Погибшие мечты

Эрих неуверенно толкнул парадную дверь, из-за которой, через большие матовые окна, лилось мягкое светло, и медленно, будто опасаясь сделать лишние движения, направился внутрь. Его уши сразу уловили то, что в зале было многолюдно. Хартманн тихо притаился под стеной. Вокруг стоял страшный гул, а в груди Эриха с каждой секундой, вязкой гадостью, расползалось беспокойство. Он почувствовал, что его колени едва заметно дрожат. Его впервые пригласили на вечеринку летчиков Люфтваффе. Точнее, на прощальную вечеринку. Ведь завтра, 2-я учебно-боевая смешанная эскадра отправляется в Кале, для дальнейших операций. Хартманн часто мечтал о том, как он сам, будет участвовать в боевых вылетах, как он покажет себя в лучшем свете перед всеми. Но, несмотря на это ... Он и дальше чувствовал себя лишним. До этого он не имел абсолютно никакого отношения. Это все чистой воды счастливое стечение обстоятельств. Ему едва исполнилось семнадцать, и он еще даже не вступил в ряды Люфтваффе. Пока его взгляд лихорадочно метался по залу в поисках какого-то укромного местечка, кто-то схватил его за локоть. - Я и не знала, что с ними летят настолько маленькие! – послышался пронзительный голос какой-то девушки. Из-за резкого звука Эрих содрогнулся. Обернувшись, он увидел девушку, лет девятнадцати, одетую в кричаще-красное платье до пят. Накрученные светлые волосы спадали на плечи, а в серо-синих глазах скакали шаловливые искорки, а на её щеках играл еле заметный румянец. - Эээ… - Эрих отвел взгляд подальше от девушки, - я не лечу… К счастью, её позвал какой-то летчик. Она, радостно что-то взвизгнул, побежала в его направлении, отбивая один и тот же ритм каблуками о пол, и спряталась в толпе. Хартманн вздохнул. Наверное, этот вопрос он слышал сегодня не в первый, и не в последний раз. Эрих вытянул шею и поискал взглядом более безопасное и тихое пристанище. Наиболее подходящим местом оказался отдаленный уголок, где стояли пару гигантских, как ему казалось, вазонов со всякой буйной растительностью и два-три мягких дивана, которые оккупировали несколько офицеров. Хартманн робко подошел к летчикам и стал неподалёку, молча наблюдая за ними. Для него они выглядели настоящими героями, которые были старше всего-то на три-четыре года. В глазах Эриха светилось немое восхищение этими парнями, которые могут запросто отрываться от земли в огромных истребительных самолетах, и лететь не хуже птиц. Он и сам часто летал, демонстрируя Гитлерюгенду невообразимые виражи на планере в свои пятнадцать, когда мать позволила ему учить одну из групп в их авиационной школе. Собственную группу! Тогда Эрих не мог и мечтать о большем. Но теперь он понял, что оно не сравнится с тем, что совершают эти, чуть старше него, ребята. Он еле понял, что на него смотрит один из офицеров. Эрих даже не знал, что летчик давно заметил, как парень пялился на них. Душа Хартманна камнем полетела вниз. «Ну всё. Мне конец, Даже боюсь предположить, что они подумают обо мне» эта мысль молотом стучала в его висках, в такт ударов сердца, что отбивало сумасшедший ритм. Однако, парень только улыбнулся и указал на место между ним и ещё одним офицером. Глаза Эриха округлились до размера пяти шиллингов, а ноги будто приросли к полу и Хартманн молча прикипел взглядом к летчику, опасаясь сделать хоть шаг. Уголки уст офицера растянулись в улыбку настоящего чеширского кота, пока он наблюдал за перепуганным до смерти Эрихом. Парень боязливо сделал шажок навстречу дивану. Он до смерти боялся, что вот-вот выставит себя дураком, а потом, сгорая от стыда, бросится бежать и проведет остаток своей жизни сидя под одеялом. Где-то в его груди опять, отвратительной слизкой змеей, что готовилась захватить его сознание, зашевелился страх. Ещё несколько чрезвычайно тяжелых шагов, и Эрих тихо опустился на край дивана, чувствуя себя как минимум не уютно. Летчик, который его пригласил, будто почуял думки, которые не прекращали ни на секунду давить на сознание парня, и отодвинулся от него чуть дальше. - Слушай, почему ты так напуган? – весело спросил он, поудобнее устраиваясь на диване, - здесь же все свои! «Ага, конечно», обижено подумал Эрих «сначала вы все так говорите, а потом подшучиваете над каждым шагом» Офицер пронзил его взглядом своих ярко-голубых глаз и многозначительно произнес: - Парень, если тебя пригласили сюда, считай что это большая удача! – он поднял указательный палец вверх, - возможно здесь даже причастны высшие силы! Эрих с недоверием посмотрел на него. Летчик, который сидел напротив, осторожно наклонился к ним через стеклянный журнальный столик. - Рудольф, вот ты говоришь, что все свои. А сам даже его имени не знаешь, - рассмеялся тот, и повернулся к Эриху, который застыл на месте, боясь дыхнуть, - ну, юноша, как вас зовут? Неуверенность и дальше расползалась в его сознании, захватывая все большую и большую территорию, сковывая движения и мысли. Хартманн, пытаясь взять верх над этим противным чувством, глубоко вдохнул и распрямил плечи. - Эрих Хартманн, сер, - быстро проговорил парень, отчаянно пытаясь не устанавливать зрительного контакта ни с одним из них. - Вот это да, - изумился офицер, которого звали Рудольфом, - неужели перед нами и есть сын Элизы Хартманн? - Д-да, - кончики ушей Эриха ели порозовели. - Парень, ты знаешь, что твоя мама учила нас двух летать? – летчик чуть не задел бокал. Шампанское в нем лениво хлюпнуло. Хартманн едва ли не сполз со своего места. Не может быть! Похоже, что «пророчество» Рудольфа на счет высших сил на самом деле крыло в себе частичку правды. - Но я убежден, что тебя пригласили сюда не за красивые глазки, - рассмеялся друг Рудольфа и, многозначительно посмотрев на парня, продолжил, - наверное, твоя жизнь очень тесно связана с авиационным делом, не правда ли? Эрих на секунду уставился на стену, позади летчика, отчаянно обдумывая, что ему лучше рассказать, а что оставить в тайне. Наиболее подходящей стратегией ему показалась та, где он просто будет ждать подходящего вопроса от своих собеседников. Хартманн молча кивнул. Рудольф снова взял себя в руки и снова был настроен допрашивать несчастного паренька, но высшим силам опять захотелось внести новую лепту в этот, и без того прекрасный, августовский вечер. В залу вихрем ворвался молодой летчик, лет девятнадцати-двадцати, в сопровождении как минимум шести девушек, которые радостно что-то пищали и толкались, пытаясь подобраться как можно ближе к нему. Его фуражка сползла набок, и Хартманн не мог не заметить, что каштановые волосы летчика были слишком длинными для офицера Люфтваффе. Да и для любого офицера вообще. Все вокруг него расступились, освобождая больше места для его «конвоя». Офицер легко ткнул Эриха и показал на летчика, который теперь что-то быстро объяснял каждой из своих пассий. - Видишь этого пижона? – спросил летчик, окидывая его несколько неодобрительным взглядом. Парень опять кивнул. - Это, Ханс-Иоахим Марсель. Наверное, самый избалованный летчик, как минимум в нашей эскадре, если не во всем Люфтваффе. Однако, его стиль ведения воздушного боя практически безупречен. Не удивлюсь, если его и дальше будут держать на службе, только из-за его таланта… Рудольф настолько увлекся своими рассказами о приключениях Марселя, что даже не заметил, как Эрих потерял всякий интерес к своему собеседнику. Хартманн пристально наблюдал за каждым движением летчика. Вот он, настоящий идеал. Старше всего-то на два или три года, но уже достигший такого почетного отношения, которое Эрих добыл почти благодаря славе своей матери в обществе летчиков. А, исходя с тех рассказов, которыми как самоцвет на солнце, переливался Рудольф, Ханс – обладатель не только, буквально, божественной красоты, но ещё и проницательного ума и необычайного таланта летчика-истребителя, который не раз спасал его за годы учебы. Также, матушка-природа наградила его острым, как бритва, языком и шилом в пятой точке, из-за которого Марселя постоянно тянуло нарушать все порядки дисциплины. Эрих почувствовал, как по спине пробежались мурашки. Ему показалось, что его уже во второй раз за весь вечер «поймали на горячем». И он не ошибся. Лучезарный взгляд зелёно-серых глаз на секунду встретился с другой парой напуганных светло-лазурных глаз. На лице Марселя мелькнула еле уловимая, как у «Джоконды», улыбка. Эрих едва ли понял, что и сам улыбается. Его уши побагровели, и парень смущенно перевел взгляд на портрет фюрера, что красовался на стене справа, в массивной золотой раме. Ханс повернулся к девушкам. На сей раз они уже не толкались и не издавали никаких звуков, что резали уши, только смотрели на летчика такими же огромными глазами, как и Эрих. Марсель что-то усердно им объяснял. Зала, понемножку, опять начала заполняться голосами летчиков и их дам. Внезапно, будто гром среди ясного неба, послышался звук удара. Одна из пассий Ханса не сдержалась и влепила ему звонкую пощечину. Публика опять затихла, молча наблюдая за тем, что происходило. Девушка резко развернулась на каблуках и, лопоча краями белоснежного платья, бросилась к выходу. Остальные леди, которые сопровождали Марселя тоже выбежали вслед за ней, наверное, чтобы помочь ей пережить душевную рану, которую только что так непринужденно нанес летчик. Эрих, как и практически все присутствующие в зале, удивленно посмотрел на молодого офицера. Он так и стоял посреди зала, приложив внутреннюю сторону ладони к раскрасневшейся щеке. Ханс обвел взглядом помещение и, непринужденно улыбнувшись, направился в сторону дивана, где сидел Хартманн и двое летчиков. Сердце парня чуть не выпрыгивало с груди, отбивая бешеный ритм. «Он идёт сюда! Я просто не могу в это поверить!» Эрих еле сдерживался, чтобы не начать ёрзать на месте от радости. Его лицо переменилось буквально за секунду, и теперь Хартманн светился от счастья. Марсель устало упал на диван и снял фуражку. Внутри Эриха что-то ёкнуло – летчик сел почти рядом с ним. - Что, Йохен, опять играешь в Дон Жуана? – насмешливо спросил один из офицеров. - И я рад видеть тебя, Альберт, - невозмутимо ответил Ханс , и дальше улыбаясь. Он перевел взгляд на снова побледневшего Эриха, который сидел неподвижно, как мраморная статуя, - а это кто у нас такой? Слушай, я тебя вроде раньше не видел… - Конечно, не видел, - вмешался Рудольф, - он здесь впервые. - И как тебя зовут? – летчик опять посмотрел на парня. На секунду, Эриху показалось, что оттенок его лица опять переменился до такой степени, что запросто слился с повязкой Геббельса. Прилагая большие усилия, он посмотрел на офицера, пытаясь взять верх над вихрем эмоций, что с новой силой разбушевался внутри. - Э-эрих Хартманн, - выдавил он. В глазах Ханса что-то сверкнуло. - Неужели… - Он сын Элизы Хартманн? – Альберт закончил фразу вместо него, - да. Это он. Хартманн помрачнел. Опять к нему будут относиться снисходительно, только из-за того, что его мать – одна из первых женщин-летчиков. - Парень, твоя мать меня не учила, но я много слышал о ней от этих двух, - Марсель кивнул в сторону офицеров, - она – фантастическая женщина. А ещё я немножко слышал за твои успехи. Эрих не мог поверить своим ушам. Он? Слышал за его немалый прогресс в авиационном деле? Это не может быть правдой. Он снова посмотрел на Марселя. Его взгляд буквально испепелял все негативные эмоции в его сознании. Внутри будто ударились два кремня, вытесав искру, которая опять разожгла пламя энтузиазма в душе. Хартманн глубоко вдохнул и распрямил плечи. Вот оно. Вот его шанс. Главное – не показаться слишком наглым. - Да… Я получил свое удостоверение летчика в четырнадцать , - смутился он. - Ого! – присвистнул Ханс и легонько хлопнул его по спине, - слушай, у тебя большое будущее! Парень покраснел. Он даже не мог себе объяснить, из-за чего именно внутри будто взорвался маленький фейерверк. То ли, оттого, того что эту, довольно обыденную для него, фразу сказал именно Марсель, то ли оттого, что летчик настолько непринужденно, но коснулся его. Ханс, будто не заметив того, что щеки Эриха покрылись густым румянцем, повернулся к офицерам. - Когда выезжаем? - Пол шестого, - ответил один из них и подмигнул, - так что тебе лучше не засиживаться долго, а то рано вставать. - Ты что? - наиграно обиделся Марсель, - неужто ты думаешь, что я такой кутила, что буду до рассвета сидеть? Летчики весело расхохотались. Эрих молча сидел и упорно пытался взять себя в руки. Его взгляд приковал пейзаж за окном – еле освещенные лунным светом деревья, которые отбрасывали причудливые тени, и звезды. Много звезд. Хартманн вспомнил, что сейчас заканчивается сезон метеоритных дождей, а сегодня на ночном небе ни облачка. Парень тяжело вздохнул. С одной стороны, он бы с удовольствием покинул это душное помещение, с его неугомонными обитателями, и до самого утра наблюдал за звездами, стоя на веранде. А с другой стороны, это наверное первый и последний раз, когда он может настолько близко пообщаться с Хансом. И будет очень тоскливо, если он упустит. Марсель будто почувствовал то, что над головой Эриха нависли черные тучи. Он лениво потянулся, как большой кот, который долго грелся на солнышке. - Чееерт, - протянул он, - я уже устал от этой вечеринки. - И что ты предлагаешь? – спросил то ли Рудольф, то ли Альберт. Летчик ловко спрыгнул с дивана. - Пойти прогуляться, а что же ещё! – весело заявил Марсель. В его глазах сверкнул игривый огонёк, - вы что, забыли? Метеоритные дожди до сих пор продолжаются! А небо сегодня просто сказка. Уж кто-кто, а я то знаю! Ханс развернулся и весело зашагал к выходу, насвистывая какую-то веселую мелодию себе под нос, оставляя Эриха, который нахмурился настолько сильно, что стал похожим на маленькую грозовую тучку. «Ну вот. Потерял я все свои шансы с концами. А на что я вообще надеюсь? Даже и не знаю. Черт. Хоть бери и догоняй» огорчено подумал он, с тоской разглядывая свои туфли. - Эй, народ, - будто из-под земли вырос Марсель. Хартманн подскочил от неожиданности, - никто не хочет со мной? - Нееее, - почти в унисон протянули офицеры. Летчик обернулся к парню. - А ты? – офицер с надеждой посмотрел на него. - Я-я? – зарумянился Эрих, - с радостью! - Тогда поднимайся, - скомандовал Ханс. В душе Хартманна будто опять запели перелётные птицы. Как по команде «смирно» он встал с насиженного места и, полными счастья глазами посмотрел на Марселя. Тот опять лучезарно улыбнулся и направился на улицу. Эрих, и дальше паря где-то между розовых облаков седьмого неба, так и остался стоять на месте, провожая его взглядом. Когда летчик скрылся в толпе, парня будто ударило током и он, встрепенувшись, выбежал вслед за офицером. Ханс уже ждал его на веранде, задумчиво смотря на усеяно звездами ночное небо. Между его длинных пальцев выглядывал кончик тлеющей сигареты. Часть его лица освещал мягкий молочный свет луны. Половицы за его спиной еле слышно взвизгнули, под вагой шагов. Марсель удивленно обернулся. Позади, с прикрытыми глазами, тихо стоял раскрасневшийся от жары Эрих. После душного помещения, потоки прохладного ночного ветерка были для него чем-то наподобие спасательного круга. Буря в голове потихоньку угасала. Хартманн облегченно сделал глубокий вдох и приоткрыл один глаз. Перед ним, купаясь в лунном свете, стоял Ханс и улыбался. Ему. Парень опять покраснел. Ему казалось, что его уши настолько побагровели, что их было видно во тьме. Летчик похлопал по деревянным перилам. - Давай, без тебя ещё ничего не началось, - Ханс опять уставился на небо и, потушив сигарету, бросил её в пепельницу. Эрих стал возле него, робко держа дистанцию. Даже не смотря на ту теплую, приятную ауру, которая густой шалью окутывала Марселя, в его груди по-прежнему извивался страх. Или это всего лишь мальчишеская неуверенность? Хартманн тоже посмотрел на звезды. Между ними повисла тишина. Только было слышно шум з-за массивных парадных дверей и пение сверчков. - Так, - робко начал Эрих, - вы завтра едете? - Угу, - уныло ответил Ханс, - знаешь, я не против летать. Но атмосфера, которую создают немецкие войска в Кале, очень давит на сознание. Парень опять уставился на небо. - А ты? – неожиданно спросил Марсель, - что ты будешь делать? - Я?.. Собираюсь вступить в ряды Люфтваффе. Не буду же я вечно учить Гитлерюгенд. - Ты? – Марсель округлил глаза, - разве тебе уже есть семнадцать? - Да, - ответил Эрих, еле сдерживаясь от порывов бросить саркастический комментарий. Внезапно, Ханс рассмеялся. Его тихий смех пронзил ночной воздух. Хартманн содрогнулся и с упреком посмотрел на него. - Извини, - еле дыша, промолвил летчик, - ты очень юно выглядишь, и я был свято убежден, что тебе едва ли пятнадцать. Эрих нахмурился. Иногда то, что его все считали маленьким мальчиком, и поводились с ним как с маленьким, его очень сильно раздражало. - Ну-ну, - Ханс растрепал ему волосы, - было бы хуже, если ты у свои семнадцать выглядел на все двадцать пять. Прикосновение Марселя оказалось чрезвычайно осторожным. Хартманн еле улыбнулся и смущенно перевел взгляд на маленькую грядку, где цвели фиалки. Он очень редко разрешал кому-то трогать свои волосы. Даже мать в последнее время почти не получала этой привилегии. А сейчас… Летчик, которого он едва знает, бесцеремонно портит его прическу. - Смотри! Звезда падает! – радостный голос Ханса напомнил ему, что он все ещё находится на веранде, - загадывай желание! Парень не мог придумать ничего конкретного. В его голове опять закружились все мысли подряд, раз, за разом накрывая его сознание волной. Единственное желание, что удалось ещё хоть как-то сформулировать, было до невероятности наивным. Всё чего он хотел сейчас – чтоб эта ночь не заканчивалась. Ведь на улице так спокойно, не слышно и отголоска войны, на душе легко, сознание не окутано мыслями. Чего же ему ещё желать? Эрих зажмурился. - Загадал? – спросил Марсель. Парень расплющил глаза и утвердительно кивнул. Кто-то в зале распахнул окно. Полоска света упала на веранду, освещая часть пола. На улицу лентой, переливаясь, потекла мелодия. Хартманн незамедлительно услышал в ней мотивы вальса. Было слышно, как шум в зале затих – большинство летчиков пригласили своих дам на танец, а те, кто остались без пары, молча наблюдали за ними, вполголоса разговаривая друг с другом. Эрих с завистью посмотрел на молодого офицера, который только что предложил довольно милой девушке станцевать. - Знаешь, - сбоку послышался тихий голос Ханса. Парень с недоумением посмотрел на него. Глаза летчика продолжали пристально следить за ночным небом, - я не фанат вальсов. Мне больше нравится свинг или румба… Хартманн неотрывно наблюдал за ним. Какая-то неведомая сила стиснула его сердце в холодные клещи. Эрих чувствовал, что такая ночь – первая и последняя в его жизни. - Однако, я должен признать, что это мелодия – моя любимая, - продолжал Марсель. Вдруг, он повернулся к ошеломленному парню, - слушай, могу ли я просить тебя об одном одолжении? Эрих неуверенно кивнул. Он не мог даже представить себе, куда клонит пилот, но ради того, чтобы исполнить его просьбу он был готов на все. На устах Ханса впервые за весь вечер затанцевала, полна печали, улыбка. От жалости всё внутри Хартманна сжалось ещё сильнее. Особенно из-за того, что при нем летчик позволяет себе не сдерживать эмоции, так как ему приходится это делать на публике, поддерживая репутацию «беспечного Дон Жуана». - Эрих, - Марсель протянул руку, - ты не подаришь мне этот танец? Что-то внутри парня щелкнуло, а лицо залило краской. Через пелену смешанных чувств, которая прочно обволокла его сознание, к нему пыталась достучаться мысль, что Ханс едва ли не впервые за весь час их встречи назвал его на имя. Эриху она показалась не настолько важной, как то, что сейчас происходило. Он опять посмотрел на летчика. На голубые глаза парня навернулись слёзы. То ли из-за неугомонного напора чувств, то ли из-за непривычной гримасы, которая искривила лицо Марселя. Хартманн, упрямо пытаясь одержать верх над своими эмоциями, вдохнул на полную грудь. Ханс встревожено посмотрел на него, ожидая следующей реакции парня. - С удовольствием, - тихо промолвил Эрих и взял руку Марселя, хотя в его голосе отчетливо слышались нотки печали. Ханс медленно сделал первый шаг, неуверенно начиная танец. Хартманн робко обвил свободной рукой спину летчика, еле сдерживая первые слёзы, которые вот-вот покатятся с его приплющенных глаз. Пытаясь не дать этому случиться, парень закусил нижнюю губу. Марсель только сильнее стиснул его руку, продолжая двигаться в танце. Хартманн не видел его лица. Он не мог определить, о чем он сейчас думал, что чувствовал. Печаль нахлынула на него с новой силой, накрывая его мерзкой волной, сжимая сердце ещё сильнее, чем раньше, и Эрих, не в силах больше сдерживаться, прижался к летчику, бесшумно всхлипывая. Он бы просто провалился сквозь землю от стыда, если бы Ханс увидел, что он плачет, но в его душе до сих пор теплилось то загаданное желание – чтобы этот момент длилось вечность, чтобы музыка не умолкала, чтобы завтра не настало. Никогда. Марсель удивленно посмотрел на парня, который уткнулся носом в его плече и еле уловимо дрожал. - Эй, ты не замерз? – обеспокоено спросил Ханс, бережно обвивая его спину рукой. В ответ Эрих сильнее прижался к нему. Раз, за разом вздрагивая, он молил все те высшие силы, которые решили познакомить его с Марселем, и чьей заслугой было то, что происходило сейчас, чтобы этот момент не кончался. Хотя бы не сейчас. Парень не заметил то, что в зелёно-серых глазах летчика блеснули слёзы. - Эрих, - пошептал Ханс, прижимаясь устами ко лбу Хартманна, - слышишь, Эрих? Всё будет хорошо. Я обещаю… Хартманн только задрожал сильнее. Марсель зарыл длинные пальцы в светлые волосы Эриха, взлохмачивая их ещё больше. Но даже успокаивающие движения Ханса не вселяли ему надежды на то, что они ещё когда-либо встретятся. Одна только мысль о том, что они, скорее всего, больше не увидят друг друга, заставляла его просто рыдать в мокрое, от собственных солёных слёз, плечо Марселя и дрожать всем телом. Он не знал и не хотел знать, что сейчас думал о нем летчик. С глаз Ханса скатились первые, за несколько лет, слёзы. Они стекали по щекам, оставляя после себя влажный солёный след, капая на макушку Эриха. Почему-то именно этот малый заставил его проявить свои эмоции, и Марсель не мог до конца понять почему. Музыка уже давно стихла, но летчик и дальше продолжал машинально повторять одни и те же движения, просто переминаясь с ноги на ногу. Он почувствовал, как хватка парня ослабла. Ханс медленно и нехотя убрал руку с его головы. Эрих, не отрываясь от него, поднял голову и посмотрел на него полными слёз глазами. Два взгляда встретились, возможно, в последний раз за этот вечер. За всю жизнь. - Когда вы выезжаете? – тихо пролепетал Хартманн. - Полшестого, - хрипло ответил Ханс. Парень опять уткнулся в плечо. - Я приду, - пробормотал Эрих, пряча раскрасневшееся лицо в складках кителя летчика. На следующее утро Хартманн сорвался чрезвычайно рано. Даже для него, с его строгим распорядком. Небо только рассветало, и в комнате царил полумрак. Эрих потер глаза. Не обращая внимания на то, что он спал еле час, Хартманн чувствовал себя не так уж и плохо. Парень выполз из своего «кокона» с одеяла и, спрыгнув с кровати, твёрдо направился в ванную. Эрих открутил кран и, недовольно фыркая, начал умываться. Капельки холодной воды стекали по щекам, капая на ночную сорочку. Его глаза встретились взглядом с собственным отражением. Хартманн уставился на лицо парня, который смотрел на него з-за гладкой поверхности зеркала, снова и снова вспоминая события прошлой ночи снова и снова. Эрих почувствовал сильнейшее презрение к тому, чье отражение он видит сейчас, к самому себе. Как он мог себе такой выброс эмоций в присутствии практически незнакомого ему летчика? Парень тряхнул головой и закрутил кран. Последние капельки упали с кончиков светлых волос. Хартманн резко развернувшись, поспешил в комнату, по пути пытаясь выбросить с головы все лишние мысли и концентрируясь на своем главном задании – быть на перроне ещё в пять. Не придумав ничего лучше, чем одеть старый, ношеный свитер цвета хаки и штаны, Эрих метнул быстрый взгляд на часы. Полпятого. За полчаса он уже должен быть там. Хартманн тихо выругался. Быстро зачесавшись и обувшись в ботинки, парень пулей вылетел с дома. Эрих, петляя пустыми улицами, как напуганная дичь, бормотал себе под нос разные ругательства в такт биению сердца. «Только бы не опоздать, только бы не опоздать!» молотом стучало в голове парня. Задыхаясь, Эрих ворвался на перрон. Опершись о стену, он поискал взглядом Рудольфа или Альберта. На платформе не было никого, через закопченную стеклянную крышу еле просматривалось свинцовое небо. Мимо парня быстро, будто тень, пронеслись кондукторы, готовясь к прибытию новых поездов. Хартманн посмотрел на часы. Пятнадцать минут пятого. Эрих угрюмо посмотрел на вход. «Ну где же они?» опять спросил он себя. В груди опять что-то сжалось, от назойливой мысли, что он видел Ханса и его друзей в первый и в последний раз. Хартманн чуть не умер от испуга, когда чья-то ладонь легла на его плечо. Парень испугано обернулся и встретился взглядом с Альбертом. Летчик добродушно улыбнулся. - Ну привет Эрих. Ты немножко ошибся, - он показал на толпу летчиков, которая не пойми, откуда взялась, через четыре платформы от них, - мы же тебе так и не сказали, на которой именно. Эрих еле улыбнулся. Значит, не в последний раз. Тайком, чтобы Альберт не заметил, он вытер слёзы, которые выступили на глазах, и веселым шагом направился навстречу шумной компании летчиков, их родных и знакомых. Марсель, которого опять поучала мать, чтобы он не нарушал дисциплину и не забывал, как себя надо вести в присутствии старших офицеров, лениво потер один глаз. З-за спины матери неожиданно появился Альберт. - На тебя тут кое-кто ждет, - улыбнулся офицер. Мать вздохнула и, недоверчиво посмотрев на него, отошла в сторону. Эрих, которого так неожиданно рассекретили, опять застыл на месте, сверля стену позади Ханса. К такому повороту событий он не был готов. Неуверенность хитрой змеей опять сдавила ему горло, не позволяя вымолвить и словечка. А Марсель только обрадовался. Он в секунду поменялся на лице, светясь счастьем, как погожее весеннее солнышко. - Эрих! – радостно воскликнул летчик и сжал парня в объятиях, - я знал, что ты придешь! Хартманн думал, что его уши просто вспыхнут. Ханс. Обнимает его. На публике. Это просто невозможно. Наверное, он до сих пор спит, накрывшись с головой теплым одеялом и запутавшись ногами в простыне. Хотя, это все выглядело довольно убедительно. Эрих опять почувствовал, как в груди начала разрастаться буря эмоций. Или, это просто летчик сжал его слишком сильно? - Я не могу дышать, - прохрипел Хартманн. - А, извини, - Марсель выпустил его и виновато улыбнулся. Парень, красный как помидор, тяжело и прерывисто дышал. Раздался протяжный свист паровоза, а за ним и голос кондуктора. Внутри Эриха всё оборвалось. Всё. Конец. На него опять безжалостно набросилась смесь горечи и безысходности, заливая его сознание. Ханс молча смотрел куда-то над головами офицеров, наблюдая, как прибывает поезд. Пронзительно взвизгнув тормозами, паровоз остановился. Проводники, засуетившись, поспешили открывать двери. Толпа летчиков начала прощаться с теми, кто их сопровождал, и медленно продвигаться к поезду. Мать Ханса подбежала к нему и поцеловала в щеку. - И чтобы вы не пренебрегали моими наставлениями, молодой человек, - она наигранно пригрозила пальцем и поцеловала летчика в другую щеку, - счастливой дороги, милый. Марсель молча кивнул. На его губах танцевала еле заметная улыбка. Интуитивно, Эрих знал, что Ханс усмехается не просто так. Он просто пытается выглядеть непринужденно, когда внутри он разрывается от боли. Парень опечалено посмотрел на него, не зная, что ему делать. Летчик повернулся к Эриху и отдал ему честь. - Ещё увидимся, Эрих, - промолвил Марсель. Уголки его уст растянулись в улыбку. Настоящую, неподдельную улыбку, - обещаю. В горле Хартманна застрял горький комок, а на глаза навернулись слёзы. Он просо не верил в то, что они ещё когда-то встретятся. Внутри всё сжалось от жалости. Эрих тоже отдал ему честь, еле сдерживаясь, чтобы не взорваться плачем. - Так точно, герр Марсель! – воскликнул парень, пытаясь заглушить невыносимую боль в груди. - Просто Йохен, - летчик растрепал ему волосы. Эрих недовольно поморщился, но стерпел то, что Ханс опять прикасается к его голове без спроса. Кондуктор в последний раз пронзительно свистнул. Марсель снова бросил взгляд проницательных зелено-серых глаз на парня и растворился в толпе, спеша занять место в своем купе. Поезд выпустил облако пара и тронулся. Медленно, отбивая один и тот же ритм, он отъезжал все дальше и дальше, увозя летчиков подальше от их семей и знакомых. Эрих так и остался стоять на том же месте, где его оставил Ханс, провожая взглядом ненавистный ему паровоз. Когда поезд исчез с виду, Хартманн почувствовал, как по его щекам опять котятся слёзы. Отчаянно пытаясь контролировать новую волну чувств, парень закусил нижнюю губу и вытер слёзы рукавом свитера. Два года спустя, до Восточного фронта дошла тревожная весть: талантливый летчик с Африканского Воздушного Корпуса погиб. - Кто погиб? – опять машинально спрашивал Хартманн, смотря отсутствующим взглядом куда-то далеко. - Ханс-Иоахим Марсель, - терпеливо отвечал механик. Колени Эриха задрожали. В груди опять заныла старая рана, а к горлу подступил вязкий комок. Точно так же, как и два года назад. - Все хорошо? - Да, - в голосе Хартманна отчетливо слышались слёзы, - спасибо, Хайнц. Хайнц обеспокоенно посмотрел на офицера и растворился в дверях позади, оставляя Эриха сам на сам со своими мыслями. Летчик молча уставился на ночное небо, пытаясь принять полученную информацию. - Он обещал, что мы ещё встретимся, - тихо прошептал Эрих. Слёзы катились по его щекам, оставляя влажный след, - он обещал… На небе медленно появлялись первые звезды. З-за туч вышла луна, освещая своим светом единственного офицера, который одиноко стоял на крыльце.