Истинный где-то рядом

— Так, Санчо, пора кончать с твоей целомудренностью! Трое рослых широкоплечих альф угрожающе смотрели на меня, и я невольно поджал ягодицы, испуганно озираясь по сторонам. Перспектива быть изнасилованным лучшими друзьями мне мало улыбалась. В панике я даже не подумал, откуда они все узнали, что я омега. В голове стало пусто от ужаса и отчаяния — сейчас они мне все припомнят, и в моем застопорившемся сознании не нашлось идеи лучше, кроме как жалобно проблеять: — Что, прямо сейчас? — Нет, — серьезно ответил за всех Пашка, и у меня хоть немного отлегло от сердца: все-таки не сейчас — посреди бульвара в центре города рядом с родным универом. — Нет! Никто из нас тебе свою задницу подставлять не собирается. На то существуют милые создания под названием омежки! Сегодня вечером мы найдем тебе подходящего крошку, и ты, наконец, под бурные аплодисменты товарищей потеряешь постыдное клеймо девственного альфы! Я чуть на асфальт не сел. Бля! Да я рожу от испуга с такими товарищами. — Далась вам моя девственность! — сердито изобразил я поруганную гордость. — Сегодня вечером идем в клубешник и активно занимаемся съемом! — радостно сообщил Артур. — Но перед этим, — строго поднял палец Никита, — нужно нашего Дон Жуана подобающе приодеть. Если честно, в приличный ночной клуб в таких шмотках не ходят. — Ладно, — вздохнул я, прикидывая в уме, какую отмазку придумать на вечер. — Я переоденусь, как положено. Встретимся у клуба. — Э-э, не-е-ет! — протянули разом три наглые глотки. — Ты предсказуемый, как младенец, — засмеялся Пашка. — Я отлично знаю, что ты сейчас свалишь и носа не высунешь из квартиры до завтра. А потому… Он торжествующе извлек из кармана и покрутил на пальце… Мой ключ!!! Спёр на паре, гад, а я и не почувствовал! Впрочем, я, если честно, вообще мало что чувствую, когда этот самоуверенный высокий блондинистый самец рядом. Надеюсь, они не собираются все вместе завалиться ко мне в квартиру? Вот именно сегодня-то и нельзя. У меня течка на носу. А потому всякие важные вещи, как то: нейтрализаторы запаха, прокладки, таблетки, валяются в живописном беспорядке в спальне. И вопрос — откуда у одинокого студента-альфы такой джентльменский набор, родится сам собой. А я этого, ой, как не хочу. — Мы все вместе сейчас едем ко мне, — заявил Артур. — Подберем подходящий прикид и — вперед на ратные подвиги! Родители Артура были бизнесмены, жили за границей и засыпали дитятко посылками с ворохом брендовой одежды. Конечно, соблазн пощеголять в комплекте от Гуччи был велик, но после ночи в клубе одежка так пропитается моим омежьим запахом, что ни один порошок не отстирает, каким бы нейтрализатором я ни пользовался. И тогда… — Я чужие вещи не надену, — отрезал я, но парни уверенно заткнули мне рот. — А никто про чужие и не говорит. Мы тебе на днюху ничего не дарили, так что это наш тебе подарок на двадцатилетие! И, не давая опомниться, друзья потащили меня к машине Артура. — Не понимаю! — улыбался Пашка, обнимая меня за плечи. — Чего ты так боишься омег? Да, действительно, и чего нас бояться? Как в анекдоте. — Комплексуешь, что ли? — продолжал рассуждать Паша. — С чего бы? Посмотри на себя — лучший представитель сильной половины! Тебе в стриптизеры можно идти, а ты комплексуешь. Не будь я альфа — сам бы под тебя лег! Вот это он зря сказал. В мозгу махом нарисовалась картинка обнаженного Пашки, томно развалившегося на постели, и низ живота скрутило сладкой истомой. Бля! ПТС* проклятый! Где там мои таблеточки? — Честное слово, Санчо, омеги, они почти такие же как мы, только поизящней, конечно, и почувствительней, — изрек романтичный Артур. — Ага, — хмыкнул Никита, — и еще им лапшу всегда можно навесить на уши, потому что мозги у омег, конечно, послабее наших. Видел, как они глазками хлопают, когда тупят? Я украдкой зыркнул на друга. Ну, погоди, медведина двухметровая, я тебе еще припомню тупость омег. Сдохнешь у меня и не поймешь от чего! — Но это даже ми-и-ило, — неожиданно расплылся в добродушной улыбке Ник, и я сменил гнев на милость. Ладно, пусть живет. — А еще, — подхватил Артур, — у них соблазнительные попки яблочками и такие нежные маленькие членики. Ну, насчет маленьких члеников я мог бы и поспорить. — Да, они, конечно, не такие, как мы, но все же: «Нет в мире счастья альфам бе-е-ез омег», — пропел Пашка куплеты Бони. И эти три придурка, схватив меня под руки, выдали канкан на фоне Артуровой машины и заорали на всю улицу. — «В них наши страсти, в них любви рассвет!» Рядом раздалось хихиканье, и несколько омег игриво стрельнули глазками в нашу сторону. — Ах, какие четыре мушкетера! — Всегда к вашим услугам, — Пашка послал воздушный поцелуй красавчикам и затолкал меня в машину. Ну, вот как, как я после всего этого скажу им, что я — омега? Когда эти самые омеги мне глазки строят. Никак! Меня вообще никто омегой не зовет. Кроме родителей. Да, пожалуй, еще врачей. Правда, после того, как они УЗИ мне сделают. Посмотрят на то, что умный экран им показывает, и сразу начинают величать омегой. И ржут при этом, гады, забыв про всякую медицинскую этику. Потому что никому в здоровую голову не взбредет, что парень под два метра ростом, накачанный и брутальный, которому, по словам Пашки, в стриптизеры идти не стыдно, на самом деле обыкновенный омега со всеми его гормональными фишками. Природа явно имела зуб на моих предков, если решила так посмеяться над отпрыском отцовского рода. Как же я не хотел быть омегой! Приставания альф, сальные шуточки. И еще эти сволочные течки, во время которых думать можешь только задницей, а самый нормальный и целомудренный омега превращается в похотливую сучку. И я с детства упрямо всем представлялся альфой. Папа сердился, а отец добродушно посмеивался: мол, с возрастом все пройдет. Смеяться он перестал, когда однажды позвонил классный руководитель и сказал, что родители могут гордиться сыном, ибо воспитали достойного альфу, который не побоялся вдвоем с другом выступить против толпы хулиганов и защитить одноклассника. Стоит ли говорить, что друг, с которым мы отпинали пришлых отморозков, был Пашка Гриднев по прозвищу Кэп. С ним мы дружили с первого класса. Вопрос альфа-омега у малышей еще не возникал, и все мы одинаково мерились пиписьками в туалете, у кого больше. Пашка всегда был вне конкуренции. В достославный момент моего пубертата родителей Кэпа перевели в столицу, и он, конечно, не мог быть свидетелем моей первой течки. Спасибо папе, он научил меня, как переносить это омежье проклятье без ущерба для общества, и о моей течке вообще никто не узнал. А с Пашкой общаться мы стали еще теснее. Постоянно висели на телефоне, в скайпе, в ВКонтакте. И он часто, тоскливо глядя на меня с монитора, говорил, что не будь у него такого друга, как я, он бы давно повесился от приставучих родаков, двух младших братьев омег и уродов одноклассников в новой школе. Да и я не мог прожить ни дня без его голоса, хрипловатого смеха и веселых подколов. А по ночам я, как придурок, смотрел на его фотку в телефоне и погружался в пошлые эротические фантазии, в которых участвовали мы с Кэпом, одновременно усердно помогая себе рукой. Сам же Пашка продолжал ныть, как он одинок без меня. Поэтому, когда стал вопрос о поступлении в ВУЗ, мы, ясное дело, выбрали один универ и один факультет. Тут уж я твердо решил по приезде рассказать другу правду. Купил соответствующую омежью одёжку, чтоб выглядеть как можно более привлекательно, если это вообще возможно с моей комплекцией, и с благословления папы и отца ринулся навстречу судьбе. Поезд уже пересек границу города, в котором мне предстояло жить, учиться и, как я надеялся, любить, когда позвонил Пашка, сказал, что встречает меня на вокзале и с раздражением стал жаловаться, как же его достали злоебучие омеги и какое это счастье, что рядом теперь будет надежный друг — настоящий альфа. И как я после всего этого мог предстать пред ним в абрикосовой кофточке и узких джинсиках? Ну не мог я его разочаровать, не мог потерять его, должен был любой ценой остаться рядом с Кэпом. Я ломанулся в туалет, не обращая внимания на вопли проводника о том, что началась санитарная зона. Путаясь в брючинах и рукавах, пытаясь не вляпаться в чистОты вагонного сортира, напялил привычную одежду и тоскливо посмотрел на смятую абрикосовую мечту в руке — что, Санчо, хотел жить по-настоящему? А хрен тебе в сумку! Будешь и дальше альфой, сука, как миленький! Потому что Пашке ты нужен альфой! Просто другом, блядь! Он тебя еще и с омегой своим познакомит. И ты ему будешь улыбаться. От этой мысли я чуть не разревелся, но сцепил зубы. Запихнул омежью одежду в пакет, разлохматил аккуратную прическу (к стилисту ходил перед отъездом, козел!), пристегнул на физиономию соответствующий образу покерфейс и вышел в тамбур, вогнав проводника в состояние легкого шока своей неожиданной трансформацией. Короче, на перроне Пашка уже встречал вполне-таки уверенного в себе крутого альфу, с головы до пят облитого нейтрализаторами запаха и жестким брутальным отцовским одеколоном. Вот так все и получилось. На первом курсе мы сдружились с отличными парнями Артуром и Никитой и стали неразлучной командой. Участвовали в стэме, играли в теннис и успевали еще грызть гранит науки. Парни жили с родителями. Я снимал квартиру. Всякие омежьи прибамбахи, которым научил меня папа, смирившийся с психологической проблемой единственного сыночка, успешно помогали мне скрывать истину. А отец учил конспирации. (Боже, до чего я довел своих родителей!) Я шифровался, как заправский шпион — одеколоны, нейтрализаторы, с собой всегда таблетки от течки и успокаивающие возбуждение, перепрятанные во флакончики из-под анальгетиков. Четыре раза в год я исправно дней пять «страдал» мигренью. Не знаю, что это такое, но прокатывало. И ни у кого из друзей и знакомых не возникало мысли, что в эти дни автор потрясных текстов для студенческих капустников Александр Кулагин, а попросту Санчо, мается дома, истекая смазкой, затыкая себе рот кулаком, чтобы пошлые стоны не возбуждали соседей по подъезду, и трахает себя силиконовым дилдо, готовый насадиться на любой пробегающий мимо член. Но представляющий себе при этом исключительно своего друга детства Пашку. Вот такой нетривиальный итерационный цикл**. Уверен, все было бы ничего, если бы эти три психа в один прекрасный момент второго курса не поняли, что я как альфа не имею сексуального опыта и «засиделся в целках». Друзья жаждали, чтобы их Санчо занял вместе с ними достойное место в когорте крутых трахальщиков факультета, и все закончилось сегодняшней облавой с кражей ключей. *** Артур порывался помочь мне одеться, но Кэп твердо хлопнул ладонью по стене, преграждая ему рукой дорогу в спальню. — Стоп! У каждого человека должна быть личная зона. Если Санчо потребуется помощь, он сам нас позовет. Пашка, ты настоящий друг! Я как раз успел нарядиться в обновки и очередной раз брызнуться нейтрализатором. Да, подарок парни сделали что надо. Вещи обалденные, на фигуре сидят, как влитые. Из зеркала смотрел та-а-акой альфа, от которого я и сам бы кончил. Увидев меня, друзья довольно закивали. — Санчо, ты — ходячий секс! Омеги потекут от одного твоего вида, — констатировал Артур. — Только одеколон свой поменяй. Он совсем отбивает твой настоящий запах. Это точно, Арти, отбивает полностью. — Теперь тебе нужно научиться грамотно производить съем, — очень мудрено выразился Ник. — Помни, омеги любят ушами — значит неси всякую херню про охуительные глаза, или о том, что, дескать, ебануло тебя любовью в момент, как мешком по голове. — Ник, заткнись, — закатил глаза Арти. — Если Санчо так заговорит, от него любой омега шарахнется. Тут нужно тонко чувствовать, где действовать осторожно, лаской, а где напором, как танк. В принципе можно вообще ничего не говорить. Омеги, например, обожают умеющих танцевать альф. Да, это верно, обожают. — Паш, покажи класс! — приказал Артур и врубил музыку. Пашка кивнул, дескать — сделаем! — вышел в центр комнаты, откинул со лба светлую прядку и, не напрягая рук, почти лениво шевельнулся в такт музыке. Твоего ж папку! Как получилось, что я так ни разу и не видел, как Пашка танцует? На вечеринках или я пытался от греха смыться пораньше, или Пашка сам первый исчезал с каким-нибудь хорошеньким омегой. И вот сейчас, глядя на друга, я очень надеялся, что макси-прокладок хватит, чтоб смазка не протекла на мои новые брендовые джинсы. И нейтрализатора должно хватить, я надеюсь. Пашка небрежно двигался, спокойно улыбаясь, неотрывно глядя мне прямо в глаза. От него пёрло такой мощной энергией самца, что меня просто в кресло впечатало. И не было в его лице ничего пошло-развратного. Только теплая уверенность и интерес. Интерес ко мне! Я быстро накинул на колени куртку, чтоб никто не успел увидеть моего внезапно возникшего стояка. А Паша, продолжая на меня смотреть, вдруг остановился, словно задумавшись, затем подошел вплотную, наклонился и, мягко улыбнувшись, тихо спросил: — У тебя здесь свободно? Можно я присяду? — Да… — выдохнул я, проваливаясь в нирвану. В голубых глазах Пашки промелькнула какая-то странная растерянность, и в тот же момент мы оба вздрогнули от громкого хохота Артура и Ника. Я очнулся, мучительно краснея. Пашка почему-то тоже зарделся, но резко выпрямившись, залился смехом вместе с друзьями. — Вот так это делается, Санчо! Учись! Обозвав нас артистами, Ник велел трубить сбор, и через пару минут мы выдвинулись на поиски приключений. А в том, что я со своим стояком, который продолжал усердно скрывать под длинной курткой, их непременно найду, и найду именно на свое самое беззащитное и текучее место, я даже не сомневался. *** Парни заказали нам столик в уголочке с отличным обзором танцпола и зала. Сделав заказ, они принялись усердно выискивать мне достойного омегу на ночь. Спорили, обменивались мнениями, а я покорно сидел, стоически выдерживая происходящее. Особенно было тяжко потому, что увлекшиеся альфы стали возбуждаться и их запахи начали щекотать мне нервы. Точнее запах одного из них. Пашку я всегда чувствовал, даже в универе по нюху мог найти. Но сейчас его одуряющий аромат просто сносил крышу. Так хотелось забраться к нему на колени, потереться зудящим задом о его пах, откинуться головой на плечо, подставляясь под поцелуй… Та-а-а-ак, где там мои таблеточки? Незаметно хлобыстнув двойную дозу успокаивающих, я, на правах именинника, заказал спиртного побольше и стал активно спаивать друзей. Быстрее вырубятся — быстрее закончатся мои мучения. Они продолжали выпинывать меня к флиртующим омегам. Но я строго придерживался разработанного коварного плана. Потанцевав для вида с парой блудливых шлюх (все они тут шалавы собрались, пялят зенки на моих пацанов!), я усердно придумывал поводы опрокинуть в глотки горячительное, сам, естественно, безбожно откашивал, оправдываясь предстоящей первой ночью страсти. Очень скоро парни не смогли выходить на танцпол, а затем и держать вертикальное положение. Еще бы! Я хорошо переплатил бармену, чтоб тот смешал коктейли по особому рецепту. Довольно ухмыльнувшись, я вызвал такси и, прилагая титанические усилия, перекантовал компанию в подъехавшую машину. Тушку Ника я передал с рук на руки его родителям. Арти и Пашка, немного очухавшись, заявили, что ночевать мы будем вместе. Ага, щазз! Я препроводил обоих невменяемых парней к Артуру в квартиру. Когда же в комнате попытался избавиться от висящего на мне Пашки, тот, неожиданно очнувшись, улыбнулся, погладил меня по щеке и пробормотал: — Ну, вот почему ты альфа, Санчо? От его прикосновения меня как током прошило, и я, быстро скинув Пашку на диван, ломанулся прочь. Наблюдавший за происходящим размагниченными глазами покачивающийся Артур глубокомысленно спросил: — Санчо, а ты случайно не синий? В смысле не по альфам? — Иди в жопу! — хрипло послал его я. Арти сосредоточенно кивнул и с серьезной мордой запер дверь. Тяжело дыша, весь вспотевший, потекший и бледный, я запрыгнул на заднее сидение и назвал свой адрес таксисту. Но тот взглянул на меня в зеркало заднего вида, подмигнул и похабно ухмыльнулся. — А может, покатаемся вдвоем, сладкий? Этого еще не хватало. Я внушительно кашлянул и сложил руки на груди, демонстрируя спортивную фактуру. — Я оставил моим друзьям номер заказа и номер вашей машины. Если через десять минут я не появлюсь по названному адресу — у вас будут большие неприятности. Таксист нахмурился, засопел и больше ко мне не подкатывал. Дома я первым делом кинулся в ванную комнату. Разве ж можно весь день быть в таком напряжении! Щека в том месте, где коснулся Пашка, горела. Зад ныл. Член ломило. Так и до инсульта недалеко! Прыгнув в душ, я быстро довел себя до разрядки и, еле волоча ноги, поплелся в постель. Сил совсем не было. Мало того, что от предстоящей в ближайшие дни течки я слабел с ураганной скоростью, так к тому же сегодня я хоть и не набрался вдрызг, как парни, но бухнул тоже изрядно. Ох, бедная моя голова! Как же тебе будет хреново завтра. Хорошее двадцатилетие, нечего сказать. *** Проснулся я от дырчания мобильника. Звук-то я убрал, а вот вибрацию нет. И кто этот козел, который в семь утра воскресенья удумал звонить? Учитывая, что домой мы вернулись около четырех, то упитые парни дрыхнут после вчерашнего. Родители меня любят, а потому утром в выходной меня не тронут — это святое! И кто же тот самоубийца, который рискнул набрать мой номер? — Да? — нечто средне между стоном рожающего омеги и рыком разбуженного медведя. — Ну, так как? Снял кого-нибудь? Пашка! Сердце нежно мурлыкнуло, но мозг злобно окрысился. Сердце: «Доброе утро, любовь моя!» Мозг: «Какого хера звонишь после пьянки?» Язык выдал лаконично-нейтральное: — Снял! — что значило — «отъебись!» — Что, правда? — оживился Пашка. — А он и сейчас с тобой? — Да, и ты нам мешаешь, — буркнул я и отключился. Во всех смыслах отключился, ибо стал благостно погружаться в теплые облака Морфея. Как же хорошо-о-о! Но через какое-то время новый звонок пробуравил несчастную башку. На этот раз социум ломился в дверь. Секунду я упрямо лежал, прикидываясь мебелью, доказывая посетителям и себе, что меня дома нет. Но в следующее мгновение я буквально слетел с кровати и опрометью бросился в ванную. Я же вчера почти без сознания душ принимал! Неужели соседей затопил?! Но пол везде был сухим, и следов вселенского потопа не наблюдалось. Напялив спортивные штаны, я с чистой совестью открыл дверь и застыл с раскрытым ртом. Передо мной сияющий и свеженький стоял Пашка! Будто и не пил вчера мою гремучую смесь! — Ты как тут оказался? Так быстро? — На такси, — он счастливо улыбнулся. — Пустишь? — Нет, — рявкнул я. Еще бы — мой омежий бардак так и не был с вечера убран. — Я не один. — Ясно, — усмехнулся он и вдруг настороженно замер. Потянув носом, Паша обеспокоенно нахмурился. — Так что, омега еще с тобой? — Да, поэтому свали с горизонта, — я попытался закрыть дверь, но Кэп неожиданно злобно сверкнул глазами. — Пусти! — он так бешено рванулся внутрь, что едва не вышиб входную дверь. Хорошо, что я не хиляк, а то меня по стенке размазали бы. Но я удержал плацдарм, удивленно вытаращившись на друга. За все время знакомства я никогда не видел Пашку таким озверевшим. — Ты чего? Но Пашка и сам понял, что делает что-то неправильно. Отшатнувшись от входа, он вытер лицо ладонью и уже спокойнее попросил: — Санчо, пусти меня, а? Я стал злиться. — Ты что, не понял — я занят! — А я не к тебе. Я к нему. Хочу увидеть. У меня дар речи пропал. Эти альфы совсем охреневшие — из постели товарища омег вытаскивать? — Ты в своем уме? — вдруг в голове у меня мелькнула догадка. — Вы что, поспорили, сниму ли я омегу? — Да, — быстро согласился Пашка, продолжая смотреть на меня странным лихорадочным взглядом. — Ну, так иди и скажи нашим, что я всю ночь кувыркался с нежным малышом. Глаза Пашки налились кровью, и он, издав бешеный рык, рванул вперед. Но я оказался быстрей и успел захлопнуть дверь прямо пред его носом. — Иди проспись, придурок! — крикнул я в щель. Пашка что-то рявкнул, двинул дверь так, что она едва с петель не слетела, а затем я услышал удаляющиеся шаги. Меня просто трясло от возмущения. Совсем эти альфы сдвинулись от спермотоксикоза. Покажи ему омегу в моей постели! Как же! Нехрен спорить на друга, кобели оборзевшие! А еще, нечего претендовать на честно снятого мной омегу, хоть его и не существует! Но главное, что разозлило — не ко мне рвался, сволочь! И пусть в квартире не было никого, я все равно чувствовал себя обиженным и обманутым. Я ревновал Пашку к самому себе! Дурдом! От расстройства и бешенства у меня совсем перестала болеть голова, и я окончательно проснулся. В голове красной тряпкой маячил хештег: «#Семьутравоскресеньеблядь!» Нужно было как-то успокоиться, иначе по опыту знаю — день пропадет зазря. Еще с детства, находясь в растрепанных чувствах, я научился направлять энергию раздражения в мирных целях, а именно начинал убираться в доме. Обычно, чем больше я злился, тем быстрее наводил чистоту. Сегодня уборка в доме заняла три часа. Но я вычистил все — от хозяйских люстр до кафеля под ванной. Почувствовав очередной приступ слабости — течка все-таки через день — я позволил себе передохнуть. Подремав часок, решил прогуляться, пока из меня не начало лить, как из прохудившегося ведра, а заодно подкупить продуктов впрок — пять дней течки я точно буду сидеть безвылазно в квартире. Около полудня, как обычно, обрызгался нейтрализатором, вышел на улицу и с удивлением увидел Пашку, сидящего на лавочке у подъезда. — Ты чего тут делаешь? Друг вскочил с места и бросился навстречу, заглядывая мне за спину. — А где омега? «Перед тобой, кретин!» — захотелось крикнуть, но я только пожал плечами. — Ушел домой. — Как ушел? Когда? — Давно. Вид у него был как у потерянного ребенка. Пашка беспомощно оглянулся и вдруг в отчаянии хлопнул себя по лбу. — Точно! Я же за водой уходил! Сушняк проклятый! — он с надеждой посмотрел на меня. — Саня, а ты у него номер телефона взял? «Саня»? Если Кэп переходит на личное имя, значит — он предельно серьезен. Интересно. — Будь человеком, дай мне его номер! Я тебе должен буду. Что хочешь проси! Я смерил друга скептическим взглядом. — Так уж и все? — Пашка затряс головой так, что аж у меня в черепе заныло, словно и не бухал ночью в клубе. Хорошо, получай, спорщик. — Тачку твою хочу. Насовсем. — Бери! — убил наповал меня Кэп и протянул ключи. — Ты ебанулся? — взвыл я. — Нет у меня его номера! И адреса — это так, на всякий случай — я тоже не знаю. — Совсем? — растерянно пробормотал парень. Эти страсти мне стали надоедать, тем более, что близость Кэпа стала серьезно сказываться на моем предтечном состоянии. Запах Пашки плел из моих внутренностей и мыслей макраме. Прокладки, похоже, могут и не выдержать, да и я же не железный. Сейчас прыгну на одногруппника при всем честном народе и объясняй всем потом, что я не гей. Так, чего доброго, и до магазина не добежишь, буду сидеть в течку без жратвы! — Слушай, Пашка, — не выдержал я. — Ты что, реально проигрался? — и заметив отрешенный кивок спросил. — И много? — Все… Пашка развернулся и сомнамбулой пошел прочь. А я тоже быстро поскакал прочь. Только не в магазин, а домой. За успокаивающими. И в душ. Через час позвонил Ник. — Ты реально подцепил омегу вчера? — Да, — вот же ж привязались. Надеюсь, теперь, зная, что я настоящий мачо, парни перестанут меня доставать. — Странно, когда ты успел? Пашка меня о нем полчаса расспрашивал, хотел узнать, как выглядел твой первый сексуальный партнер. Только я вообще ничего не помню. А что, Санчо, красивый омега был? — На любителя. Лично мне нравится, — ответил я, любуясь собой в зеркале. — Послушай, Ник, вы правда на меня поспорили? — Я не помню ни черта. Может и поспорили. Спьяну чего не бывает. Так что ты не обижайся, Санчо. — Пашка проиграл, — вздохнул я. — А кто выиграл-то? Кто в меня так свято верил? Ник попыхтел в трубку, усиленно напрягая изможденную память. — А фиг его знает. Либо я, либо Арти. — Резонно, — согласился я, и мы распрощались. Вечерело. Слабость накатывала все сильнее, а идти за продуктами все же было нужно — в холодильнике хоть шаром покати. Я снова оделся, извел на себя полфлакона нейтрализатора, открыл двери и увидел сидящего под дверью Пашку. — Он снова у тебя, да? — спросил парень, глядя на меня снизу вверх. — Ты мне соврал, что не знаешь его телефона! Пожалуйста, Саня, впусти. Мне нужно с ним поговорить… Я зарычал и шагнул обратно в квартиру. Чувствую, эта течка будет для меня незабываемой! Сознание просто уносило от его запаха, а ведь критические дни еще не начались! И еще жутко бесило, что ему нужно было увидеть какого-то несуществующего омегу, а не меня! Не меня!!! Чуть не плача от обиды, я захлопнул двери, успев, однако, мстительно крикнуть: — Не впущу! Это мой омега! И услышал в ответ приглушенное: — Нет, не твой… Но я плохо соображал, что происходит. Меня трясло и морозило, голова кружилась, а перед глазами мелькали разноцветные звездочки и… Пашкино лицо. Впрочем, если б только одно лицо! Хотелось выть, смеяться, плакать и материться одновременно. Понимая, что происходит что-то неладное, я позвонил папе. Тот всполошился, спросил, не появился ли у меня новый сексуальный партнер (как будто у меня старый был!). А когда я сказал, что никаких новичков в окружении не наблюдается, папа пришел к заключению, что все это — результат срыва гормонального фона ввиду частого употребления лекарств. Потребовал, чтоб я немедленно прекратил пить все таблетки и открыл товарищам, наконец, свою омежью сущность. И еще посоветовал отсидеться ближайшую неделю дома. Ага, как же. Завтра у меня два семинара. И если их не сдать, не видать мне зачетов, как своих ушей. Я передал привет отцу, клятвенно пообещал папе сделать так, как он велел, отключил телефон, проглотил очередную горсть таблеток и завалился спать. Продукты я так и не купил. На утро полегчало. Но слабость стала еще сильнее. Похоже, к вечеру меня накроет волной омежьего «счастья». Загрузившись очередной порцией колес, я поплелся в универ. Уже при подходе к аудитории мне шибанул в нос Пашкин запах. Он что, нарочно не моется? И на душе стало так тоскливо и муторно, что впору лечь на землю и умереть. А потом я увидел его самого и испуганно замер. Пашку было не узнать. Лицо приобрело землистый оттенок, под глазами легли синяки, словно два фингала после драки, мутные глаза блуждали, будто он под кайфом. Даже черты лица у него заострились, как у тяжелобольного. Не будь мне самому так хреново, непременно подошел бы утешить и может даже рассказал бы, что никакой омега у меня не ночевал. Но сил у меня хватило только на то, чтоб плюхнуться на первое попавшееся место и не разреветься от непонятно какого отчаяния и горя. На первой паре Пашка схлопотал неуд. Все, включая препода, были в шоке. Пашка со школы двоек не получал. На второй паре от неуда его успел отмазать Петя Зимин, наш староста, сказав, что Пашка заболел. Меня на семинарах не спросили. И слава богу, ибо я все равно ничего не смог бы ответить. Да что ж это за хрень со мной творится? Все, больше никаких таблеток! С третьей пары Пашка ушел. Но прежде чем покинуть аудиторию, он подошел ко мне, желая что-то спросить, и вдруг застыл, глядя на меня такими глазами, словно я утопил всех новорожденных котят вымирающих уссурийских тигров. — У тебя запах изменился, — чуть слышно прошептал он. — Ты его пометил? Ты его пометил, да? Я чуть со стула не свалился. Бля! Это как же мне нужно извернуться, чтоб самого себя за загривок укусить? А Пашка странно всхлипнул и прикрыл глаза. — Сволочь ты. Тебе же он не нужен, а для меня он — истинный… И, пошатываясь, вышел из аудитории. Пред моими глазами снова заплясали разноцветные звездочки. И тут до меня дошло! Как же я мог не понять этого сразу! Ведь Пашкин запах я чувствую где угодно. И дурею от него в любое время. А он сегодня даже через нейтрализатор мой запах учуял! Истинный! Мы же с Кэпом пара! Мне бы рвануть за ним, да только жуткий спазм в животе дал понять, что течка началась немного преждевременно. И крайне не вовремя. Нужно было срочно убираться восвояси. Но когда я вышел в коридор, меня окружили угрюмые одногруппники-альфы. — Ты хоть соображаешь, что творишь, Санчо? — строго спросил староста Петя. — Ты же сам альфа, должен понимать, что значит для нас не иметь возможности быть рядом с истинным, когда его нашел! Это же полное истощение, вплоть до суицида или летального исхода! Отдай ты Пашке этого омегу. Вы же друзья! Да я готов, готов отдать себя Пашке! Прямо сейчас. И, кажется, уже не только Пашке. Запахи альф-одногруппников начинали мутить рассудок, и я, буркнув что-то невразумительное, бросился бежать, на ходу вытаскивая мобильник и набирая номер такси для омег. Дома я свалился на кровать, кутаясь в одеяло. Согревшись, пришел немного в себя. И почти тотчас же мне позвонил Артур. Он долго втирал, что настоящие друзья на дороге не валяются, а омег на свете пруд пруди. Что ни один омега не стоит настоящей альфовской дружбы. Что я обязательно встречу истинную пару, а потому просто обязан сообщить Паше, где находится соблазненный мной омега. Я слушал вполуха, потом попросил перезвонить через пару дней. Но положить мобильник не успел, потому что позвонил Ник. Мой шкафообразный товарищ простым, но доходчивым языком проорал, что хули мне курву корчить, когда лучший друг сейчас ебнется прямо у них на руках. И что-то в том же духе. Короче, из всей содержательной тирады, структурно представленной трехэтажными матами, я понял, что Пашке совсем хреново и ему пора вызывать реанимацию. Приблизительно так же, как и мне. Все, на что я был способен в своем состоянии, это прохрипеть, чтоб Пашка срочно ехал ко мне, и я отдам ему его истинную пару. Изнывая от сволочного желания, я пополз в прихожую, попутно обтираясь с ножками стульев и проемами дверей. Отперев замок, я привалился к стене и, тихо поскуливая, сложился пополам, пытаясь одновременно прижать и текущую дырку, и набухший член. Главное не выскочить в подъезд и не заорать во всю глотку: «Возьмите меня кто-нибудь!» Не знаю, сколько прошло времени, пока в квартире не появились трое моих друзей. — Где он? — выдохнул Пашка. — Тут, — простонал я, и этот идиот кинулся в комнату искать своего истинного, то есть меня. Зато Артур и Ник уставились на корчащегося под их ногами товарища, широко раскрыв рты и вытаращив глаза, медленно, но верно вникая в подлинный смысл происходящего. У них-то с мозгами все было в порядке, в отличие от Кэпа. Кошмар! От парней так пахло, что я застонал. Мне срочно нужен был альфа! Мой альфа… Можно и не мой… Можно и не один… Я снова застонал и перевернулся на спину, с ужасом сознавая, что сейчас раздвину перед ними ноги. Ник и Арти тяжело задышали. С обонянием у моих друзей тоже все было нормально, а я просто истекал ароматной смазкой, так что не распознать течного омегу мог разве что обезумевший придурок, коим и являлся Пашка. Подтверждая свой диагноз, мой друг детства взвыл в комнате: — Ты обманул меня! Его тут нет! — Па-а-аш! — хрипло позвал Артур, судорожно удерживая Ника, который, подозрительно поправляя джинсы, стал осторожно подбираться ко мне. В этот момент в прихожую вернулся Павел. Секунду он ошарашенно смотрел на меня. И за это время на его изможденном лице, как на киноэкране, сменилась целая гамма чувств от возмущения и удивления до понимания, восторга, облегчения и вселенской нежности. Я съежился в комочек, готовый лопнуть от страстного желания и стыда. Боже, как же мне было стыдно! Ник очень некстати шумно сглотнул. И Кэп, резко развернувшись к товарищам, издал такое рычание, что парни шарахнулись назад, а мое сердце наполнилось восторгом и трепетом. Мой альфа меня никому не отдаст! Вытолкав Ника и Арти за дверь, Паша вернулся обратно. Опустившись рядом, он мягко приподнял меня с пола за плечи и, подцепив пальцами подбородок, осторожно развернул мое лицо к себе. Я замер, тяжело дыша и преданно глядя в глаза своей истинной паре, с трепетом ощущая жар его тела, задыхаясь от его близости — Пашка, бери меня, я твой! Кэп расцвел счастливой улыбкой. — Санечка, что же ты молчал? Нежным поцелуем тронул мои губы, но даже от этой почти целомудренной ласки мышцы в паху судорожно запульсировали. Мне захотелось немедленно выгнуть перед ним спину кошкой, предоставив истекающий смазкой анус в полное его распоряжение. Но долбанный мозг все еще не поддавался животным инстинктам, и я, в который раз сдержав похотливый порыв, заливаясь кипятком стыда, ткнулся лицом Кэпу в грудь, вдыхая самый прекрасный запах на свете — запах моего единственного альфы. Я ощущал, как колотится его сердце, как тяжелеет дыхание, и тихо заскулил от переизбытка чувств. Паша тут же отозвался болезненным стоном, обнимая еще крепче, прижимаясь щекой к моему виску:  — Бедный мой, ты так настрадался! О! Он такой понимающий и чуткий, мой любимый! А ведь сам едва пережил последние сутки! Я потянулся к его губам, чтобы благодарно поцеловать и сказать, дескать, хуй со мной, ты-то тоже заебался не меньше, но застонал от боли и жутких спазмов в анусе. Я уже понял, что передвигаться в таком состоянии совсем не способен, и что моя первая течка с альфой пройдет под дверью в прихожей на радость соседям по подъезду. Но Паша вдруг подхватил меня на руки и понес в спальню. Я бессильно уронил голову ему на плечо, а он нежно зашептал на ухо, заставив мурашки стадами побежать у меня по спине. — Сейчас, малыш, потерпи немного. Я помогу тебе. Все будет хорошо, котенок! Не знаю, откуда взялись у него силы, чтоб с легкостью поднять и перенести на кровать такого немелкого котенка, как я, но сделал он это без малейшего напряжения. Меня же к тому времени накрыло по полной. Я метался, не помня себя, то стискивая плечи моего альфы, то со стыдом отбиваясь и пытаясь вырваться из его объятий. Но крепкие руки Паши надежно удерживали обезумевшего омегу. Быстрыми движениями он сорвал с нас обоих одежду и, разложив меня на постели, отстранился, с восхищением рассматривая полученную картину. Мысль, что я лежу перед Пашей абсолютно голый, пошло раскинув согнутые в коленях ноги, а он пожирает глазами самые сокровенные места моего тела, возбудила до потемнения в глазах. Как и вид самого обнаженного Пашки — да он просто античный бог! Затвердевший член его был такого размера, что я едва не заорал от восторга. Но тут же, подтверждая теорию, что омеги в течку становятся неадекватными, представил, как же это все в меня войдет и стал испуганно отползать в сторону. Пашка поймал меня за щиколотку, подтащил назад, снова завалил на спину и, став на колени у меня между ног, навис над своим омегой голодным хищником. Склонившись, он завладел моим ртом, целуя нежно и влажно, то посасывая, то легонько покусывая губы, с каждым мгновением становясь все более настойчивым, требовательным. А я жадно отвечал, сплетая наши языки, и не мог насытиться этой страстью. Его ладони жадно скользили по моей груди и бокам, обжигали кожу живота и бедер, властно утверждая свое право на обладание мной. И я полностью признавал это право, покорно раскрываясь ему, изгибаясь и выстанывая в рот любимому его имя. Предлагая себя, подавался навстречу, терся о его бедра и пах. Я столько лет мечтал вот так… Но этого было мало. Блядская течка требовала не ласки, а жесткого траха. И Пашка, сам едва владея собой, оторвался от моих губ, проложил дорожку из торопливых поцелуев от подбородка к ключице, легонько покусывая кожу, заставив меня извиваться в блаженной истоме. А затем губы альфы порхнули ниже, обхватывая затвердевший сосок и заставляя меня дрожать от вожделения. Ладонь хозяйкой скользнула к паху, и в следующую секунду я едва не заорал, почувствовав в себе его палец. Я все еще надеялся сдержать крик, как обычно заткнув рот кулаком, но альфа перехватил мою руку и, поцеловав плененное запястье, шепнул: — Больше не нужно сдерживаться, малыш! Хочу слышать тебя!.. Стоны протяжно рвались из сердца. Паша растягивал, нежно поглаживал мышцы внутри, умопомрачительными ласками разбивая вдребезги мысли, здравый смысл, сознание. Еще! Глубже! Нет силы терпеть! — Паша-а-а… Пожалуйста! — Тебе будет больно, маленький. Я не смогу сдержаться… Я дернулся, ощутив второй палец, но и этого теперь издевательски не хватало. — Паша… Нахуй сдерживаться… Я сейчас сдохнуууу… Я услышал над собой тихий счастливый смех, и в следующую минуту он вдруг перевернул меня на живот. Я разочарованно заскулил. Почувствовав его ладони на ягодицах, задница сама выпятилась ему навстречу, подставляясь под ласки. Устроившись позади меня, Пашка раздвинул мои половинки и кончиком языка обвел колечко мышц. — А-а-ах! — уже одним этим меня почти довели до оргазма. Хотел податься ему навстречу, но альфа снова отстранился. Покрывая поцелуями поясницу, он вновь ввел в мой анус два пальца, а другой рукой стал легонько сжимать мои яички. Я задохнулся от сладкой судороги и в экстазе развел бедра так широко, как только позволяли связки. В ответ услышал восхищенный хриплый вздох. Я начал сходить с ума, а он продолжал сладкую пытку, словно хотел отомстить мне за многолетний обман. Я почти плакал. Наконец, Пашка, довольно урча, подтянул мои бедра выше, заставляя стать в совершенно непотребную позу с задранным задом, широко расставленными коленями и плечами, прижатыми к матрасу. Навалился сверху, тесно обхватывая мою грудь руками, обжигая спину прерывающимся дыханием. Я почувствовал, как головка Пашкиного члена, уже вся покрытая смазкой, уперлась в трепещущее отверстие, и с хриплым стоном попытался насадиться сам. Как он еще держится?! — Люблю тебя! — услышал, словно в тумане. Бархатный язык пробежал между лопаток к шее, заставив разгоряченное тело поежиться от нежной прохлады. И в ту же секунду каменная Пашкина плоть медленно вдавилась в меня… Бляяя! Падла, что ж ты делаешь? Он меня напополам нахрен разорвал! Я взвыл от боли и забился под Кэпом, желая вырваться. Но он удержал меня железной хваткой. Повалил, придавил к постели, замер, давая привыкнуть, успокаивающе гладя по бокам, целуя в шею и уговаривая срывающимся голосом: — Потерпи, маленький. Сейчас все пройдет. Будет приятно, вот увидишь. Какое, к чертям, приятно! В гробу я видел такую нирвану! Однако вскоре боль действительно стала стихать, уступая место другим ощущениям, несущим облегчение измученному течкой телу. Спустя несколько долгих мгновений он снова скользнул вглубь, осторожно, вздрагивая от собственного возбуждения, сдерживаясь из последних сил. Затем подался обратно, почти покидая нутро, и вновь качнулся вперед, теперь более глубоко, войдя почти целиком, задевая внутри заветное место. В глазах вспыхнули миллионы искр. Дыхание перехватило. Боль смешалась с наслаждением, мысли стали путаться, оставляя одно только безумное желание ощущать это движение внутри себя непрерывно. Изголодавшееся ненасытное тело само подалось ему навстречу, умоляя, упрашивая, требуя. И Кэп сделал именно так, как я хочу, постепенно ускоряясь все сильнее и сильнее, проникая в меня до упора, вырывая из моей глотки сладострастный крик каждым своим ударом. Я метался, насаживаясь, остервенело подмахивая, ожидая разрядки и не получая ее! Это доводило до безумия. Попытался помочь себе рукой, но Пашка перехватил ее и сам потянулся к моему члену. Пальцы альфы всего пару раз скользнули вдоль ствола, и я буквально взорвался, изливаясь в его ладонь.  — Мой хороший, любимый мой! Вот так! Молодец! — хрипло зашептал он и вдруг сорвался в бешеный темп. Возбуждение вернулось мгновенно, на этот раз уже полностью подчиняя мое существо правилам течки, заставляя забыть про стыд, боль, рассудок. Одна сплошная животная жажда секса. Все провалилось, завертелось в бешеном вихре, утягивая сознание в черную воронку неконтролируемой похоти. Последнее, что я понял перед тем, как окончательно потерять разум, это то, что у Пашки начался гон. *** После пятидневного секс-марафона, вконец обессиленные и счастливые, мы лежали на всклокоченной кровати и тихо млели, вдыхая запах друг друга. Это так успокаивало, знать, что мой альфа тут, под бочком. Точнее под щекой, рукой и ногой, которые я предусмотрительно уложил на его расслабленную тушку. Мо-о-ой! Личный. Персональный. Собственный. И я — его собственный. И это было как-то очень правильно. Мы абсолютно подходили друг другу. Даже его плечо, на котором я мирно дремал, казалось, было вылеплено конкретно под мою голову. Вот, спрашивается, какого хрена я столько времени боялся признаться ему, что я омега? Уже давно бы имел удовольствие спать на такой удобной подушке. Пашка ласково погладил мою спину и потерся носом о мою макушку. — Я всегда знал, что здесь что-то не так. Меня ни к одному альфе или омеге не тянуло так, как к тебе. Когда ты в девятом классе сломал ногу, я чуть не свихнулся от боли. Это наводило на мысли. Но ты же был альфой, — он покачал головой и тихонько рассмеялся. — Поэтому я начал думать, что во мне просыпается гомик. Намекал тебе, что омеги достали. Думал, поймешь, о чем я. Но ты всегда так радовался нашей дружбе! Я поднял голову — да, это судьба! Мы не просто истинная пара. Мы два истинных дебила! Мучили друг друга столько лет! — Честно говоря, до сих пор в голове не укладывается. Чтобы ты, Санчо — мой друг, реальный альфа, крутяк в школьных разборках и вдруг — омега! У меня даже мысли не было… Да какое там — мысли! Нюх и тот, зараза… Я когда понял, что запах истинного — твой запах, решил, что умом тронулся в поисках пары. Да как же тебе удавалось столько лет динамить всех? Ну, всех, ладно. Меня-то ты как провел?! Столько ведь лет — рядом… — У меня отец служил в разведке, — виновато пробормотал я. — Штирлиц хренов! — хохотнул Кэп и вдруг обеспокоенно выдал, ощупывая мои ребра. — Санечка, ты так похудел! Я тебя совсем измучил! Жалобно вздохнув, я страдальчески опустил голову обратно на плечо, по-свински умалчивая, что это была первая в моей жизни течка, после которой я себя чувствовал просто великолепно. — Хочешь кексика? — Лучше колбаски, — умирающим голосом протянул я. Кэп тотчас же скатился с кровати и извлек еду из пакетов, которые каким-то волшебным образом оказались при входе в спальню. Интересно, откуда они взялись? Мы с Пашкой никого в упор не видели последние пять дней. Но если бы не эти чудодейственные закрома, мы бы с таким интенсивным трахом точно ноги протянули бы за это время. Умиляясь и сюсюкая, Пашка кормил меня бутербродами из своих рук вперемешку с поцелуями, терся, ворковал голубем, заставляя меня буквально мурчать от удовольствия. Затем стал слизывать крошки с моего лица. Потом с груди, потом с живота… Потом с того места, где крошки быть никак не могли. Короче, трапеза плавно перетекла в эротическую прелюдию. — Тебе пяти дней не хватило? — я блаженно улыбался уже вполне готовый к новому заходу. — Это была твоя течка и мой гон — нетерпеливый жесткий трах. А сейчас я хочу любить тебя. Неторопливо и долго. И Паша меня отлюбил так, что я, заходясь в экстазе, очень порадовал соседей звуковым сопровождением своей благополучной половой жизни. Оргазм был таким феерическим, что я почти отключился. А когда пришел в себя, то почувствовал, что во мне, распирая нутро, набухает узел. — Ты меня повязал! — возмутился я, но тут же зашипел от жгучей боли на загривке. — И пометил! Альфа лизнул место укуса, а потом зацеловал шею, плечо, ушко, словом все, до чего мог дотянуться. — А чего тянуть? — Но нужно было хотя бы спросить… — Ты против? — Кэп удивленно вскинул голову. — Нет, конечно, и все же, как теперь мой диплом? И соревнование по теннису? — Все будет хорошо, — заверил Паша, укладываясь на меня сверху. — Я же рядом! Мои родители будут счастливы нам помочь. Это непередаваемое чувство — ощущать внутри себя узел своего альфы! Спокойно и тепло. И я стал дремать под мерное сопение Пашки. Очнулся от заливистого перезвона — наши мобильники, которые успешно сдохли во время течки и были поставлены на подзарядку, наконец, ожили и торопливо возвещали о том, что за пять дней нам тысячу раз звонили и писали. Эх, дети прогресса! Несмотря на то, что узел еще окончательно не спал, Кэп потянулся за мобильником. Что за дела! Мог бы это время посвятить только идиллии наедине с обретенным истинным. Но Пашка, вместо того чтобы читать сообщения, вдруг вытянул руку и щелкнул фотокамерой. Я охуел. — Ты ненормальный? — дернулся я и тут же взвыл от боли в заднице. — Кто делает селфи во время вязки? — Это не селфи! — серьезно заявил Кэп. — Это первая семейная фотография. Должен же наш первенец увидеть, как были счастливы родители, когда его зачали. Глянь, какая прелесть! С дисплея на нас смотрели самодовольный ухмыляющийся альфа и совершенно затраханный несчастный омега. — Немедленно удали! — как же было приятно осторожно брыкаться насаженным на его член, в его цепких мощных лапах. — Я получился отвратительно! — Ты вышел таким няшкой! — рассмеялся Кэп, пряча мобилу за спиной. Я запыхтел и обиженно отвернулся. — Ну что ты надулся? — альфа попытался заглянуть мне в глаза. — И с каких это пор в нас взыграла омежья натура? А сам-то? Няшка! Малыш… Котенок… Быстро же я уменьшился в размерах. Если мне не изменяет память, не далее, как пять дней назад я был «мачо-стриптизер» и «ходячий секс». Впрочем, сердился я недолго и чисто для порядка. Мне доставляло удовольствие все происходящее, даже то, что Пашка нас сфотографировал! Он думал о детях! Какой же он… Эмм… Няшка! Телефоны перестали захлебываться перезвоном, и почти тотчас же мой громко заиграл. Входящий вызов! Очень вовремя. А ведь мобила минуты две, как включилась, не дольше. И кто это? Папа? Я фыркнул и зарылся головой в подушку. — Не буду отвечать… — Ответь, — строго произнес Паша, удобнее обхватывая меня руками. О, мы уже командуем! Но мне и это нравилось. Я для вида капризно поморщился, а Кэп потянулся и поцеловал меня в нос. — Послушные мальчики получают сюрпризы. — Да? Заинтригованный я ответил на вызов. — Сыночек! Александр! — в два голоса обрадованно закричали родители. — Включи громкую связь, Митя, — потребовал отец, и в телефоне что-то щелкнуло. Я улыбнулся. Как же они все похожи, эти альфы, обожают командовать. — Сынок, — беспокойно затараторил папа, и я вдруг почувствовал, как рука Паши теплой змеей скользнула по моему животу вниз. Я едва не застонал, но многолетний опыт подпольных течек сделал свое дело, и я сдержался. Вокруг все поплыло, и я, блаженно прикрыв глаза, отдался нежным ласкам моего альфы. — Мальчик, — неслось из мобильника, — я проконсультировался с компетентными людьми. Симптомы, что ты описывал, очень тревожны! Обычно они возникают, когда ощущаешь присутствие истинной пары, но не можешь соединиться с ней. И таблетки тут ни при чем! — Угу, — промычал я, потому, что членораздельно разговаривать уже не мог. Пашка творил со мной нечто крышесносное, превращая в счастливую лужицу. А лужицы, они ведь по мобильнику не разговаривают, верно? — Александр! — это уже отец. — Ты должен немедленно прекратить пользоваться нейтрализатором, чтоб твой альфа тебя узнал! Иначе с вами обоими может случиться беда! И обязательно начни искать его сам! — Это невозможно, — выдохнул я по поводу феерических ощущений, что дарил мне Кэп, одновременно целуя за ушком и лаская головку члена кончиком пальца. — Сашенька, мальчик! Не переживай! — стал успокаивать взволнованный папа. — У тебя все получится. Он сам тебя найдет. Главное сосредоточься на ощущениях! «О, папа, я как раз это и делаю!» — мелькнуло в голове. — Все будет хорошо, сынок. Раз тебе так плохо, значит истинный где-то рядом! Возможно, прямо сейчас он рядом с тобой! «Прямо сейчас он не рядом со мной, он прямо во мне!» — улыбаясь, подумал я, чуть шевельнув задницей, чтоб еще раз ощутить связавший нас с Пашкой почти спавший узел. В телефоне что-то грохнуло, вскрикнуло, зашуршало, и чуть осипший голос отца быстро произнес: — Извини, сынок… Мы перезвоним позже… Поздравляю… Я удивленно застыл, а затем распахнул глаза и как ужаленный подскочил над кроватью. — Я что, это вслух сказал? Кэп затрясся от смеха, ткнувшись лбом в мое плечо. — Ты все нарочно сделал! — возмущенно пискнул я, пытаясь вырваться из нежной хватки, но Паша только сильнее вжал меня в кровать и коротко поцеловал в уголок губ. — Ты такой милый, Санчо, когда смущаешься! — Ненавижу тебя, — попытался разозлиться я, но был побежден нежным поцелуем. — У папы инфаркт будет! — жалобно вздохнул, и в ту же секунду мобильник тренькнул, оповещая о СМС-ке. Мы с Пашкой синхронно взглянули на дисплей и прочитали: «С папой все в порядке!» Кэп подтянул меня поближе: — У тебя потрясный отец! — Да. Мне вообще везет с альфами! Когда мы расцепились, Кэп принялся за старое, а именно — ублажать и баловать меня любимого. Перенес в ванную, вымыл, перестелил постель и, укутав свежей простыней, поскакал варить кофе. Если так пойдет и дальше, я вконец разленюсь. Но, блядь, хорошо-то как! Мобильник Кэпа зазвонил. Увидев, что это Ник, я нагло ответил на вызов. — О! — радостно завопил парень. — Санчо! Ёпа-бать! Ну, ты дал так дал! Развел всех нас, как лохов! Я ваще прихуел, когда увидел тебя на полу под дверью! Ты так эротично ползал. Я тебя чуть не выеб… Э, какого, Арти?! Вопль Ника отдалился, и спокойный голос Артура прервал поток матерных восторгов. Ну, наконец-то, адекватный собеседник. — Здравствуй, Санчо! Не слушай этого придурка! Нежные ушки омеги не должны оскверняться суровым ревом невоспитанного альфы. Как вы там? Надеюсь, нашли продукты? Вам сейчас нужно очень хорошо питаться. Ах, так вот откуда эти волшебные пакеты! У нас классные друзья! — Спасибо, парни, вы спасли нас от истощения! — Не за что! Однажды мне пришлось провести течку с одним омегой, и я знаю, какой это дурдом, — я хмыкнул, а Арти серьезно продолжил. — Надеюсь, Павел был осторожен и внимателен? Если нет — мы ему башку оторвем. — Да мы ему и без этого… — раздался издалека громкий вопль Ника, но Арти, похоже, быстро заткнул ему рот. — Вы когда в универ собираетесь? — осведомился Артур. — Я думаю, уже завтра. Все-таки зачеты на носу. — Точно завтра? — А почему тебя это интересует? — насторожился я, особенно услышав дикий ржач Ника. — Да так. Чтоб сюрприз удался… Хохот Ника усилился. — Эй! Арти! Какой еще сюрприз? — обеспокоился я, но коварный Артур быстро простился и прервал вызов. Как-то после разговора с папой слово «сюрприз» меня стало несколько напрягать. Я еще раздумывал не перезвонить ли друзьям с требованием расколоться, или сразу рассказать Паше о готовящейся каверзе (а то, что готовится именно каверза, я не сомневался), как раздался еще один звонок. Блин, прямо колл-центр какой-то, а не любовное гнездышко. Мне звонил наш староста Петя. Вот уж кого никак не ожидал услышать. Неужели что-то случилось в универе? — Привет, Санчо! Как течка? Услышав вопрос, я прифигел — мы с ним, конечно, приятели, но чтобы так беспардонно себя вести? На Петьку это не похоже. — Нормально все… — Ну, я это… рад за вас с Кэпом. Вы всегда смотрелись хорошо вместе. Найти истинную пару — настоящее счастье! Но знаешь, ты не сильно там напрягай Пашу. Будь деликатным — ему сейчас нелегко. — С чего бы это? — не понял я, окончательно сбитый с толку. — Да брось ты. Ник и Артур нам все рассказали. — О чем? — О том, что Пашка — омега! Секунду я сидел вытаращив глаза и ощущая свои брови не просто под челкой, а где-то высоко на затылке, а затем рухнул обратно на подушку и затрясся от беззвучного хохота. (Привычка затыкать рот рукой все же оказалась такой полезной!) Блин! Ну, парни жгут! Вот же ж два долбоеба! А Петя глубокомысленно продолжил: — Да, столько лет притворяться альфой! Я бы точно не смог. Кэп, наверное, был в шоке, когда все раскрылось? — Нет, он даже рад был, — сдавленно всхлипнул я. Я ведь не соврал, все так и было. Оо! Сейчас сдохну от напряжения — сдерживать ржач было почти невозможно. — Я, собственно, зачем звоню… — Петя слегка замялся. — Посоветоваться с тобой. Надо бы поддержать Пашку… И знаешь, мы решили всей группой сделать ему приятное. Завтра же семинары. Омежки украсили его парту, миленько так. Мы купим цветы… Тортик… Все такое… Как думаешь, Пашка будет рад? — Уверен, он обалдеет! — я просто давился смехом. — Думаешь? — радостно воскликнул Петя. — А еще, альфы написали плакат. Мы его повесим на стене. Хочешь, пришлю фото? Через минуту я рассматривал картинку — парта, где обычно сидел на семинарах Пашка, украшенная розовыми воздушными шариками, бантиками и цветочками, а над ней висел плакат, разрисованный сердечками с надписью «Паша, мы любим тебя!» Я буквально зарыдал. В дверях появился Пашка с двумя дымящимися чашками кофе, и я быстро спрятал телефон. Увидев в моих глазах слезы, Кэп ахнул, бросился вперед, расплескав, поставил кофе на тумбочку и стиснул меня в объятиях. — Маленький мой, ну что же ты плачешь? Ах, вы, омеги, такие чувствительные! Чтоб не запалиться, я спрятал лицо у него на груди, позволяя Кэпу ласково успокаивать себя. Убедившись, что я перестал вздрагивать, Пашка нежно исцеловал мои губы и мокрые глаза, а затем серьезно изрек: — Знаешь, я собираюсь завтра надеть праздничный костюм — хочу официально заявить, что ты мой истинный и будущий муж. Я представил, как завтра в универе Кэп будет гонять Ника и Арти по этажам и, блаженно улыбнувшись, погладил его по плечу: — Не нужно пафоса, Паша. Надень просто джинсы, футболку и кроссовки. Так будет удобней.