Afraid of Fear

"...постарайся хотя бы изобразить улыбку. хотя бы сделай вид, что люди тебе не противны. ©" Когда находишься долго в изоляции – время останавливается. Ты словно насекомое, навеки застывшее в янтаре. Ты – призрак. Даже шум машин за окном, сирена, чей-то крик за стеной – не более чем иллюзии, жалкие попытки заставить тебя думать иначе. Стоит дёрнуться во сне или нечаянно задеть колесо инвалидного кресла, как суровая реальность начинает давить на тебя и убивать. И ты бежишь обратно в свой вечный сон – анабиоз сознания. Ты ищешь спасения в своём больном безумном мире, где ночной Стокгольм тонет в крови и боли. Быть может, днём тебе становится легче. Я… Знаю, Саймон, что днём в тебе просыпается тот самый маленький мальчик, который когда-то бегал по детской площадке и улыбался маме. Ты хочешь вернуть это время. Я знаю, ты хочешь, но в итоге лишь тонешь в мечтаниях и чужих улыбках несуществующих людей. А сегодня прекрасный день… Смотри, та женщина, аутистка, тоже смотрит на небо с тоской, будто разговаривает с кем-то. А там, вдалеке, мужчина с воздушным змеем смеётся, как ребёнок – наверняка ему кажется, что ему снова шесть лет, и родители вывели его погулять. Как ты попал сюда, Саймон? Когда случился тот момент, тот самый момент распада твоей личности? Когда появился я? - Прости… Я присяду рядом? Когда ты поворачиваешь голову, я тоже смотрю в сторону подошедшего, но меня он не видит. Я всего лишь плод твоего воображения, Саймон. Забавно, да? В наш мир ещё никто не вклинивался столь нагло и резко, столь неправильно. Можно занять на секунду твоё тело? Но ты лишь поднимаешь странный усталый взгляд на незнакомца и киваешь, улыбаясь натужно. Тебе не впервой изображать нормальность в то время, когда хочется удавить каждого, оттолкнуть, растоптать, изувечить. Словно каждый человек виноват в том, что случилось с тобой. Быть может, хватит винить таких же убогих, как ты? - Меня зовут Дэвид. А тебя? Забавный паренёк – тебя он заинтересовал. Эти усталые глаза, потемневшие от бессоницы, чёрные брови, толстовка с полосками и цифрой «45», любопытно – она что-то означает? Тебе раньше казалось, что в больнице запрещено носить такую одежду, может быть, этот Дэвид пришёл навестить родственника? В твоей голове столько вопросов, столько сомнений и неоправданного гнева. Скажи, ты когда-нибудь доверялся человеку настолько, чтобы раскрыть ему моё существование? - Саймон. - Приятно познакомиться, Саймон. Он улыбается. Удивительно, улыбка у него похожа на твою, разве что она более искренняя. Более живая. Попросишь у него пару уроков актёрского мастерства? Дэвид смотрит на тебя, затем на твои ноги, и радушие меркнет на глазах. Словно он только что заглянул в твою душу и покопался там, оставив свои отпечатки. Вещественное доказательство. Улика. Орудие убийства. Когда Дэвид пытается поймать твой взгляд, ты уже перегорел. Разговора не избежать, а тебе слишком плохо, чтобы отвергнуть подобную помощь. - Кто тебя так? Судьба, хочешь ответить ты, но молчишь. Поджимаешь губы, и мне приходится сесть напротив тебя, чтобы заставить сделать хоть что-нибудь. Я щёлкаю пальцами перед твоим лицом, и ты бесцветным голосом отвечаешь, не спуская с меня взгляда: - Меня сбила машина. Белый автомобиль. Фары. Удар. Всё, что ты помнишь сейчас и всё, что ты запомнишь навсегда. Смотри на меня, Саймон. - Я больше не могу ходить. Ты всегда был один, сколько себя помнишь. И ты привык к этому состоянию отчаяния и паранойи – каждый друг кажется тебе врагом, каждый враг кажется тебе ближе, чем друг. Запутанная история твоей психики. В итоге ты решил, что одному комфортнее, хоть и больно. От страха и отчаяния ты забиваешься всё дальше в свою келью безумия. В Стокгольм, который ты видишь в кошмарах. - Это так ужасно… - Дэвид двигается ближе к коляске и кладёт руку тебе на плечо. Непозволительно близко и некомфортно, но ты слишком занят игрой со мной в гляделки, чтобы слушать слова сочувствия и приторной жалости. - Я привык, спасибо… - говоришь натужно спокойно и спрашиваешь – А ты? Пришёл навестить кого-то? Дэвид смеётся. Качает головой, и мы оба смотрим на него немного удивлённо. - Нет, я тоже здесь застрял. Доктора говорят, что пока мне стоит побыть под присмотром, быть может, найти себе друзей. Этот курс реабилитации придумывали идиоты. Ты улыбаешься. Конечно, потому что у тебя в комнате лежит недописанная книга о твоих эмоциях, чувствах и желаниях. Книга, которая содержит в себе столько боли и страдания, что у доктора Пернелла волосы встают дыбом от ужаса. - А почему ты здесь? – твой голос выражает удивление, а щёки предательски краснеют от улыбки Дэвида. - Я… Передоз… - собеседник отмахивается, и я приближаюсь к твоему лицу, чтобы выдохнуть короткое «я здесь» в самое ухо. Я с тобой, Саймон, тебе нечего бояться. - Ты наркоман? – спрашиваешь. Дэвид молчит, смотря себе под ноги, и качает головой. - Был наркоманом. Сидел на сильном обезболивающем. Чуть не помер, в общем-то. Такая херня. И ты видишь в нём что-то родное, роднее, чем я. Если бы я мог что-то чувствовать, то, возможно, это бы была ревность. Нам было так хорошо вдвоём, Саймон. Наш мир был такой индивидуальный. *** Он пришёл к тебе на следующее утро. Принёс тебе чашку чая и таблетки, видимо, перехватив их у медсестры. Ты озадачен подобным поступком, но он объясняет это тем, что его врач разрешил ему тебя навестить. За хорошее поведение Дэвиду многое позволяется. Он снова сел рядом с тобой, когда ты захлопнул тетрадь, и придвинул к тебе таблетки, поморщившись. - Я не доверяю колёсам больше. Это был настоящий ад, когда я очнулся. Ты какое-то время смотришь на стаканчик с маленькими синими капсулками, затем на чашку остывшего несладкого чая и судорожно вздыхаешь. В твоей комнате всё такое низкое – чтобы было удобнее дотянуться, но до полки с сахарными пакетиками ты уже давно не можешь достать, и духу не хватает попросить помощи. Ты всё пытаешься сделать в одиночку, потому что так легче. Принцип – никому не доверяй, сделай всё сам. Поэтому тебе приходится отъехать от стола и, опираясь на одну руку, подтянуться до полки. Мне жаль тебя, Саймон. В мире страхов ты можешь ходить. - Тебе помочь? Мой злой взгляд не укрывается от тебя, когда Дэвид подходит ближе и, подав тебе пакетик, улыбается. Но улыбка эта меркнет, когда твоё лицо кривит гримаса боли, и он понимает, что сделал что-то не то. Он просто в очередной раз доказал тебе, какое ты теперь ничтожество. Тяжело, наверное. Я тоже зол, несмотря на то, что, созданный твоим воображением, могу ходить, двигаться и жить. Пускай лишь во сне. В твоём больном разуме. - Эй, прости, я не хотел… - Дэвид мнётся и, сев на корточки, смотрит в твоё уставшее лицо. Ты же не спишь. Ты навеки мой. Злость настолько сильна, что ты не в силах меня изгнать. Тебе остаётся только наблюдать за тем, как я, окровавленный и жестокий, подхожу к твоему новому другу сзади и подношу пистолет. - Нет! - единственное, что срывается с твоих губ. И я исчезаю, когда Дэвид озадаченно смотрит себе за спину. *** «Убить тех, кого любишь, это не самое страшное. Есть вещи страшнее. Например, безучастно стоять в стороне, пока их убивает мир. Просто читать газету. Так чаще всего и бывает.»© Дэвид начал навещать тебя почти каждый день, опережая Софи и доктора Пернелла. Порой он приходил тогда, когда ты остервенело писал, и, садясь рядом, просто смотрел, как ты это делаешь. В твоей голове сейчас были парк и дорога, страшные монстры, окровавленные уроды, так и норовящие тебя сожрать. Мне не вернуть тебя в эту вселенную из страхов и сомнений, пока он рядом с тобой. Я знаю, что, когда ты дойдёшь до конца книги, я могу умереть. Когда ты выходишь из транса, то смотришь на него растерянно и одиноко. Он – понимающе и сочувствующе. Помогает тебе вместо медсестры, смеётся, рассказывает какие-то шутки. Тебя это, конечно, не спасёт, но мало ли, как всё обернётся. - Тебе ведь он нравится, Саймон. У тебя никогда не было такого друга… - говорю я тебе на ухо, когда Дэвид отворачивается, чтобы заправить твою низкую неудобную кровать, и ты вздрагиваешь, зажмуриваясь. - Хочешь, я вскрою ему череп для тебя? - Саймон? А ты закрываешь глаза ладонями, и в этот момент Саймон из твоей книги, твой проводник по твоему безумию, видит в окне психбольницы код, написанный твоей нетвёрдой рукой, на дощечке. Ты держишь её в дрожащих руках. Какая глупая попытка помочь самому себе. - Саймон… - Дэвид пытается отнять твои руки от лица и снова предложить свою помощь, но ты непреклонно погружаешься в безумие. Единственное, что ему остаётся, это снова ждать. Ты смотришь прямо перед собой, когда он, бережно подхватив тебя под руки, кладёт твоё дрожащее тело на кровать. Ног ты всё равно не чувствуешь. А так хоть не придётся забираться самому, да? А теперь поплачь, тряпка. Поплачь, смотря на то, как я попытаюсь разорвать Дэвида на кусочки в твоём воображении. *** Что произошло спустя неделю, ты не знаешь. Утомлённый книгой и путешествием по стране кошмаров, ты даже не отреагировал на то, как твой новый друг зашёл в комнату. Сегодня приходила Софи, ты помнишь? Она ласково гладила твои руки и просила тебя вести себя хорошо, а потом пришла мама и принесла тебе печенье. Глаза у женщины были красные и зарёванные. Вот глупая курица. Заметил? Сейчас ночь. Не задумался на секундочку, откуда Дэвид взял ключи? Хотя тебе немного не до этого – ты, чтобы спастись от меня, примешь любую помощь. Он спрашивает, как у тебя дела. Ответишь? - Дэвид… - ты качаешь головой и признаёшься – Кошмары в моей голове. Они сводят с ума. Глаза собеседника вспыхивают удивлением и пониманием. - Что ты видишь, Саймон? - Монстры… Они вокруг меня. Патроны кончаются… Дэвид наклоняется к тебе в этот момент. И мы с тобой понимаем, что он пережил то же самое, потому что его поцелуй приобретает вкус крови. Я знаю, что происходит там, внутри твоего проклятого Стокгольма – там ты можешь ходить, и Дэвид стоит напротив тебя. Тоже избитый, нервно сжимающий нож. В галлюцинациях передоза он именно такой. Как приятно коснуться чужого безумия, да? Он подходит к тебе и снимает с головы капюшон. Утаскивает тебя в безопасное место, запирает все окна и двери. Вы одни, да? Мечтай. Я вижу, как поцелуй перерастает в нечто большее, и вот уже руки Дэвида беспрепятственно забираются под твой серый балахон, раздевая, беря над тобой верх. Это обоюдоострое безумие сжигает вас обоих даже тогда, когда вы просто смотрите друг на друга. Он посадил тебя на грязный стол и грубо поцеловал в шею, оставляя следы на бледной, не видящей солнца коже. Там, внизу, под окнами, рычат ваши с ним монстры, но страха больше нет. И вот он в тебе, Саймон. Что ты чувствуешь? Смущение? Страх? Тебе хочется оттолкнуть его от себя, но ты понимаешь, что если сделаешь это, то потеряешь друга. Нового друга. Я так хочу, чтобы он не мешался, но если тебе хорошо с ним, то почему бы и нет? Развлекайся. Ты очнёшься в тот момент, когда в палате станет душно от твоих тихих стонов. Очнёшься, когда поймёшь, что кончаешь. Очнёшься, когда поймёшь, что я наблюдаю за тобой с внимательностью кошки. Облизываю свои пальцы и кровавыми губами шепчу, что люблю тебя всем своим сердцем. Конечно же, я вру. Так же, как и Дэвид врёт, когда отнимает у тебя поцелуй, и говорит, что теперь всё будет хорошо. Ты знаешь, что будет только хуже. *** Когда Дэвид исчез, я не удивился. За кражу ключей его перевели в другое отделение и запретили вам видеться. В этот момент твой мозг – словно наживка для акулы. Я начал подводить тебя к развязке. Ты уже пристрелил доктора Пернелла в своих больных снах. И возвращаешься домой на выходные, чтобы мама могла с тобой пообщаться и напоить тебя своим любимым чаем в реальности. Там ты дописываешь свою книгу. После долгой дороги домой, с пистолетом, наполненным патронами, ты бесстрашно прорываешься сквозь страх и, внезапно сдавшись, пытаешься покончить с собой. Так глупо и банально. Ты уничтожишь нас обоих. И уничтожишь воспоминания о Дэвиде. Подумай. Внимательно. Следуй за мной по окровавленным коридорам, по чьим-то тянущимся к тебе рукам. Тяжело передвигаться в инвалидном кресле, но твоя рука не дрогнула. Ты просто решаешь убить меня. Но боли я не чувствую, я соткан из обмана и горечи, которые гораздо сильнее пули. Я не знаю, мёртв я или нет. Возможно, это только начало. *** "Иногда у меня возникает такое чувство, что мы живем в нижней части песочных часов. И наше время как будто уходит. Скоро его не останется вовсе. Нас засыплет песком. Похоронит заживо.©" Саймона держат в крыле с психически ненормальными людьми. Всё стало сложнее, гораздо страннее. Он сидел в своей комнате, наполненной стерильной чистотой, и улыбался, слыша лишь приятную пустоту в своей голове. Парень закрывает глаза, делает глубокий спокойный вдох, и медленно выдыхает, запрокинув голову. Ему давно не было так хорошо. И хотя он убил двух невинных человек, для него это – всего лишь момент перерождения. - Саймон? Развернув инвалидное кресло, парень смотрит на дверь и видит там Дэвида. Они смотрят друг на друга с неловкостью школьников, но во взгляде последнего видится искренняя радость. - Я слышал, что ты сделал… Но ты – освободился? Саймон смотрит на собеседника и с улыбкой кивает. - И ты… Готов к тому, что это место станет для тебя домом навсегда? – Дэвид вскидывает брови. И парень снова кивнул. - Тогда я разделю с тобой это наказание. И в этот момент я улыбаюсь губами Саймона Хенриксона. Я никогда не покину его. Потому что наши кошмары всегда остаются с нами вплоть до нашей смерти. И потому что я люблю его. Пускай даже меня не существует.