Я уйду в лес

На землю опустились вечерние сумерки, окутав фиолетовой дымкой всё вокруг. Где-то вдалеке тихо грянул гром. Сильный ветер раскачивал деревья в маленьком саду, срывая с их ветвей листья. Крупные дождевые капли стеной срывались с небес и разбивались об оконное стекло. Слушая мерный шелест дождя, прижавшись мордочкой к стеклу, сидела распушив шёрстку рыженькая кошечка, обвив хвостом с чёрным кончиком свои бурые лапки. На её мягкий мех ровно падал голубоватый тусклый свет, освещая её тонкие белые усы и отражаясь в больших, полных грусти янтарных глазах множеством маленьких искорок. Погрузившись в раздумья, что были весьма не позитивного характера, она провожала взглядом стекающие по стеклу бесконечные струйки воды, время от времени моргая. Сверкнула молния, мгновенно осветив весь мир белой вспышкой, заставив кошечку вздрогнуть и прижать ушки. Ещё одно мгновение и небо оглушительно затрещало так, что казалось будто земля дрожит изнутри. По её спине пробежали колкие мурашки и шерсть на загривке ощетинилась множеством огненно рыжий иголок. В тот самый момент сзади послышался тихий зевок, а потом мягкий шелест крошечного одеяла, аккуратно сложенного в большой плетённой корзинке. Кошечка обернулась на звук, встретившись глазами с сонным взглядом жёлтых глаз бурой, почти того же окраса что и она, сестры. Та медленно и неуклюже вылезла из корзинки и, бесшумно ступая по голому паркетному полу, подошла к высокому стулу и запрыгнула на него, слегка покачнувшись. - Гата, почему ты не спишь?, - спросила приятным мурлыкающим голоском тёмная кошечка, запрыгнув на подоконник и сев рядом со своей рыжей сестрой. – Почему ты не спишь со мной и мамой, а сидишь здесь и слушаешь, как злится небо?, - она наклонилась вплотную и заглянула в глаза своей кровинки, вопросительно пошевелив усиками. - А мне кажется что небо вовсе не злится, - тихо ответила ей кошечка, повернув к ней головку на длинной изящной шее. - А что же оно тогда делает, если не злится?, - наклонив голову набок, задала вопрос бурая, вздрогнув от очередной вспышки молнии, сощурив жёлтые глаза. - Может быть оно грустит и плачет, а не злится, Бэтти, - так же тихо ответила Гата, мечтательным взглядом проводив стекающую по стеклу крупную каплю. – А капли дождя – это его слёзы. - И почему оно грустит? - Может потому, что ушло солнце, которое его грело. - Но ведь солнце вернётся, Гата, - повела пушистым ушком Бэтти, тоже повернувшись к окну. – Оно вернётся когда уснёт луна. - А что если его снова скроют тучи и оно не будет греть небо?, - спросила у сестры рыжая кошечка. - Оно вернётся потом. Оно вернётся также, как возвращаются наши хозяева и дают нам каждый день еду. Оно вернётся также как возвращается с прогулки наша мама, также как и всегда оно разбудит небо и будит греть нас жёлтыми лучами. - А что если пока тучи будут закрывать солнце, небо будет продолжать сильнее плакать? Что если оно не сможет греть нас и всё замёрзнет? - Всё просто, Гата. Оно просто вернётся опять и снова будет греть нас. Снова будет тепло. - Значит, всё что уходит всегда вернётся обратно?, - также как и Бэтти наклонила голову рыжая кошечка. - Да. Всё всегда возвращается, - кивнула тёмная кошечка и, поднявшись на лапки, проводила взглядом стекающую струйку по ту сторону стекла. – Пошли спать, Гата. Она тенью спрыгнула вниз, а после и её сестра ушла от окна, за которым, сверкая белыми глазами, плакало небо.