Неправильно... или? Планета-конструктор или как помирить богов.(вне цикла)

Всю ночь трясло. Отвлечься не получалось ни на книгу, ни на любимое дело. Ее поведение… Издевательство? Или незнание? Впрочем, если второе, то можно не обольщаться — ее быстро просветят по вопросу и отношение ко мне станет… Таким же, как демонстрировали остальные. Привычным. За эти годы я привыкла ко всему. К шепоткам за спиной, ехидным насмешкам над «бескрылой», звучащим на периферии слуха, а еще — к деланно-сочувствующему поведению и постоянному напоминанию о моей неполноценности. Но то, как вела себя эта «Рин»… Это было другим. Об отсутствии у меня крыльев она говорила так же спокойно, как если бы у меня просто был непривычный цвет глаз или гривы. Сама логика ее суждений, да и ответ на мой вопрос… Суэрон подговорил ее составить мне компанию? Притворяется она, или ведет себя искренне? Звук голосов Суэрона и Арэйн снизу заставляет приникнуть к слуховому окну. Полезная вещица, особенно если никто, кроме меня, о ней не знает. Вот мы сейчас и разберемся, как и что ты мне говорила.  — … вы там? Вчера с обходом затянули допоздна, я не успел связаться.  — Да нормально мы тут. С Бландером все хорошо, сейчас они там с Арми что-то чертят в библиотеке, я тут сижу, читаю, чтобы у них не мешаться под рукой. Еду нашли, ванную тоже, что вы с нами, как с маленькими, капитан, — судя по голосу, Рин улыбается. Голос у нее громкий. Да и брат привык командовать, так что я могу разобрать все, что они говорят. — Правда, есть тут одна проблема. Верней, это не то, что бы проблема, но что-то странное.  — Выкладывай.  — Ну, мы тут вчера с Суэйей…  — Ты что, ходила на второй этаж?  — Неа, это она на кухню пришла. Я ночью, когда все уже спали, пошла поджираться, ну, а пока готовила, она и притопала. Я даже сначала не поняла, что это кто-то левый, а не кто-то из парней, пока разобралась — мы уже жрать вместе приготовили. Я чуть не прыснула, вспомнив вчерашний эпизод на кухне. Должна сказать, ее поведение меня удивило. Как и последующее спокойствие без каких-либо расспросов.  — Ну, мы пожрали, поболтали вроде бы как нормально…  — Что? — что же, я выяснила, что поведение Рин и ее поступки, верней, их результаты, могут привести в шок даже моего братца. Который всегда казался непрошибаемым. — Рин, Суэйя не разговаривала ни с кем вот уже… Как тебе… Ладно, неважно. Можно тебя кое о чем попросить?  — Смотря о чем.  — Ты можешь с ней поговорить?  — Э, нетушки, — судя по смене интонации, Рин нахмурилась. — Она тут меня вчера пихнула вообще ни за что, ни про что. А, вот, собственно, я это и хотела спросить. Что у вас, даэвов, за пунктик на теме бескрылых? В смысле, мы болтали, потом я ей что-то сказала о том, что ничего особенного в ней не вижу, потом она сказала, чтобы я смотрела внимательней, я ее просканировала.  — И что ты сказала?  — Ну, сказала, что вижу, что у нее крылья не работают. Потом я сказала, что читала о таком, ну, что это бывает у некоторых. А, она еще спросила, составлю ли я компанию в поединке бескрылому даэву, я ответила, что составлю, а она меня отпихнула и убежала. В смысле, я что, сказала что-то обидное? Даже если да, то могла бы просто об этом мне сказать, а не пихаться сразу. Ну, в смысле, пихаться можно начинать, когда до человека вербально не доходит. Долгое молчание. Видимо, Суэрон собирается с мыслями, чтобы объяснить ей, что произошло вчера.  — Ты не так давно переродилась, поэтому еще не понимаешь значения крыльев для даэва. Они для тебя — элемент новый и необязательный, который ты вряд ли осознаешь еще, как часть целой тебя. Я прав?  — Ну, есть такое.  — А как бы ты относилась к человеку, который слеп? Или глух? Или у которого нет конечности?  — Ну, это от человека зависит. Если ноет, или ведет себя по-свински в стиле «я инвалид, мне все должны» — то нахуй такого человека. Ну, а если он нормальный — то как обычно.  — Ты хочешь сказать, что с таким человеком можно нормально общаться? Дружить, даже создать семью…  — Ну, семья у меня, как помните, уже есть, так что я тут мимо. А дружить… Ну, а почему нет?  — Как дружить с тем, кто тебя не видит? С тем, кто тебя не слышит? — голос Суэрона сбивается. Словно Рин сейчас говорит что-то странное. И я понимаю, что она пытается сказать. — Как с ними жить вместе, с такими людьми? Как взаимодействовать?  — Да просто, как два пальца. Значит, смотрите. Со слепыми главное — на место ставить все предметы, которые берешь. Сложно на первых порах запомнить, что и откуда бралось, но за пару месяцев можно натаскаться. К глухим надо в разговоре поворачиваться лицом, потому что они по губам читают, ну и язык жестов можно выучить. Они, как правило, несложные. Что дальше… Ну, с немыми по-любому язык жестов надо осваивать, или они записки пишут, а ты читаешь. Если там руки или ноги нет — там вообще все просто, коммуникация-то не нарушена.  — А как драться с бескрылым?  — Ну, если бескрылый не может вывести из игры крылья крылатого, пардон за тавтологию, то никак, потому что с тупицами, которые и этого не выучили в Панде, лучше вообще не связываться. В смысле, там же у каждой школы куча подвязок именно на перенос сражений с воздуха на землю, и учат этим фокусам чуть ли не в первый месяц. Воин просто сразу ввязывается в ближний бой, с ним крылья не раскроешь — рубанет по ним сразу и привет, кибелиск. Стрелки, снайперы и ассасины яды да ловушки используют, что тоже невесело. Да и вообще пока крылья будешь раскрывать — двадцать раз подрежут. Все разновидности магов — магией возможность летать отключают. Ну, а пилоты вообще ебашат по площади и там тоже привет, кибелиск, если будешь воздушные пируэты выкидывать. Крылья — это средство передвижения больше, с ними наперевес драться — вообще не торт, нам об этом в Академии говорили. Ну и на личном опыте успела заценить.  — Вот как…  — Да чего я опять не так сказала? Не надо на меня смотреть так, будто у меня рога на голове растут.  — Возможно, она заговорила с тобой потому, что твое поведение… Слушай, мы годами к Суэйе подступиться не могли, понимаешь? Никто из нас. А с тобой она заговорила впервые за семь лет. Если у тебя есть хоть капля жалости…  — Чего? Жалость? Да чего ее жалеть-то, объясните мне, кто-нибудь! Чего вообще кого-то жалеть?  — Бландера ты пожалела, как помнится. Иначе почему ты его спасла?  — Не пожалела, а… Черт, я не знаю, как это назвать, но… Это не жалость, понимаешь? Когда ты видишь, что кому-то плохо, ты, как правило, хочешь помочь. Там, где можешь. Особенно если человек тебе не совсем чужой. А вот эти вот сюси-пуси-бедненький, от них же толку никакого. А если помочь не можешь, то смысл скулякать? Замечательный глагол «скулякать», как и прочие издевательства над литературным языком, заставили прижать руку к лицу. Впрочем, странная манера речи Рин не делала непонятным и неприятным сам смысл ее фраз. Она просто не понимает обычаев мира даэвов. И не принимает их. Иначе бы не говорила со мной ночью на равных. Особенно когда стало понятно, что у меня нет крыльев. Судя по тому, как молчит брат, он пытается осознать и вникнуть в суть логики этой девочки. Видимо, у него ничего не выходит, потому что вскоре он прощается с Арэйн и сообщает, что снова выйдет на связь, скорей всего, уже послезавтра. И чтобы она, в случае чего, связывалась с ним. Рин со всем соглашается, а потом, судя по всему, уходит в библиотеку. Ко мне она подниматься не торопится и мне это начинает нравиться. Кажется, я знаю, где мы встретимся этой ночью. Недавно переродившийся даэв, вдобавок лечащий кого-то с помощью манипуляции эфиром, постоянно хочет есть. Такие закономерности и приводят Рин на кухню, где ее уже поджидаю я. Заметив меня, девушка рефлекторно делает шаг назад. Будто считает меня опасной. Даже этот жест вызывает симпатию.  — Проходи. Извини за вчерашнее, я вышла из себя.  — Мне не нужны извинения, мне нужно, чтобы такого дерьма не было. Хватит того, что после стычек с оборотнями всякими лечиться надо, еще не было печали от своих же огребать. Если я тебя обидела чем-то, извини. Правда, я так и не поняла, в чем в итоге дело, но просто могу эту тему не поднимать, если тебя так это цепляет.  — Что «это»? — интересно, произнесет, или нет.  — Ну, я тут у твоего брата спросила, чем могла тебя зацепить. Он мне попытался что-то объяснить об отношениях к бескрылым, но, если честно, я так и не поняла. И это очень хорошо, что ты ничего не поняла, девочка. Потому что жалеющие и сочувствующие в окружении меня настолько достали, начиная от родного брата и заканчивая кучей не самых лучших, как оказалось, друзей, что я за семь лет себе даже собеседника не нашла.  — Ладно, давай по-честному. Несколько лет назад со мной кое-что произошло. В итоге летать теперь я не могу. И больше всего меня бесит чужое сочувствие к моей проблеме, все эти шепотки за спиной и показушные попытки якобы не зацепить меня в разговоре. Например, когда при твоем появлении смолкают разговоры о полетах, и все в таком духе. Или когда из тебя на основании одного лишь отсутствия крыльев делают беспомощное существо, которое словно неспособно в быту себя обслужить и за себя постоять.  — Понятно. Ну, от меня такой формы сочувствия ты не дождешься. Я вообще невоспитанная и циничная тварь по меркам некоторых моих соучеников Пандемониума.  — Насколько циничная? — со смешком уточняю я. Цинизм в этой девочке подозревать сложно, потому что при всей своей показной колючести она все-таки казалась… Доброй, или как-то так.  — Настолько циничная, что каждый раз, когда очередной дебил плюхал в лаборатории воду в кислоту, а не наоборот, я комментировала что-то вроде «тихо, идет естественный отбор». Потому что о том, что надо, наоборот, кислоту в воду лить, нам на первом занятии сказали и прослушать это — надо быть ну очень тупым. А уж не прочитать повторно, когда подпись в журнале по техбезопасности ставишь — это ну вообще.  — Вот сразу видно, не была ты в ювелирных цехах. Там еще больше таких вот не особо умных. Мягко скажем. Защитная маска при работе с серебром? Зачем, у нас же запасные легкие на складе валяются. Очки при работе с огранкой камней? Ну ты поняла, с одним глазом лучше видно будет. Самая любимая моя часть — вместо нормальных перчаток купить «модненькие» с каким-нибудь оперением — и потом сидеть несколько месяцев в лазарете дожидаясь, пока заживут шрамы на руках, которые «зажевало» в станок.  — Мяско, — фыркает девчонка. — Вот сейчас с тобой болтаю — и жалею, что не выбрала-таки ювелирный цех, ограничившись алхимией и кулинарией.  — Погоди, у вас что, только два профиля было?  — Ну да, а сколько надо?  — А несколько десятилетий назад было три. Хотя стоп… Если вам добавили танцы, музыку и рисование, как хотели еще в наше время, то оно и понятно.  — Не напоминай мне о танцах и музыке, у меня глаз дергаться начинает. А о рисовании лучше не заикайся при преподе — он, наверное, меня и мои вырвиглазно-психоделические шедевры еще не скоро забудет.  — Ну я уже поняла, что у тебя… Своеобразное чувство прекрасного. Нет, так-то ее прическа даже неплоха. В некоторых кругах оценили бы новые веяния. Но вот эта ассимметрия прядей у висков… Просто руки чесались взять ножницы и подровнять конкретно эту часть. То, что сзади «перья» непонятно как лежат — это еще можно списать на художественную самодеятельность, как и челку «зубчиками», последние, кстати, во времена нашей учебы были в моде. Но вот эти вот виски… А, балаур задери, я просто дождусь пока она заснет и подберусь к ней с ножницами. Но не сегодня, понятное дело.  — У меня нет чувства прекрасного, просто мне на некоторые вещи пофиг. Например, на прическу. Либо из дома не выхожу, либо под капюшоном все, ну, а о том, что за два-три дня все отрастает, даже говорить не хочется. Смысл время тратить на приведение шевелюры в божеский вид, когда есть дела поинтересней.  — Например?  — Например, производство зелий чуть ли не в промышленных масштабах. Ну и лечение Бландера, правда, за ним уже не так сильно присмотр нужен, да и там, где он нужен — Арми справляется. Я в основном зелья варю, жрать готовлю, ну и еще что по мелочи. Кстати, насчет еды, я собственно, пришла пожрать что-то приготовить.  — Уже не нужно. Бери, ешь, — от щедрой асмодианской души наваливаю ей полную тарелку печеного картофеля с маринованной бликорой.  — О, спасибо. С меня мытье посуды, надо полагать?  — А ты догадливая, — фыркаю и киваю в сторону раковины, доверху грязной посудой, собственно, забитой. — И сковородка. Особенно сковородка. И не вздумай филонить.  — Ты недооцениваешь мою мощь, — с набитым ртом прошамкала девчонка. Вот так вот и началось одно из самых сумасшедших приключений в моей жизни. Днем Рин возилась с Бландером и текущими делами их своеобразной группы из двух даэвов и одного хранителя. Я в это время вниз не спускалась по понятным причинам. А вот ночью, когда Рин уходила на кухню, начиналось более интересное времяпровождение. За всеми нашими посиделками я не сразу поняла, что белобрысая-то, получается, почти не спит, как и я. Если и спит, то часа три-четыре в сутки, не более. Как-то сам собой у нас разговор заходит об Альтгарде. Мне неприятно вспоминать это место и то, что произошло в гробнице Чинаки семь лет назад, но переводить тему некуда. Потому что Рин в силу малого опыта не была ни в Морхейме, ни в Бездне. И, возможно, не побывает, учитывая, какой статус получил Альтгард после событий семилетней давности.  — Кстати, знаешь, я одного не могу понять. Почему Альтгард считают чуть ли не полной помойкой? Я, конечно, могу сравнить только с Исхальгеном и Пандемониумом, и по понятным причинам, крепость ни туда, ни туда не дотягивает, но… Что с Альтгардом не так? Над крепостью есть врата в Бездну, вроде как даже ими пользуется кто-то, разведчики там, или еще какие аканы. Нападений не было уже несколько лет ни со стороны балауров, ни со стороны оборотней. Нет, ну то, что с нами произошло и затевающаяся мутная заварушка, в которую я влезла — это, конечно, нехорошо, но полную безопасность даже в Пандемониуме никто не гарантирует — там есть райончики, в которые и днем лучше без ножа не ходить. Возникло ощущение, будто Рин читает мои мысли. Знаю, что это ложное чувство, потому что ее вопрос был закономерным для чужака, который не в курсе событий последних нескольких лет. Другой вопрос в том, зачем ей вообще сдалась эта информация?  — Зачем тебе это? — спрашиваю больше для поддержания разговора.  — Просто интересно, — та пожимает плечами.  — Любопытство сгубило кошку, слышала о таком?  — Любопытство спасло Исхальген полгода назад, — фыркает Рин. — Если бы не одна маленькая девочка, любящая книжки про оборотней, мы бы не успели уничтожить портал до открытия, а значит — как минимум по Исхальгену сейчас шастали бы балаурские твари. Видеть я их лично, конечно, пока что не видела, но рассказов хватило, чтобы понять: лучше их приближения не допускать. Суэйя? Только сейчас понимаю, что когтями распорола обивку кресла, на котором сидела.  — Портал? Ты хочешь сказать, что в Исхальгене был портал в Бездну, который уничтожили полгода назад? Почему об этом… Задница балаура. Много погибших?  — Ну, десятков пять оборотней точно было. Точней я не считала.  — Так ты еще и была там. Расскажи о портале. И о том, как его уничтожили.  — А, ну там все на самом деле просто. Рани прочла в книжке об оборотнях о портале. Прибежала ко мне, ну мы и полезли смотреть, может, успеем что сделать. Она мелкая, конечно, но смышленая — сообразила и про время открытия портала, когда его лучше валить, и про то, о чем оборотни говорят. Ну, а дальше дело техники — я ломанула генераторы, порталу каюк, ну, а на нас оборотни бросились. А потом я обзавелась симпатичным оперением. Ты чего? Я расхохоталась. В голос. Запрокинув голову. Смешно, потому что судьба порой — очень уж оригинальная шутница.  — Да чего смешного я сказала-то?  — Семь лет назад в Альтгарде тоже должен был открываться портал. Разбираться с проблемой отправили почти два десятка даэвов. Выжил только один, да и тот сильно пострадал во время закрытия портала. А полгода назад в Исхальгене с порталом справился один-единственный человек.  — Со мной Арми был. И Рани.  — Ребенок не в счет.  — Именно ребенок произвел в итоге все технические расчеты. Именно ребенок раздобыл информацию и рассказал все мне. Повезло, что я не пренебрегаю детьми, как это делают другие взрослые, да?  — Ну я заметила, что не в твоем стиле кем-то пренебрегать, — это должна была получиться подколка. Но потом я вспомнила, что Рин не поймет ее смысла, ведь все, что касается общественного мнения насчет меня и мне подобных для нее до сих пор тайна, покрытая мраком.  — Да, ты права, не в моем. Потому что судить по возрасту, происхождению, внешности и многим другим внешним факторам — удел идиотов. А я не хочу оказаться в итоге одним из них. А приди мне в голову идея послать Рани с ее догадками — мы бы тут с тобой не разговаривали сейчас. Потому что меня бы не было. И Исхальгена уже, скорей всего, не было бы. А все те «детишки» в зелено-лилово-голубых одежках и с золотыми колечками-сережками сейчас бы не учились хоть как-то постоять за себя, а были бы брошены в мясорубку, как пушечное мясо. А пренебрегай я тобой — сейчас я бы не узнала о том, что в Альтгарде тоже есть портал.  — Там был портал семь лет назад.  — Там есть портал, Суэйя. При правильном закрытии портала выделяется огромное количество энергии. Она может либо испепелить тебя заживо, либо пройти через твое тело и изменить его навсегда, если ты понимаешь, о чем я. Но она никогда не завернет вокруг тела, чтобы ударить в спину и лишить даэва крыльев, если ты понимаешь, о чем я. Я почувствовала, как рефлекторно дернулись плечи. Напоминание о произошедшем болью отдалось в спине. Стало холодно на пару мгновений. Рин молчала. Сама не знаю, почему, но я рассказываю сейчас впервые о том, что произошло в Бездне семь лет назад.  — Я была в отряде элитных бойцов. Не настолько элитных, чтобы нас отправляли в дальние участки Бездны, но опыт и репутация у нас были. Поэтому разбираться со странной магической аномалией в пустошах отправили нас. Знаешь, в чем особенность кибелисков?  — Ну, если вкратце — ты на нем как бы регистрируешься, потом если тебя слишком сильно ранят или что-то в этом духе — портанет к точке сохранения.  — Если ее сигнал «достает» до места, где ты находишься. Например, на кибелиске Пандемониума ты могла бы оказаться, если бы погибла в крепости Альтгарда. А вот если бы в порту Негоциантов или еще где — то уже нет.  — Ну, об этом я в курсе. Если даэвы улетают в Бездне слишком далеко от крепостей и кибелисков — они пропадают навсегда. Но при чем тут…  — Когда мы прибыли в Альтгард, топать к кибелиску никому не хотелось. Как раз прибыла очередная партия новобранцев, а ты знаешь, как это бывает. Плюс через Альтгард в разрыв над крепостью как раз проходил знакомый отряд, и в итоге вместо сохранения на кибелиске большинство моих сокомандников, верней — все, кроме меня, отправились на пьянку.  — Вот это номер, — Рин аж присвистнула.  — Да, знаю. Ты сейчас скажешь, что это идиотизм. И я даже с тобой соглашусь ради разнообразия. Итог один — когда мы столкнулись с разрывом, никто не был готов к тому, что нас что-то убьет.  — Кто-то, — педантично поправила меня Рин. Видимо, заметив, что мне нужны пояснения, снова произносит. — Тебе же хватило мозгов не поворачиваться к разрыву спиной?  — Я плохо помню, что именно произошло там, если ты об этом.  — Но если принять во внимание твои инстинкты, боевую подготовку и наличие мозгов в голове… Да и характер удара, уж извини, больше похож на, фигурально выражаясь, ножик в спину, а не на воздействие разрыва. А может быть… Она хмурится, не договаривает.  — Может ли быть так, что проиходящее сейчас в Альтгарде связано с тем делом семь лет назад? Ну, тоже с разрывом. Оборотни подконтрольны балаурам и если одни собирались впустить их на земли асмодиан, то значит — могли такие же планы быть и у других. Просто с точки зрения нападения логичней развязать наступление сразу в нескольких местах. Что, если странности на пашне, да и вообще все, происходящее сейчас в окрестностях, связано с грядущим открытием разрыва?  — А что там сейчас происходит? — не знаю, почему меня это заинтересовало.  — Возьму дела Бландера, раз мне их все равно передают. Прочитаю отчеты. Тогда скажу более подробно.  — Скажу? А как же конфиденциальная информация?  — А ты всерьез полагаешь, что намеки на то, что творится какое-то дерьмо — это конфиденциальная информация? Что люди этого не замечают, только тайные службы подобные сведения способны добыть? — Рин криво усмехается. — Я в Альтгарде пробыла, считай, несколько дней. И почти сразу понятно стало — с этим местом что-то не так. Раньше я не придавала странностям особого значения, но твоя информация о портале, который пытались открыть балауры, все меняет. Кстати, можно нескромный вопрос?  — Задавай, — великодушно разрешаю я, откинувшись на спинку стула.  — Ты была в элитном отряде. Тебе единственной хватило мозгов не нарушать важные служебные инструкции, что в итоге и спасло тебе жизнь. Почему после этого ты сидишь здесь? Твои мозги, навыки, любопытство… Они ведь никуда не делись. Так почему… Непонимание настолько искреннее, что меня снова пробивает на смех.  — Потому что без крыльев меня никуда не возьмут. Все, точка.  — Да блять! Со мной в крепость прибыло больше десятка так называемых обученных даэвов, которые в массе своей неспособны и десять метров пролететь, и плесень над Альтгардом зачистить, я уже молчу о более сложных манипуляциях. Их мозгов не хватает даже на то, чтобы прыгнуть с Пандемониума в Альтгард, раскрыть крылья по сигналу и приземлиться простейшим способом. И при этом у них нет и десятой части твоего опыта и навыков. Ты же такая же, как и твой брат — с ним мы тоже в основном на ничьей сходились, а ты умудрилась даже сидя здесь навыки не растерять, так какого… Нет, ну в Бездну брать тебя, конечно, не дело, потому что там и всякие аномалии, и крылья нужны заебись как, но Бездна — это далеко не все возможные поля действий. Морхейм, Белуслан, да тот же Альтгард в конце-то концов! Куча мест, где летать не нужно, так какого…  — Вот такого. Понимаешь ли, у меня после произошедшего серьезная травма. Не только физическая, но и психическая. Я теперь бедный ущербный инвалидик, которого остается только пожалеть. Даже хуже, чем обычный человек.  — Психотравмы есть у каждого. Тут вон одного лечим от случайного падения на меч бывшей напарницы, что, никаких последствий для психики нет? Но почему-то никто не ведет речь о его полном отстранении ото всех дел.  — Крылья — это не последствия удара мечом.  — Как раз-таки последствия. Может, и не мечом, но удара и в спину. Но ведь есть места, где крылья нахуй не нужны, так какого…  — Мне тоже на этот вопрос толкового ответа не дали. Впрочем… Тебе вряд ли будет подвластна логика потомственных даэвов. Мой брат был прав — ты больше напоминаешь обычного человека даже сейчас, после перерождения.  — Это плохо? Для тебя лично?  — Такое чувство, что ты сейчас на что-то разозлишься.  — Знаешь, что больше всего меня заебывало в Панде? То, что за редчайшим исключением в виде нескольких моих знакомых, никто не смотрел на то, какая я, а не на то, кто я. Понимаешь, можно сколько угодно выкладываться на летном поле, в поединках и на учебе, но по умолчанию я со своим «низким происхождением» все равно считаюсь хуже, чем какой-нибудь ни черта не умеющий родительский пиздюк, которого стыдно даже на ворота в Панде поставить. Ну, понимаешь, я еще могу понять, когда на меня свысока смотрят те, у кого есть сопоставимые с моими навыки плюс происхождение, но когда уходят назад основные факторы и вперед выходят второстепенные… Если так везде, то армии Асмодеи скоро придет пизда.  — Ну, если ты общалась с Бландером, то могла бы узнать от него, что то самое слово армии Асмодеи пришло, собственно, уже сейчас. Верней медленно приходит. Подкрадывается так, исподтишка. Пока что все держится на аканах старой школы. Кто учился сорок, пятьдесят, сто лет назад. Проблема в том, что многие уходят либо сильно понижаются в должности, как Бландер. Он рассказывал тебе, за что его из легиона исключили?  — В общих чертах. Руководство сменилось, начали устанавливать новые порядки, отряд превратился в черт те что, в итоге Бландер ушел и попал в итоге к Суэрону в помощники.  — Ну вот. А на пустые места берут только с соответствующим происхождением, ну и требования по навыкам хоть и снизили, но совсем не убрали. С «неподходящим» происхождением туда можно пробиться, но общее настроение и отношение таковы, что люди просто не выдерживают и уходят. В массе своей. Тебя сильно травили во время учебы?  — Неа. Я же одна у Тиалфи была. Да и в общаге никто не жил. Нет, за спиной слышала всякое, но в основном не лезли. Плюс меня не всегда считали полностью человеком.  — Это как?  — Ну, смотри, мне чуть больше двадцати лет. А в Исхальген двадцать лет назад посылали группу даэвов. Поскольку перерождений там не случалось несколько десятилетий, кто-то пустил слух, что я внебрачная дочь кого-то из тех даэвов, что посещали Исхальген.  — И ты не пыталась опровергнуть эти слухи или подтвердить? Сама-то что думаешь по этому поводу?  — Ну, моя мать умерла во время родов, так что спросить у нее, изменяла ли она человеку, которого я считаю своим биологическим отцом, уже не получится. А конкретизировать слухи, пользуясь такими же слухами — не лучшая идея. Кстати, вопрос: а ты бы смогла в открытую, да еще и без явных доказательств заявить что-то вроде «моя мать изменила законному мужу и обманом повесила ему на шею чужого ребенка?».  — Я думаю, что в этой ситуации лучше было бы оставить слухи просто слухами. Не обращать на них внимания и не комментировать ситуацию. А сплетни в итоге утихнут сами собой.  — Вот и я тоже так подумала. Ладно, пожрали, что там у нас дальше, спортзал?  — А что бы еще у нас было в два часа ночи, — ехидно подкалываю девушку я. После чего первой иду к лестнице. Рин остается мыть посуду. И пусть только попробует «не заметить» сковородку после двух моих предупреждений. Знаю я этих новичков, им лишь бы косячить… Хотя эта вроде не так уж и косячит. «И не такой уж и новичок», — шепнул внутренний голос. С ним я вынуждена была согласиться, потому что боевые навыки Рин оценить уже довелось. Равно как и трезвость ее суждений, которая не была присуща новичкам. Скорей всего было бы уместней назвать ее новичком в мире даэвов. Потому что понятия и порядки этого мира ей даже через несколько месяцев после перерождения чужды, что не позволяет ей вписаться в общую массу крыланов. Впрочем… А пытается ли она в нее вписаться? По-моему, нет. И в моем случае это скорей плюс, чем минус. Потому что ни с кем не разговаривать за семь лет малость надоело. А понимание и отношение, как к равному я нашла только в человеке, которого никто из моих бывших товарищей не счел бы не то что равным, но и достойным для общения. Да и я сама бы, наверное, не сочла. Просто в нынешнем положении выбирать уже не приходится.