Обыкновенная история.

На город вновь сгустились чёрные тучи. Чёрные тучи несущий красный дождь. Никто, никогда не пытался объяснить себе это или хотя бы узнать, что же это за красный дождь. Просто люди жили и знали, что каждую ночь, каждая улица наполнится водой, подобной крови. Вода наполнится грязью и смердящими помоями, что сливали из питейных и борделей. Других развлечений в городе не было, да и не требовалось. В центре города не было фонтанов или парков. В центре города каждодневно работал огромный завод. Никто не знал, что производилось на этом заводе, да и никому это интересно не было. Люди знали: с утра прозвенит колокольчик и они пойдут на работу, в середине дня он прозвенит ещё раз и они пойдут на обед, а вечером колокольчик прозвенит в последний раз и они отправятся «по домам». На самом деле домой никто не шёл. Дома мужчин ждали уродливые жёны с их уродливыми детьми. А женщин, которые работали на заводе, никто не ждал, так как после они шли в бордели, где продолжали свою работу. Дома пустели каждый вечер. Уродливые жёны шли изменять своим мужьям с уродливыми, старыми, жирными соседями. Уродливые мужья шли в бордели, а потом в питейные или наоборот. И все знали, но никто не говорил. Потому что так было «правильно», потому что так было «можно» и «нормально». А ещё в городе была церковь. Красивая, грязножёлтая церковь с красивыми грязно золотыми куполами и красивыми толстыми, бородатыми, вонючими, бледноглазыми попами. Женщины ходили к ним исповедоваться, потому что так было надо, а мужчины считали это всё «тупой ерундой для быдла», потому что все так считали. Однако, когда какой-либо мужчина в городе умирал, все его соседи собирали деньги на его «похороны», потому что «так надо» и «вот потом и нам так помогут». А ещё мужчины в городе боялись смерти, поэтому всё же носили крестики. Но не потому что они «верили кАк быдло», а потому что «моя мать дурра покрестила меня, когда я был совсем мелким». Но на вопрос: «А может тогда отречёшься от церкви?» они скромно отвечали: «ДА зачем, вроде и так всё нормально?» А ещё в городе была школа. И в этой школе учили детей. Учителя учили детей, как нужно считать, писать, думать и размышлять, а дети учили детей, кому нужно подчиняться, кому нужно отдавать свои деньги, кому нужно быть «благодарным», а дома детей учили матери, что нельзя давать сдачи, что нельзя перечить учителю, что нужно быть ниже травы, тише воды, нельзя курить и пить. А по вечерам эти матери напивались вместе с толстым соседом и говорила всё тому же ребёнку: «Как ты смеешь меня осуждать! Я твоя мать, неблагодарная скотина!» И била своего ребёнка, но не потому что злилась, а потому что «очень сильно люблю и хочу, что бы из тебя вырос «Нормальный» человек». И человек рос, и учился, и крестился, и ходил на завод, и всю жизнь мечтал поехать «адыхать загранИццу, намО-Оре», хотя даже и не знал, почему на море и зачем заграницу, а потом умирал и «всем миром» ему собирали на похороны. А потом в город переехала семья. Соседи сразу окрестили их «странными». Они не ходили в бордель и в питейные. Красивая жена не ходила к уродливому соседу «на чай», так что их сразу окрестили «зазнавшимися», красивый муж не ходил работать на завод, а страдал какой-то чертовщиной под названием «фре-ленс, кокойто». А после работы красивый муж шёл к красивой жене, а не в питейные, поэтому его сразу окрестили «падкаблучник». А ещё муж не ходил в борделе, поэтому все сразу поняли, что он «нимужык или вообще у него не стоит».А муж всё ходил на свой «фре ленс» и плевать хотел на мнение окружающих. Он был сильным человеком, хоть и «нимужык»’ом. Настоящие «мужыки» пытались общаться с ним на «настоящее мужыцкие» темы, но он их не понимал. Они говорили ему про «нагамяч», «машы-ыны» и про мистического «начальниккАзёл». Он же говорил им про искусство, велосипед и главную ересь, из-за которой его окрестили «странный, псих наверна». - Слушайте, а зачем вы ходите на работу, если ваш начальник такой козёл? Ну мужики разумеется ответили ему, обычными мужскими ответами: «Э-э да ты чо?» и «Симья, дети, да ты ничиво ни панимаешь». Другие отвечали остроумнее и мудрее: «Мужык должен дабывать! МУЖЫК ЭТА ДАБЫЧЧИК!» или «Вот свои дети появяца, тагда и паймёш!» В общем, общение у них сразу не заладилось. А вот красивая жена была не такой сильной. Она общалась с соседками весь день, пока муж был на «сваих фрилансах!» И слушала. Соседки говорили много. Про то, какие «мужыки казлы» и про то, какие «женщены умные, воть». Про феминизм и про «узурпаторов палкастых!». Разумеется, они не знали, что значит слово «узурпатор», но «вавсех женскех журналах» было сказано, что «мужыки» «палкастые узурпаторы». Но, что эта палка позволяет ими управлять и даёт власть «абальститильным женщенам». Красивая жена не понимала их и задавала неудобные для «настаяще женскай» логики вопросы. Например: «А почему вы за феминизм, но тяжёлые пакеты должны носить мужыки, даже, если они устали или просто слабее вас» или «А зачем управлять мужыком, если можно его просто поддерживать», а после вопроса «а нельзя просто любить своего суженого?», «настаящие женщены» поняли, что она «прастушка и дурачка», о чём поспешили уведомить «прастушку и дурачку». И красивая жена сидела и думала, а почему она «прастушка и дурачка». Не могло быть такого, что со всеми «женщенами» в этом городе, что-то не так. Значит проблема в ней. А если проблема в ней, то и в её муже тоже. И красивая жена сидела и думала, а красивый муж уже прошёл внутрь. Он не сразу узнал свою красивую жену. Она, чем-то напоминала ему «настоящих женщен», но сходство было такое далёкое, что он не придал этому внимания. Тогда он поцеловал её, как он это всегда делает, а затем пошёл на кухню, готовить для них ужин. В этот раз была его очередь готовить ужин. - Вот Что Ты Делаешь? Ты Что, Не Мужык? – Спросила его жена. И хоть он удивился, но ничего не сказал, так как сильно её любил. Так шли дни, недели, годы. Красивая жена, всё больше становилась «сваи-им чилавекам» и всё больше злилась на мужа. Он не становился для «настаящих мужыков» «сваи-им чилавекам», о чём её непрестанно напоминали «настаящие женщены» со всего города. Тогда муж устроился на завод, так как его жена хотела этого. А потом он стал «лежать нади ване» и смотреть «нагамячик», как «настаящий мужык». И постепенно жизнь их «наладилась». Муж стал нормально ходить в питейные и в бордели. Жена стала спать с соседом, жирным и некрасивым. И у них родился ребёнок. Который «рарзумееца ат тебя, скатина ниблагадарная», хоть и был до одури похож на соседа. И наконец-то зажили странные люди нормально. И были они счастливы?