На нем была одежда зажиточного торговца, но держал он себя, будто настоящий сеньор. Пока палка старика упиралась Алехандро в грудь, он успела разглядеть в незнакомце кое-что еще более необычное. Тот был полностью слеп на один глаз, да и второй затягивала какая-то мутная пленка. Тем не менее, движения его были плавными и отточенными, будто он видел куда лучше нетрезвого Алехандро, которого смог удержать от совершения самой большой глупости в его жизни всего одним ловким ударом. - Я убил бы его! - Сегодня - нет. - Я бы справился, я непобедим! - А вот калека тебя победил. Я научу тебя сражаться, но на это потребуется время. Очень много времени. Диего де ла Вега научил Алехандро всему, что он знал. Диего де ла Вега заменил ему отца. Глядя на этого старика - и не видя его, лишь улавливая дыхание, отмечая про себя движения, - Мэттью Мёрдок с теплотой и затаенной болью вспоминает своего прежнего учителя. Учителя, которого у него, слепого пацана из приюта, никогда не было на самом деле. Лишь сны и видения, ночь за ночью переносящие маленького жителя штата Нью-Йорк в жаркую Калифорнию далекого прошлого, стонущую попеременно то от Испанского, то от Мексиканского владычества. Во времена, когда он сам был неуловимым героем в черной маске. Глупые фантазии. Поэтому, повинуясь новому знакомому и откусывая еще кусок мороженого, мальчик со всем высокомерием юности решает, что и такой учитель сойдет. Ведь дон Диего - лишь плод воображения, не правда ли? Так говорили ему психологи, так говорил ему отец. Не их вина, что Мэтт им не поверил. Капитан Харрисон Лав приподнялся из-за стола, приветствуя нового гостя своего покровителя. Дон Алехандро дель Кастильо и Гарсия оказался весьма занятным молодым человеком. Высокомерие его граничило с наглостью, манеры были безупречны и… И он неуловимо напомнил Харрисону кого-то. В глазах гостя плескалась насмешка, приправленная чем-то, похожим на ярость. Или даже страсть. Пальцы дона Алехандро были так непозволительно близко от лица капитана, что ему только и оставалось, что завороженно следить за их изящными движениями. И кое-что неправильное он все-таки заметил. У высокородного сеньора дель Кастильо были огрубевшие от повседневной работы руки не то пеона, не то беглого каторжника. Делиться своими наблюдениями Харрисон не стал, посчитав это несколько преждевременным. А новоявленный дон меж тем преувеличенно громко смеялся над народным мстителем Зорро. Слишком ненатурально. - Вероятно, маска нужна ему, чтобы скрыть лысину. Героизм - романтическая иллюзия. - На мой взгляд, над героизмом смеяться просто грешно, - проронил Харрисон, внимательно наблюдая за мимикой оскорбительно красивого смуглого лица собеседника. И ответом ему была тень благодарности, смешанной с удивлением, промелькнувшая во взгляде дона Алехандро. Будто не он только что прилюдно высмеивал Зорро. Подозрения капитана подтвердились. На руднике склонившийся к умирающему каторжнику Алехандро с явным трудом сохранил лицо. Но и тогда Лав не захотел делиться ни с кем своими подозрениями. Или, если уж начистоту, не захотел делиться ни с кем Алехандро Мурьетой. Не оттого ли приглашение поговорить наедине прозвучало столь двусмысленно, что дон Рафаэль Монтеро в удивлении приподнял бровь? - Побеседуем у меня на асьенде? Наедине? Ответное согласие почему-то настолько согревает душу, что косые взгляды Лаву становятся не страшны. Разумеется, он не собирался соблазнять Алехандро. Лишь запугать. Он надеялся, что тот выдаст себя - голова брата в сосуде, рука в кувшине - сильные аргументы. Как и рассказ об обычаях индейцев племени Компа, поедавших своих врагов в надежде заполучить частичку их силы. - Взглянуть на мир глазами противника - большая удача. - Когда-нибудь я взгляну на мир вашими глазами, капитан Лав. Мог ли в тот момент подумать пышущий здоровьем и силой Алехандро, чем на самом деле обернутся его слова? Огонь пожирал шахты с такой жадностью, будто был зажжен вовсе не пороховым взрывом, а самим адским пламенем. - Куда вы, капитан? - кричал кто-то ему вслед. - Вы же сгорите! Надо уходить отсюда! Но Харрисон не слышал обращенных к нему криков. В этот момент жизнь одного-единственного бандита была ему дороже всех золотых слитков Эльдорадо. И много дороже собственной. Мэтт отчего-то помнит, как было обжигающе горячо в объятиях пламени, как больно было глазам - куда больнее, чем когда их заливало химикатами на дороге. И помнит пугающую черноту - абсолютное ничего, куда тут его пылающему огнем миру с хоть какими-то смутными очертаниями. Когда Мэтт Мёрдок ослеп, ему было девять лет. Он привык, адаптировался, научился не только чувствовать тончайшие запахи, но и придавать им должное значение, стал ощущать малейшие колебания температуры, слышать биение пульса других людей, слышать, как мяукает кошка - не рядом с ним, за многие кварталы. У Мэтта был дар, который нужно было всего лишь должным образом развить. Алехандро Мурьета ослеп в двадцать четыре года, и не было никого, кто мог бы научить его справляться с чернотой. Дон Диего де ла Вега погиб в тот злополучный день. Но у Алехандро был тот, кто мог хотя бы попытаться. И он, этот кто-то, старался изо всех сил. Так, на третьем десятке лет, Алехандро узнал, что он может полностью довериться другому человеку, врагу, погубившему его брата. Узнал, что у Харрисона Лава мягкие, словно пух, волосы, нежные крепкие руки и неиссякаемый запас ругательств на разных языках. На ругательства капитан не скупился, потому что нетерпеливому порывистому Алехандро хотелось как можно быстрее научиться все делать самому, и сопровождались эти порывы нешуточными разрушениями и, порой, травмами. Также Алехандро узнал, что у Харрисона мягкие губы, влажный язык и абсолютно никаких понятий о таком чувстве, как стыд. Впрочем, эти знания вовсе не тяготили его. Тяготило вынужденное бездействие. Лишь спустя семь месяцев Алехандро смог сесть на коня и проскакать на нем около мили ни разу не сверзившись. Спустя еще пару месяцев - научился не теряться на улице. А через три томительно тянувшихся года - умудрился провалиться сквозь крышу в конюшне одного богатого, но очень жадного и недоброго сеньора, свести всех его лошадей и чертовски напугать слуг. Лошадей, впрочем, пришлось отпустить, а Харрисон долго ругался, перебинтовывая незадачливого Зорро, но чувствовалось - он рад, что Алехандро становится прежним. Только вот маска претерпела некоторые изменения - Зорро больше не нужны были прорези для глаз. Не то, чтобы жизнь Мэтта складывалась очень уж печально, его любили девушки, у него были друзья, и даже появился лучший друг. Фогги. Милый парень, немного простодушный, но добрый и верный. Но Мэтту отчаянно не хватало его. Харрисона Лава, человека из его снов. Человека, которого он когда-то любил. То есть не он, а Алехандро Мурьета. Но Мэтт, сколько бы его не пытались переубедить врачи в детстве, никогда не видел разницы. Поэтому, когда в картинной галерее он слышит знакомый стук сердца, чувствует знакомый запах, мир не переворачивается с ног на голову, хотя мог бы. И Мэтт продолжает мило беседовать с хозяйкой. - Понимаете, друзья говорят, у меня мрачновато, не могли бы вы посоветовать мне картину… Шаги все ближе, они тяжелее и неувереннее, но это его шаги. Мэтт втягивает носом воздух, запах дорогого парфюма и краски смешивается с запахом, свойственным лишь одному человеку в этом мире, он уверен. - Ванесса, оставь нас, пожалуйста, я сам… Здравствуй, - голос не такой, каким он его помнил по снам, и говорит он на английском, но… - О, вы знакомы? Тогда ты, конечно же, лучше подскажешь мистеру… - Мёрдоку, - помогает Мэтт. - … мистеру Мёрдоку, какая картина подойдет для его гостиной, - Мэтт чувствует, что женщина взволнована, ей не правится тон, которым заговорил с ним Харрисон. Харрисон ли? Как его зовут теперь? Возможно, более удобным для сокращения именем? И еще - она ревнует. Сама еще не осознала причину, но ревнует. Отличная интуиция. Впрочем, она все-таки оставляет их наедине. Какое-то время слышно только взволнованно прерывающееся дыхание. Никто не решается заговорить первым. Хотя, Мэтт уже догадывается. Понимает, что судьба не может быть к нему настолько добра. - Я знал, что ты придешь сюда. Был уверен, что это именно ты. С тех самых пор, как услышал про человека в маске, спутавшего мне все карты. Все как раньше, да? - невидимый собеседник усмехается. - Да, - бормочет Мэтт. - Как раньше. Что скалишься? - Знаешь, как мне тебя описали? Какой-то мудак в черной маске. Я сразу понял, что это можешь быть только ты, - улыбка перерастает в тихий смех. - Придурок, - фыркает Мэтт. - Зовут-то тебя теперь как? - Уилсон… - Уил… Ты серьезно? Опять? - Не начинай, Алеха… Тебя-то как зовут теперь, мистер Мёрдок? - Мэтт. Уж получше Уилсона. Опять ломать голову, как его сократить. Уилли? - Нет, только не это, снова… - Ты что там делаешь?! - Сколько пальцев я показываю? - Один, - обреченно произносит Мэтт. - Так ты слепой или нет? - Просто все почему-то так и норовят показать мне один палец. Почти всегда - средний. - Может, ты что-то делаешь не так? - ухмыляется Уилсон. - Мы же еще не готовы поговорить серьезно, верно? - Знаешь, мне кажется, я был готов всю жизнь. С тех пор, как мне начали сниться эти сны, лезть в голову воспоминания времен борьбы за независимость Калифорнии. Я снова старше. Как-то несправедливо, не находишь? - Я тоже слишком многое захватил из прошлой жизни… - Что, на тебя снова вешаются бабы? - На тебя, как я понял, тоже. Ванесса прекрасна, это можно сказать, даже не прикасаясь к ней. - Она хорошая. - Я не… - Я понял. А ты снова… - А я снова. Это случилось еще в детстве. Не так страшно, как в прошлый раз, поверь мне. - Да уж, верю. Мои люди могут подтвердить. Те из них, что еще живы. - Опять по разные стороны. - Опять. Не желаешь вина? - Хм, наедине, как тогда? - Ну, я все еще не разбираюсь в вине, но рук в кувшинах уже не держу. - Отличное предложение, я согласен. Впрочем, даже если бы и были. Мне все равно, можешь поверить? - Могу, потому что мне тоже все равно. - Мы же продолжим вечер? - Я… Немного не так выгляжу, как раньше. Ладно, совсем не так. Тяжелое детство, лишний вес… - Ты что, стесняешься? Я наверняка бледная моль по сравнению с Алехандро, да? - Но это ты. - Вот и я о том же. Брось нести чушь. Поехали пить твое вино. С головами, ногами, ушами, да с чем угодно. - Поехали.