Глупые обречены на счастье

- Значит Лондон? - угрюмая женщина в преклонном возрасте добавляла своей морщинистой рукой молоко в чай. Она, будучи наследницей колоссального поместья вблизи Лондона, все еще была "Мисс Промейн". Похоже ни один достопочтенный человек не пожелал сделать ее своей супругой. Но она уже лет тридцать, как не сетовала на свою судьбу. Она была простолюдинкой по сути, но по слухам в ней текла голубая кровь королевской семьи. - Лучшее, чего я мог бы пожелать, - молодой человек с пустыми серыми глазами, смотрящими лишь вперед неохотно поддерживал беседу. В свете ходили слухи, что он слеп, но настолько грациозен, что даже при дотошном внимании к его личности трудно заметить его не зрячесть. Однако другая половина общества, в основном молодые девицы, видели в мистере Ките нечто такое незабвенно-восхитительное, что по истине не могло оставить равнодушным. - Вынужден откланяться, Ваша Светлость. - Слуги бережно закрыли двери после ухода столь неучтивого гостя. Леди Промейн была дамой утонченной и столь нелепо "идеальной", что ее личность не вызывала никакого интереса, напротив ее любимый племянник Кит был центром обсуждений светской сюиты. Его скрытная и, на первый взгляд, безэмоциональная натура создавали безупречный образ юноши, только что сошедшего со страниц романа. В канун Рождества, как это принято, по обыкновению леди Промейн созывала балл, где уже четыре года под ряд выискивала идеальную невесту для своего Кита. Последней претенденткой была мисс Вивальди, весьма экспрессивная натура, обладающая огромным наследством. Ее роман с Китом не сложился по противоречию характеров. - Может золотистую? - а в доме, столь отдаленном от дома леди Промейн, по образу, что можно было назвать это глупой, неучтивой шуткой судьбы. Джейн Уильямс примеряла ленту, столь старую, но бережно сохраненную, что ее и сейчас можно выставить на продажу. - Думаю, белая будет уместней, - юная Эвелин стояла за спиной у мисс Уильямс, когда последняя была обращена лицом к зеркалу. Эвелин МакМален была удочеренной девочкой и ее новые родители будучи расточительными молодыми людьми продали свою дочь. Это было похоже, если бы они продали свинью на аукционе, так же глупо, безрассудно и бесчеловечно. К счастью для юной МакМален новая семья была гораздо лучше прежней. Тогда еще молодой, но чертовски привлекательный купец Бенджамин Уильямс "купил" Эвелин лишь для того, чтобы девочка не попала еще в более худшее положение. Однако даже в этой семье Эвелин оставалась чернавкой, но горячо любимой чернавкой, почти такой же обожаемой, как и юная мисс Джейн - родная дочь мистера Уильямса. В канун Рождества всегда происходят чудеса, но ни в один из этих дней, за свою сравнительно недолгую жизнь Эвелин не испытала настоящего чуда. - О чем задумалась, милая Эвелин? - спросила Джейн, кладя руку на плечо своему самому близкому человеку, - Ты уверенна, что не хочешь пойти на был? Матушка могла бы раскошелится и для платья для тебя. - Да, я уверенна, не беспокойся и надень, наконец, белую ленту. - Из окон крошечного поместья Уильямс доносился незатейливый женский смех. Мистер Бенжамин Уильямс и его супруга Китти с их любимейшей дочерью Джейн сели в экипаж. Юная Эвелин стояла на дороге и махала в след отбывающим, пока те не скрылись за горизонтом. Сделав пару танцевальных Па, Эвелин спустилась в свой чулан, неплохо обставленный чулан, и достала свое бесценное платье, одеяние, должна заметить, было столь утонченно и винтажно, что выделялось бы среди любых модных шелков. - Мисс, могу ли я просить вас лишь об одном танце, - произнесла Эвелин, смотря на свое отражение, затем развернулась на 180 градусов и ответила своему "собеседнику". - Мне очень льстит ваше предложение, Ваша Светлость. - Леди присела в знак согласия и сделала легкий кивок головой. Ах если бы это было не отражение, а какой-нибудь достопочтенный молодой человек. Эвелеин взглянула на себя снова и принялась обличать себя в роскошное, насколько для нее это было возможно, одеяние. - Ох милый мистер Дарси где же вы в сию минуту, - буквально пропела Эвелин. Ее безграничная любовь к Джейн Остин, а так же к мистеру Дарси и его пленительным чувствам к Лиззи. Как жаль, что все это остается лишь на страницах книг. Эвелин и без платья была не менее прекрасна, чем в нем. Ее красота была не страстной, но волшебной, восхитительно-чарующей. Светлые волосы, аккуратно подобранные на затылке, бледные губы, обладающие безупречной симметрией и голубые глаза. Клянусь, во всем свете не сыскать столь пронзительного голубого, что отражался в ее глазах.