Мой идеал

Савелий - Ты в самом деле переспал с этим студентом? - на улице у общежития торчала Линка, которая набросилась на меня едва ли не с кулаками. - Зачем ты это сделал, гад? - Алин, тебе не кажется, что это слишком, - проходя мимо нее к своей машине, равнодушно бросил я. - Ты стала сталкершей? Преследуешь меня? Сама же говорила... - Мало ли что я говорила? - взвизгнула она, хватая меня за рукав. - Савелий, я пыталась примириться с тем, что ты меня отверг, но ничего не получилось, ничего! Давай все позабудем и начнем сначала! Я на любую роль согласна, даже если вы с Сергеем и запали друг на друга, мне это безразлично, только не бросай меня! Все эти глупости пройдут, и ты поймешь, что я твоя судьба! - Где твои парни? Ты опять сбежала? - оглядывая пустую улицу, спросил я. - Прыгай в мою машину, отвезу тебя домой. Поговорим по дороге, уже очень поздно. Давай, залазь, кому сказал? Будешь выделываться - Глебу позвоню! Она жалобно шмыгнула носом и полезла внутрь. Запуталась в ремне, как и всегда, а может, делала нарочно так, чтоб нагибался к ней и помогал. Я пристегнул ее и задержался, близко взглянув в несчастное лицо, и она снова показалась мне восьмилетней девочкой, какой запомнил ее с детства, когда впервые увидел на осеннем пикнике в лесу, где нас познакомили друг с другом. Как оказалось, мой отец и Иннокентий Вячеславович Смирнов учились вместе, но после окончания института разъехались и долгое время не общались. Потом отец Алины получил новое назначение и вернулся в город, более того, служебную квартиру ему дали в нашем доме, только в другом подъезде, и мы стали часто встречаться с Алиной, и с ее старшим братом Глебом. А через два года скоропостижно скончалась супруга Иннокентия Вячеславовича, и осиротевшие дети остались практически предоставлены сами себе, потому что к тому времени он уже был директором большого завода и появлялся дома лишь поздним вечером. Алинка стала нашей общей с Глебом младшей сестрой. Она росла своевольной и упрямой, побаивалась только брата, кстати, гораздо больше, чем отца. Конечно же, я замечал не раз, как она смотрит на меня, когда думает, что я не вижу этого, но не придавал ее взглядам особого значения. В школе меня девчонки вообще не интересовали, а Линка с этой точки меньше всех. Она бегала в составе нашей троицы точно в таких же потертых джинсах и мальчишеской рубашке, стриженая под бобрик. Сорванец, заводила и выдумщица, я воспринимал ее почти так же, как Глеба, и когда она вдруг брякнула, что влюблена в меня, я был так сильно потрясен, что потерял дар речи, уставившись на нее, как на доисторическое ископаемое. Мне было жаль ее, но я не мог ничем ответить на ее чувства. Честно сказал об этом, а потом завел девчонку, в пику Линке, несмотря на то, что вовсе не хотел ни с кем встречаться - чтоб показать ей, что не врал. Вот с этого и понеслось, я перебрал всех однокурсниц, их знакомых и подруг, прослыв в энерго первым донжуаном. Линка переживала, но на время отошла от меня в сторону и не донимала, видимо, чувствуя себя оскорбленной, а может, отчаявшись и потеряв надежду. Ее отец стал мэром, а потом и губернатором, Глеб тоже пошел в политику и получил депутатский мандат, тогда Лина, наверное, решила, что теперь она не абы кто, а первая дочка в городе, и возобновила на меня свои атаки. Возможно, дома что-то говорили про меня, или наши отцы надеялись породниться, но Линка снова не давала мне проходу, всем объявляя, что она моя невеста. Я перепробовал все способы отвадить от себя "невесту", мне было и неловко перед ней, и мучила досада, пока в конце концов я не сморозил дурь, поцеловав у всех на виду своего однофамильца, так некстати оказавшегося под рукой... Потом я часто размышлял, а если б я его тогда не целовал, случилось бы со мной такое чудо, как любовь? Сегодня мы с ним были вместе в первый раз... Я улыбнулся, снова бухнувшись в приятные воспоминания, на миг забыв о том, где нахожусь, и Линка тут же бросилась в атаку, видимо, даже в полумраке салона разглядев выражение моего лица. - Чего ты лыбишься, как полный идиот? Совсем свихнулся, засадив другому парню в зад? - она хотела выкрикнуть это как можно оскорбительней и злее, но вышло жалобно. Лина почувствовала это и сменила тон. - Савелий, это просто кажется тебе сейчас, ты же не можешь быть каким-то гомиком, ведь правда? Баб я твоих терпела, но вот парня... Скажи же что-нибудь, чего молчишь? - Ты уже выросла, теперь большая девочка, скоро двадцать пять, если не ошибаюсь? Давай поговорим с тобой как взрослые, идет? "Насильно мил не будешь", - слышала такую поговорку? Я знаю тебя много лет, и я люблю тебя, но как сестру. Лина, давай не будем усложнять друг другу жизнь, и прекрати за мной следить. Я не хочу, чтобы ты унижалась так передо мной, ты замечательная девушка, достойная любви. Где-то есть твой мужчина, настоящий. - Савелий, я же просто так болтала, про геев и про всякое такое, неужели ты и правда... с ним? - она смотрела на меня почти с ужасом. - А если кто узнает? Петр Петрович, например? Он тоже хочет, чтобы ты женился, я как-то слышала их разговор с отцом. - Оставь свои фантазии себе, Алина, - я пристегнулся и завел двигатель. - Нельзя парням попить пивка, так сразу же они и геи? Поменьше сталкери, не будет в голову лезть ерунда. - Так ты еще и пьяный за рулем? Я чувствую, что от тебя разит! - сердито крикнула она. - А если на полицию нарвемся? Давай я поведу! Вылазь, и поменяемся местами. Если вы ничего не делали с Серегой, зачем ты столько у него сидел? - Сиди, болтушка. С пива я не запьянел, оно почти безалкогольное. Да и полиция вся спит сейчас, почти двенадцать. Хорошие девчонки в это время спят, а не шпионят по углам. Небось, совсем замерзла, руки ледяные. Сиди, кому сказал! Отец, наверно, всех знакомых обзвонил, а Глеб... - Глебу не до меня. Томка рожает, так он целый день в роддоме проторчал, да и сейчас наверно тоже там. - Томка рожает? Так чего же ты молчала, идиотка? Задрала с ерундой, а главного не говоришь? Какой роддом, поехали, быстрей! - Ты точно псих. Кто пустит в полночь нас в роддом? Глеб - муж, ему положено присутствовать, а мы никто. Он обещал, что сразу позвонит, как все закончится. Дави на газ, домой хочу. Больше не буду бегать за тобой. *** Если я с Линкой вроде бы уладил, хоть и не слишком верил, что она угомонилась, то вот с отцом было сложней. Я знал, что он действительно хотел, чтоб я женился, теперь же это долгожданное событие отодвигалось на неопределенное время, если не навсегда. И почему так все неправильно переплелось? Гера и я. Он - настоящий сын, и я - усыновленный. Линка права - такая новость потрясла бы город, а наши акции поперли вниз, хотя у нас не Азия, и частная жизнь не слишком влияет на деловые отношения. Но все же первая реакция была бы именно такой. Партнеры в шоке, шепотки по офису, косые взгляды, а отец... его реакцию на это я предугадать не мог. Наверно был бы в бешенстве, а может и наоборот, растерян до предела? - Савелий, ты поговорил с Алиной? - Ну, да. Поговорил. - И что? Только не говори, что вы расстались. - Да мы и не встречались никогда. - Так я и знал. Ох, эта нынешняя молодежь, попробуй проженить! У Иннокентия родился внук. Мы тоже бы хотели с мамой. Пусть не Алина, кто-нибудь другой. Подумай хорошенько, сын. Нас очень беспокоит то, что ты живешь один. Без женщины дом пуст, словно без очага. - Без очага? Да ты романтик, пап. Какие в наше время очаги? - Не передергивай. Ты понял смысл. Да, понял, что тут не понять? Если уж говорить об очаге, то он существовал, мой личный согревающий очаг. Мы с ним встречались каждую пятницу вечером, обычно я ждал его на нейтральной территории у торгового центра, расположенного через две остановки от института. Где-нибудь ужинали, а потом ехали ко мне домой. Так было нам удобно, особенно для Герки, который и так бесился после устроенного в его комнате евроремонта, и потому совсем не разрешал мне приходить к нему в общагу, иначе я бы там торчал все вечера, мешая ему заниматься. Когда он был со мной, я забывал про все, просто любил и наслаждался близостью того, с кем было так невыносимо хорошо. А в будни, особенно в начале наших отношений, меня снова начинали одолевать сомнения в том, что же я делаю, и я пытался как-то заглушить их, пробуя по-прежнему флиртовать с женщинами. Может, я би, и что-нибудь во мне осталось и для дам? Они охотно поддавались на мои уловки, но если дело доходило до намеков на постель, я чувствовал, что не хотел такого секса, вместо большой груди и мягких женских форм мечтая о длинном гибком теле Герки, одно видение которого мгновенно зажигало во мне всю кровь. Мы начинали с душа, и выделывали там такое, чего я раньше и вообразить себе не мог. Струи воды мягко стекали сверху, а мы захлебывались, только не водой, а долгожданной близостью друг друга. Мокрые губы, руки и тела - вода имела вкус, которого я прежде никогда не замечал, она придавала какое-то особенное очарование поцелуям и прикосновениям, очищая их от глупых предрассудков и вознося на совершенно новую и чистую ступень совершенства. Мы не спешили, медленно и нежно прикасаясь, гладили друг друга, и это было удивительно приятно. Я чувствовал его, он чувствовал меня - всем телом, грудью, животом, интимным возбужденным местом. Хотелось большего, рука скользила вниз и накрывала твердую, словно железо, плоть, бросая в кровь адреналин желаний. Особенно мне нравилось ласкать его в позиции спина к груди. Обняв его худое тело, я накрывал ладонью острый маленький сосок, слушая сквозь шум воды его довольное урчание. Черт, я так сильно сроду не балдел, просто касаясь тела человека. Гладил ему лопатки, плечи, бедра, ягодицы, с каждым касанием желая Герку все сильней. Он поворачивал ко мне лицо, и наши губы словно сами находили друг друга, сливаясь в новом крышесносном поцелуе. Мы оба как-то вместе чувствовали тот момент, когда нас настигал предел. Презервативами и смазкой я запасся, так что ходить за этим добром было никуда не нужно. Герка вставал ко мне спиной, чуть наклонялся, опираясь руками о стену, и я начинал священнодействовать, готовя его к пику наслаждения. Разогретое теплой водой тело поддавалось пальцам удивительно легко, два-три движения, и я внутри. Он выгибался в моих руках, как изящный юный леопард, подставляя моим жадным глазам и рукам свое великолепное тело. Возможно, кто-то счел бы его излишне костлявым, но для меня Геркины спина и ягодицы были дьявольски красивы. Он ерзал и постанывал, подаваясь навстречу моим пальцам, и тогда я вынимал их из узкого горячего канала, напяливал презерватив и медленно входил, сгорая от желания любить его и быть любимым. Неторопливые, невыносимо возбуждающие движения - мой член скользит внутри, рука ласкает Геркин член снаружи, - мы словно нарочито мучили друг друга, затягивая акт до бесконечности, и наконец, когда уже терпеть было нельзя, взрывались ураганом сумасшедшего оргазма. Вода тут же смывала все следы нашей безумной оргии, даря нам чистоту, а мы, истерзанные страстью, благодарно целовались и гладили друг друга по лицу и по плечам. Выплыв из ванной, пили пиво, что-то ели, иногда смотрели телевизор, потом шли в спальню, а уж там, смотря по настроению - могли уснуть, могли продолжить, но по утрам набрасывались друг на друга с новой силой. Я будил его поцелуем, и все начиналось снова, пока, измучив, насладившись, утолив всегдашний голод друг по другу, мы не сваливались на смятые простыни в совершенном изнеможении, но счастливые и сытые, как нагулявшиеся мартовские коты. Если был выходной, могли валяться до обеда, потом куда-нибудь вылезали поесть. Это напоминало затянувшийся медовый месяц, но мы могли быть вместе только эти два коротких дня в неделю, а в воскресенье вечером я отвозил его назад. И снова тут же начинал отсчет - до следующей пятницы, до вечера и ночи. Я с удовольствием бы поселил его у себя насовсем, но понимал, что это невозможно. Ему надо учиться, мне работать, а от моей квартиры до энерго целый час, да плюс две пересадки. Кроме того, ко мне ходило много разного народа, который был и так в недоумении, почему я в последнее время упрямо отказывал всем в выходные дни. Друзья решили, что завел себе очередную девочку, с которой еще не накувыркался в койке, и снисходительно посмеивались, когда я в очередной раз говорил, что буду занят оба дня. Так продолжаться долго не могло, мы оба понимали это, но не хотели ничего менять. Но все-таки менять было необходимо. - Гер, в следующий раз придется познакомить тебя кое с кем, - я встал и натянул штаны, собираясь идти на кухню варить кофе, - мои друзья раньше нередко собирались у меня, но я уже им столько раз отказывал. Они все думают, что у меня тут девушка. - Не парься, Сава, приглашай кого захочешь, - не дослушал он, - мне тоже надо смыкаться домой, почти два месяца не ездил. Мать телефон оборвала, и Ванька тоже... - Кто это - Ванька? - тоже не дослушал я. - Только не говори, что твой провинциальный парень! Не отпущу! Ты только мой! - Да не ревнуй. Я не влюблен в него, - как-то смущенно хмыкнул он. - Ну, да, он мой любовник... был. Я собираюсь все ему сказать. Он друг, его обманывать нельзя. - И как он отнесется к этому? К тому, что ты сейчас со мной? - Ну, не уверен, что спокойно. Хотя там у него есть и другие парни. Заречье - город небольшой, и наших мало, так что выбирать особо не приходится. - Так значит, две недели не увидимся? - огорченно спросил я. - Ну почему? Можно перед отъездом, - не слишком уверенно ответил он, - только в расчете на будний день немного все подсократить. - Ты думаешь, у нас получится подсократить? - усмехнулся я. - Сам знаешь, как мы голодаем друг по другу. Да не красней ты, как подросток, Герка! Раз не увидимся теперь полмесяца, значит, сегодня наверстаем. Сейчас я позвоню в кафе и закажу сюда еды. Лежи и отдыхай, вон телевизор посмотри. Не вздумай никуда вставать! - Ты ненормальный псих, - довольно буркнул он. - Сегодня еще только суббота, спина устанет, если пролежу до завтра, это будут сутки... Ой, телефон мой, кто это в такую рань? Дай мне его, вон на столе лежит. - Не отвечай! - я спрятал сотовый за спиной. - Наверняка, это опять твой Ванька. Я был далек от мысли не давать ему ответить, просто хотел, чтобы он выскочил из-под одеяла в чем мать родила. Так и случилось. Герка бросился отнимать у меня телефон, и я с наслаждением прижал к себе его гибкое обнаженное тело, замирая от кайфа прикосновения к гладкому шелку стройной спины. Он глянул на дисплей, глаза его расширились. - Тише, это не Ванька. Мама. Да отпусти, я не могу дышать, еще подумает, что заболел... Да, мама, слушаю, чего звонишь? Что? Где ты? В нашем общежитии? Серьезно, что ли? А ты вчера мне позвонить не догадалась??? Сергей - Сережа, ты же мне сказал, что у тебя много занятий, поэтому ты и домой не ездишь, - мамин голос в трубке сорвался на фальцет, что было далеко не лучшим знаком, - и вдруг ты где-то у друзей... Что-то случилось, почему ты дома не ночуешь? - Мам, все в порядке, я сейчас приеду. Только я далеко, так что придется подождать, - я стукнул пальцем по красной кнопке, швырнул телефон на кровать и кинулся одеваться, путаясь в рукавах и брючинах. - Засада. Мать явилась ни с чего! - Я понял. Ты не паникуй. Не мельтеши. Я отвезу тебя, получится быстрей. - Дерьмо. Зачем она приехала? Сейчас зайдет в мою навороченную комнату и грохнется в обморок. Сто тысяч "почему" задаст, и что ей буду врать, ума не приложу. - Так ты не говорил родителям о том, что тебя приняли... - Нет, я не говорил. Только сказал, что разговаривал с твоим отцом, правда, наврал, что на приеме. Мама вдруг побледнела, и отец тоже отреагировал как-то неадекватно. Мне показалось это странным. Они друг друга знали раньше, об этом Петр Петрович мне еще сказал, но почему родители занервничали оба? Конечно, может быть, мне просто показалось?.. Савелий, ты не езди, если мать тебя увидит, учинит еще один допрос. - Я высажу тебя на остановке. Пойдешь домой, словно с автобусом приехал. Не торопись, иди умойся, а я пока машину заведу. Ключи в прихожей, где обычно. Сегодня точно был не самый лучший день. На остановке был затор, стояло сразу три автобуса, поэтому Савелий проехал чуть дальше и свернул на небольшую парковочную площадку у супермаркета, откуда до общаги было рукой подать. Я вышел из машины, и... поперхнулся воздухом, не успев сделать от роскошного авто и двух спасительных шагов - прямо на меня шагала моя мамочка. В обеих руках ее были пакеты с логотипом магазина, ну как же, вполне ожидаемо, решила не сидеть без дела в ожидании меня, а прикупить сыночку всяких городских вкусностей. - Савелий, уезжай! Мама прямо перед нами! - не оборачиваясь, прошипел я. - Да поздно, Герка, разве сам не понимаешь? - донесся ответ, и следом за ним характерное хлопанье дверки. Я понимал. Мама все видела. И Саву, и меня, а главное - дорогую иномарку, которая доставила до дому ее любимого Сережу. Глаза ее расширились, а щеки побледнели. Она так сильно и заметно растерялась, что мне ее стало жалко. Хотя я знал, что это ненадолго, она немедленно придет в себя, будет предельно вежлива с незнакомым человеком, но потом меня ждет суровый и дотошный допрос. Я влип по самое дерьмо, и как выкручиваться и чего ей врать - не представлял в упор.