О ценностях, расставании и одиночестве

      У них не было никого во всём мире, хотя миру они не нужны были вовсе. Им - одному из них так точно - всегда казалось, что жизнь несправедливо устроена: отчего-то толпа добивается своего, а они чужие на её празднике жизни. И ведь ещё какая толпа?! Серая, безликая, без какого бы то ни было очарования и каких бы то ни было способностей. Коммунистический строй, объявленный главной целью советской политики, не выглядел заманчивым. Он не давал возможности проявить себя, раскрыть все таланты. Будущего не было. О прошлом хотелось забыть, настолько нереальным оно казалось. Они были одиноки, и их было двое. Только двое отчаянных, может быть, романтиков, бросивших всё ради погони за счастьем. Для каждого счастье своё - побег от большевистской реальности или спокойная жизнь, не обремененная налогами и пошлостью нэпа. Они встретились совершенно случайно, попавшие по воле судьбы в богом забытую обитель дворника, два искателя сокровищ. Размышления обо всех пройденных трудностях не доставляли удовольствия никому из них - по крайней мере, сейчас им так думалось. - Мне пора, - сказал предводитель дворянства, смотря куда-то мимо собеседника, на строящиеся здания на другом берегу реки. - Боюсь опоздать на поезд...       Можно было и не уточнять. Да, они были одиноки, но совместная кампания по поиску бриллиантов сделало это одиночество почти прозрачным. В конце концов, теперь они были друг у друга. Они поделили всё с самого начала, по процентам, вели учёт долгов и старались выглядеть меркантильными. И кто бы мог подумать, что только расставание растворит всё это. Боже, кто мог представить, что деньги не значат ничего?! - Идите. А то некому без вас будет мертвецов регистрировать, - усмехнулся великий комбинатор.       Его собеседник не сказал более ничего. То есть, не так. Он уже открыл было рот, приготовившись произнести пару слов, и даже намеревался подать руку для рукопожатия, но суровый вид великого комбинатора остановил его. Предводитель дворянства откашлялся и быстро зашагал в строну вокзала, сливаясь с прохожими. Вскоре его высокая фигура пропала из виду окончательно, чтобы никогда уже не появиться вновь. - Да, - шепотом сказал Остап. - Материальные ценности не делают человека счастливым.       И даже всё равно, что он говорит вслух. Пусть люди, проходящие мимо, думают, что хотят. Им не понять. Никому не понять. Кроме, пожалуй, одного человека... Какая глупость, в самом деле - отпустить всё это! Великий комбинатор, который с самого начала обещал себе не становиться сентиментальным, больше не колебался ни минуты. Он, ругаясь, принялся расталкивать толпу, пробивая себе путь среди всех этих советских граждан, у которых не было в жизни забот. Они не знали, не ведали, каково это - быть одним-единственным человеком во вселенной. А вот он прекрасно знал, пока не встретил бывшего предводителя уездного дворянства.       На вокзале, шумном и людном, уже объявляли отбытие нужного поезда. Ипполит Матвеевич не придавал этому никакого значения, он безучастно восседал на скамейке, с индифферентным видом кромсая билет на уходящий поезд. Ему было решительно всё равно, что с ним будет. - Что, всё расстраиваетесь из-за несбывшейся мечты о бриллиантах? - спросил Остап над самым ухом бывшего дворянина. - Нет, - грустно ответил последний, даже не оборачиваясь, ибо итак знал своего собеседника. - Я чувствую себя старым и одиноким.       Искренность добивала и вынуждала тоже быть откровенным. Врать уже не было никакого смысла: станет ещё хуже. Поэтому великий комбинатор обошел скамеечку, сел рядом с предводителем дворянства и сказал: - Ты знаешь, мне страшно. Мне некуда идти, некуда бежать от всего. Киса, ты мой единственный друг, а друзья важнее бриллиантов и других сокровищ. Дружба - вот главное сокровище. - Я знаю, - ответил Воробьянинов. - Вернее, я только теперь узнал. - Я рад, - признался Остап. - Рад, что мы не расстаемся.