Комплекс бариста

      - Молодцы, ребята! Перерыв! – скомандовала Зао, звонко прихлопнув в ладоши. Измученные долгой записью Фабьен и Жереми стянули с себя наушники и, с облегчением выдохнув, отставили свои гитары.       Ещё пару мгновений назад музыканты чуть ли не помирали от усталости в комнате звукозаписи, но стоило им услышать заветное слово «перерыв», как они заметно оживились и даже устроили шуточный забег до двери а-ля «Кто последний – тот дурак». Естественно, парни немного застряли в дверном проёме, попытавшись протиснуться в проход одновременно. Жереми каким-то образом умудрился отпихнуть товарища в сторону, но вместо победного прорыва он полетел носом вперёд и распластался на полу перед только что открывшей дверь в контрольную комнату Маэвой. - Вот лошара, - сквозь смех выдавил Инкардона. - Эм… Мне, конечно, приятно, что мужчины передо мной в буквальном смысле штабелями падают, но, парни, вам пора повзрослеть, - заключила девушка, элегантно перешагнув Жереми на высоких каблуках. - Эва, не будь занудой. Так же жить веселей! – задорно сказал басист, уже вскочив на ноги и отряхивая джинсы. Звукорежиссёр Анри, который работал с группой уже давно, и Зао, которая терпела выходки ребят с тех пор, как взяла над ними шефство, даже не обратили внимания на этот цирк, продолжая заниматься своими делами.       Из пяти участников группы здравомыслящей можно было назвать только игравшую на клавишных немного стервозную Маэву Мелин, хотя она тоже была горазда на приколы. А вот четверо парней вечно попадали в какие-то передряги, что было неудивительно: от слегка придурочного, временами адекватного Фабьена, вредного самоуверенного засранца Микеле, чересчур инфантильного и самовлюблённого Жереми и задиристого барабанщика Гийома ничего другого ждать не приходилось. - Так, парни, сейчас Анри сделает оперативное сведение, посмотрим, что получилось, - закончив делать отметки в каких-то важных бумагах, деловым тоном проговорила Зао, развернувшись к ребятам на крутящемся кресле. – По-моему, всё было круто, и если запись нас всех удовлетворит, то можете быть свободны до завтра. - Зашиби-и-ись, - зевнул во весь рот Фабьен и начал разминать затёкшие пальцы. – Сколько у нас времени на перерыв? А то я сейчас подохну от голода. Продюсер лишь пожала плечами и вопросительно посмотрела на звукорежиссёра, который сосредоточенно колдовал над микшерным пультом. Полностью поглощённый работой, но следящий за нитью разговора Анри краем уха уловил, что возникла пауза, и сообразил, что вопрос был адресован скорее ему, нежели девушке, поэтому ответил: - Думаю, где-то полчаса, не больше. - Йуху! – вскинув кулаки вверх, на радостях воскликнул Жереми. – Фаб, давай в ближайшую кафешку сгоняем. Ребят, кому-нибудь что-нибудь взять? - Да, прихвати мне американо, будь добр, - попросила продюсер. - А мне капучино! – встряла Маэва. - И чтобы через полчаса были на месте! А то знаю я вас, бездельники! – уже в спину покидающим помещение музыкантам бросила Зао. - Да, шеф! – с широкой улыбкой ответил Фабьен, прикрывая за собой дверь.       Какой бы компанейской и «своей девчонкой» ни казалась Зао, она всё-таки была для ребят начальником, поэтому её требования всегда выполнялись, и через полчаса все как один, включая Локонте, были на месте. Получившаяся запись всем понравилась, и настала очередь Маэвы.       Поскольку партия соло на гитаре и вокал записывались после остальных инструментов, Микеле приехал позже и сейчас сидел в ожидании на небольшом диванчике, который стоял у самой стены, и пытался не уснуть. Дело было в том, что этой ночью он проворочался в кровати и почти не спал, думая о горе-бариста. Итальянец чуть не дошёл до ручки из-за своих предположений и просто невероятных теорий, почему этого неудачника оказалось так тяжело сломать, и как с такой силой воли и такими железными нервами вообще можно быть неудачником. «С такой выдержкой ему надо людей в морге разделывать, а не булочки печь!» Эти мысли до сих пор терзали разум блондина, пока он пытался не впасть в спячку с помощью кофе. - Локонте, земля вызывает! – Фабьен пощёлкал пальцами перед носом погрузившегося в размышления друга. Блондин от неожиданности вздрогнул, чуть не опрокинув на себя бумажный стаканчик с бодрящим напитком. «Чёртов бариста со своим чёртовым пойлом! – выругался про себя Локонте. – Я ж теперь кофе нормально пить не смогу, постоянно буду вспоминать об этом кретине! И как мне из этой недотёпы прикажете сделать адекватного человека?!» - Да, что такое? – устало спросил Микеле у брюнета, потерев уставшие глаза, в которые словно песок насыпали. - Ты какой-то странный сегодня, - встревоженно начал Фаб. – И мне кажется, нам есть, о чём поговорить. - Нет-нет, я в порядке, - заверил товарища Локонте. – Устал просто, - слабая улыбка появилась на лице итальянца. Беспокойство из взгляда Инкардоны не исчезло, и он хотел ещё что-то сказать, но появление Зао и Анри, вернувшихся с перекура, предотвратило его дальнейшие расспросы. - Ну что, Мике, погнали, - заняв своё место, объявила продюсер. Поборов соблазн развалиться на диване, блондин поднялся и поплёлся в комнату звукозаписи к своей гитаре…       Когда всё, наконец-таки, закончилось, довольные своей работой музыканты собирались пойти в ближайший бар выпить по бутылочке пива, но витавший в облаках Микеле случайно упустил момент, когда все покинули студию. Отогнав ненужные мысли, итальянец спешно натянул на себя куртку и уже хотел уходить, как его окликнула Зао, которая словно из-под земли выросла: - Микеле, куда это ты собрался? Блондин замер и, слегка приподняв брови, непонимающе уставился на продюсера. - Я просила тебя задержаться. Мне надо с тобой поговорить, забыл? «Твою мать», - обречённо подумал итальянец. Действительно, он что-то такое слышал, пока сидел и размышлял о Флоране. Кажется, в тот момент, когда Зао попросила его задержаться, чтобы что-то (он не вникал, что именно) обсудить, он мысленно сокрушался, что чудик оказался отнюдь не ранимым, как маленькая бородатая девочка, а непробиваемым, как камень. И как пробить эту броню, Микеле ещё предстояло выяснить. - Я весь во внимании, – не очень-то дружелюбно проворчал Локонте, понимая, что сейчас будет какая-то подстава.       Зао жестом указала на диванчик, и Микеле плюхнулся на него, всем своим видом выказывая своё недовольство. Девушка присела в компьютерное кресло, закинула ногу на ногу и, выдержав секундную паузу, заговорила: - Песни “Le monde de rêves”, “Le dernier combat” и “Tue ton ancienne!” мне не особо нравятся, - осторожно начала она, внимательно наблюдая за реакцией итальянца, который тут же нахмурился и в упор уставился на неё подозрительным взглядом. – Вы можете их исполнить на концерте, но в альбом они не войдут. - Подожди-подожди, - протестующе замахав руками, блондин подался вперёд, - то есть как не войдут? – непонимание и удивление отразились на его лице. Ему так и хотелось вскочить с места, начать возмущаться и доказывать, почему эти песни должный войти в альбом, но мужчина всё же смог сдержать свои эмоции и решил выслушать, что ему скажет Зао. - Мике, ты меня, конечно, извини, но такой формат песен не для обширной аудитории, - девушка поднялась с места и заходила туда-сюда перед блондином. – Наша задача номер один – чтобы ваш альбом продавался, чтобы проект был прибыльным, понимаешь? - Нет, это твоя задача, а мы просто хотим петь то, что нам нравится, - зло прошипел Локонте, готовый вот-вот броситься на Зао с кулаками, чтобы она перестала приравнивать их группу ко всем этим бездарным певичкам, которые только за деньгами и гонятся. - Да, - продюсер притормозила напротив сидящего итальянца и слегка склонилась к нему, - но работаете вы сейчас со мной, и другого выбора у вас пока нет. Я не хочу, чтобы и этот альбом был встречен публикой столь же холодно, как и первый. Так что к завтрашнему дню жду от тебя что-нибудь новенькое, - отрезала девушка, вновь выпрямившись.       На такое заявление у блондина просто не было слов. Его словно мешком по голове ударили. Хоть музыку он и обожал, но вот так сходу выдать готовый результат не мог: писать новые оригинальные композиции – это вам не грядку с картошкой перепахать. У Локонте было написано много стихов и песен, но либо они были нецензурными, либо недописанными, но с черновым музыкальным оформлением, либо пока что вообще без наложенной музыки. - Завтра? Ты издеваешься? Я тебе робот для написания песен что ли?! – практически прокричал взбесившийся Микеле и вскочил с места, сильно сжав руки в кулаки. На все эти возмущения девушка лишь закатила глаза и совершенно равнодушно повторила: - Завтра я жду от тебя три новые песни, Локонте. Одну с готовыми нотами, и тексты ещё двух я должна хотя бы увидеть. И мне плевать, как ты будешь выкручиваться. У тебя 12 часов, время пошло! – продюсер постучала пальцем по своим наручным часам на левом запястье. - Но Зао! - Чем дольше ты будешь тут стоять, тем меньше времени у тебя останется. - Да ты, блять, издеваешься, - на выдохе, еле слышно произнёс Микеле, уперев руки в бока и сокрушённо покачав понурой головой.       Да уж, не зря у итальянца ещё в самом начале их разговора было нехорошее предчувствие. Теперь-то он в полной мере осознал, что значит выражение «чёрная полоса в жизни», потому что именно это с ним сейчас, похоже, и происходило, и в голове крутилось лишь: «Господи, за что?!».       Поняв, что с этой неадекватной женщиной сейчас спорить бесполезно, Локонте решил пойти на попятную. В конце концов, парочка готовых текстов у него уже была, и Зао об этом прекрасно знала (он сам ей об этом как-то обмолвился), поэтому и потребовала результата от него уже завтра. Проблема заключалась в написании музыки: выдать за одну ночь идеальную композицию было практически невозможно. У Микеле обычно уходило от нескольких дней до полутора недель, чтобы добиться желаемого результата.       Локонте обессиленно плюхнулся на диван и спрятал лицо в ладонях, при этом отчаянно завыв. - Мда уж, любишь ты подкидывать сложные задачки, - обречённо пробормотал он. - Кстати, о сложных задачках, - как ни в чём не бывало, продолжила продюсер, присев рядом с блондином. – Я не вижу обещанных результатов, Мике. - Зао, мать твою! – покрасневший Локонте хлопнул ладонями по коленям и во все глаза уставился на девушку. – У нас альбом! Как я могу заниматься ещё и этим?! У меня времени на себя-то не хватает, я, блять, еле до кровати доползаю, а ты хочешь, чтобы я и к нему наведывался?! Не-не-не, так не пойдёт! – блондин категорично замахал руками и даже слегка отодвинулся от девушки. – И к твоему сведению, он безнадёжен! – пытался достучаться до продюсера итальянец. - Он не безнадёжен! – Зао тоже повысила голос. – И я просила тебя сделать из него человека, а не неврастеника, Локонте! - Человека?! – Микеле вновь вскочил на ноги. – А сейчас он не человек, по-твоему? Послушай, если бы ему не нравилось варить свой несчастный кофе и краснеть, услышав слово «член», он бы уже давно что-нибудь с этим сделал! – блондин и сам удивился тому, что он так внезапно стал защищать горе-бариста, ещё и активно жестикулируя при этом. – Я вообще не понимаю, чего ты привязалась к этому парню? Кто он вообще такой, и при чём здесь я?! – на последнем слове итальянец раздражённо ткнул себя пальцами в грудь. – И при чём тут неврастеники? – уже тише спросил музыкант, до которого стало медленно, но верно доходить, что Зао откуда-то знает о его «прекрасных» методах. - Я всё знаю, - словно прочитав мысли Микеле, девушка подтвердила все его опасения. - Да объясни уже, что происходит! - Это не важно! - Ну охренеть! – Локонте вскинул руки к потолку и пару раз истерично хихикнул. – Я трачу своё время на какого-то неудачника, а ты мне даже не хочешь рассказать, зачем! - Я тебе сказала всё, что тебе необходимо знать, - устало проговорила Зао и тяжко выдохнула. – Остальное тебя не касается. - Да какого чёрта?! - Локонте! – Зао в долю секунды поднялась и оказалась с итальянцем практически нос к носу. – Если через неделю результата всё ещё не будет, я тебе клянусь, что ни одна из ваших песен не войдёт в альбом. - Какая же ты стерва, - сквозь зубы выдавил итальянец, у которого от злости даже задрожала верхняя губа. – Ты представить себе не можешь, как ты меня сейчас бесишь, - он со всей силы вцепился в предплечья девушки, жалея, что не может сомкнуть свои руки у неё на шее. Именно в такой неоднозначной позе их и застал Анри, который вернулся за забытыми ключами. - Ребята, у вас всё в порядке? – в недоумении с порога начал он. – Я слышал, вы кричали… Ой, - парень во все глаза уставился на практически прижавшихся друг к другу Микеле и Зао и, разумеется, всё не так понял. – Хм… Вижу, всё хорошо… - Нормально! – одновременно рявкнули они и, напоследок одарив друг друга самыми уничтожающими взглядами, разошлись по разным углам комнаты. - Короче, ты меня понял, Локонте, - заключила Зао ледяным тоном. - Не сомневайся, - выплюнул итальянец и уже в следующее мгновенье, разъярённый, вылетел из студии, по пути задев плечом всё ещё стоявшего в дверях звукорежиссёра, который вообще забыл, зачем пришёл, а ещё через несколько секунд и Зао, бросив Анри безэмоциональное «пока», покинула помещение.       - Я не хочу ничего делать! – падая на диван, громогласно заявил Локонте на всю квартиру, но ответом ему послужила лишь тишина.       В этот момент итальянец даже пожалел, что в своё время так и не решился завести собаку. Четвероногому другу можно было бы хоть выговориться, а излить душу итальянцу сейчас было просто необходимо. Фабьен, который стал жертвой возмущения Микеле после разговора с Зао, лишь отмахнулся от ноющего товарища, заявив, что тот сам во всём виноват. И, чёрт побери, был прав! Инкардона был замечательным другом, готовым помочь в любой трудной ситуации, но в данном случае Микеле сам заварил эту кашу. Одну половину отпуска он провалялся на диване, а во время второй ушёл в загул по казино и по бабам (и, как считал блондин, вполне себе оправданно после того, как его кинули) вместо того, чтобы писать годные песни. Как истинный студент-раздолбай, итальянец принялся писать «шедевры» чуть ли не в последнюю ночь перед тем, как представить их Зао. В итоге первые две получились действительно на любителя, а третья просто криповой – в ней были «самые тёплые» пожелания Николь, его бывшей. Естественно, такой наплевательский подход к делу не устроил продюсера. - Я идиот, - тяжело вздохнув, пробормотал Микеле, внимательно изучая потолок.       Заговорив об идиотах, музыкант в очередной раз за день вспомнил о горе-бариста. До Локонте дошёл весь дебилизм ситуации. Он сам решил испробовать на несчастном чудике какой-то идиотский способ какого-то шарлатана, чем только всё испортил. Неудивительно, что продюсер не оценила его стараний и даже начала угрожать. В придачу Мике напрягала осведомлённость Зао о том, что происходило в кофейне. Появился очередной вопрос без ответа.       Во всём этом безумии Фабьен совершенно не хотел принимать участие, за что итальянец его, конечно, не винил. Француз искренне считал, что ничем своему упёртому другу помочь не сможет, ибо все его дельные советы блондин уже благополучно проигнорировал.       Локонте в очередной раз страдальчески взвыл и прижал к лицу маленькую подушку, не желая видеть окружающую действительность. Сейчас ему предстояло побороть самого главного врага в своей жизни – лень. Однако как это сделать итальянец не имел ни малейшего понятия, и это лишь усугубляло ситуацию и ещё больше портило и без того ужасное настроение.       Пересилив себя, Микеле сел, поджав под себя ногу, провёл ладонями по уставшему лицу и ещё раз осмотрел покрасневшими глазами свою гостиную. Повсюду валялись исписанные стихами и нотами листы, на кресле стояла гитара, а синтезатор лежал на полу, мозоля его обладателю глаза. Пепельница на столике была переполнена, а рядом стояла чашка с остывшим кофе, которого блондин выпил уже в немереном количестве. Весь этот бедлам был последствием того, что Мике уже битый час пытался доработать какие-то песни, написать новые, сочинить музыку к стихам – всё без толку. В голове лишь гудел хаотичный рой нот, аккорды жужжали и жалили воспалённый мозг, словно разъярённый пчелиный улей, слова складывались в какую-то околесицу… Стоило зацепиться за какое-то правильное, органичное сочетание того или иного, оно сразу ускользало, оставляя музыканта ни с чем. Итальянцу казалось, что он уже начал сходить с ума от усталости. Сил не осталось вообще, пальцы на грифе отказывались слушаться, струны буквально уже впивались в кожу, а звуки синтезатора резали по ушам так, будто кто-то водил ножом по стеклу. - Нет, так не пойдёт, дружок, - тяжело вздохнув, пробормотал Микеле любимую фразу своего отца, которой тот любил начинать воспитательные беседы.       Блондин поймал себя на мысли, что он буквально задыхается в этом помещении, что он больше не может работать в этих четырёх стенах, потому что единственное, что ему хочется сейчас сделать – завалиться спать и ни о чём не думать! - К чёрту, - озвучил свою пустую мысль итальянец, совсем упав духом.       Унылая тоска цепкими лапами отхватывала от сердца по кусочку, всё больше погружая Локонте в бездну пустоты и пучину раздражения. Это состояние было до боли знакомо блондину: каждый раз перед концертом, выступлением или после записи песни его так «крыло». Но в этот раз было что-то ещё. И это «что-то ещё» было не что иное, как не типичное для музыканта безразличие, которое подкралось совсем незаметно и напугало Микеле. Ему неожиданно стало всё равно, что завтра сделает Зао, если он не предоставит новые песни; всё равно, что их новый альбом тоже провалится, если вообще когда-нибудь выйдет; всё равно, что он подведёт своих ребят, если не справится со своим «заданием». - Соберись! Распустил нюни, как девчонка! Ты просто устал… Ну, всё, капец, разговариваю сам с собой, - обречённо закончил он, поднявшись с дивана. – Что же делать… Что же делать… Что же… - бормотал итальянец себе под нос, меряя шагами комнату. – Надо проветриться, - наконец-таки, заключил он. Это решение казалось чрезвычайно правильным в его ситуации: на свежую голову думается лучше.       Закинув папку с текстами песен в сумку в надежде, что его вдруг озарит, пока он будет гулять, Локонте натянул на себя кожанку и кеды, захватил гитару и покинул свою квартиру.       Бродя по ночному Парижу и наслаждаясь холодным воздухом, музыкант всё же немного приободрился, в голове прояснилось, только вот ничего дельного в ней, к сожалению, так и не появилось, а музыка сама писаться не собиралась.       За всеми своими размышлениями и поисками вдохновения, Микеле и не заметил, как заблудился. Очнулся он только тогда, когда понял, что сильно замёрз. Музыкант уже хотел развернуться домой, но осмотревшись по сторонам, с досадой осознал, что район, в который он забрёл, был ему не знаком. Он не знал, сколько по времени он гулял, и не мог судить, как далеко от дома он ушёл. В целом, город он знал достаточно хорошо и без проблем в нём ориентировался, но столица Франции устроена таким образом, что стоит завернуть в какой-нибудь переулок, и ты с большой вероятностью окажешься в абсолютно незнакомом районе. В этом было своё очарование, однако итальянцу сейчас было не до прелестей города любви.       Выудив из кармана куртки телефон, мужчина посмотрел на его экран. - Ёбушки-воробушки, - звучно шмыгнув носом, пробормотал Микеле, до которого дошёл весь трагизм ситуации: метро уже было закрыто, и Интернет не ловил, чтобы можно было воспользоваться навигатором. – И кто из нас после этого неудачник? – усмехнулся блондин.       Из его рта уже шёл пар. Локонте раздражённо поднял воротник куртки, чтобы скрыться от неприятного прохладного ветерка, и засунул покрасневшие руки в карманы. Нужно было что-то делать. Мало того, что ночи в Париже становились с каждым днём холоднее (что Локонте в полной мере ощутил на себе, одевшись не по погоде), так ещё и стоять на месте в безлюдном переулке было не очень хорошей идеей.       Решив всё-таки двигаться дальше, итальянец пару раз наугад повернул на какие-то улочки в надежде выйти хоть к какому-нибудь ориентиру, чтобы добраться до дома, и внезапно оказался на до боли знакомой улице. Он даже пару раз быстро моргнул, чтобы убедиться, что это не страшный сон, но ярко подсвеченная вывеска кофейни «Месье Круассан» всё ещё продолжала заманчиво гореть на противоположной стороне улицы. - Не-е-е-т, - с досадой простонал Мике. – Вы серьёзно? Ну вот как? Как из всех возможных уголков Парижа он умудрился попасть именно сюда?!       Как назло, это кафе было единственным заведением на всей улице, которое работало круглосуточно и было готово гостеприимно распахнуть свои двери продрогшему до костей блондину. - Ладно, - обречённо выдохнул Локонте, выпустив в воздух очередное облачко пара, – сейчас от кофе я точно не откажусь. В конце концов, не помирать же мне тут от холода! Правильно? Правильно! – стуча зубами, рассуждал вслух итальянец, перебегая дорогу. С такими мыслями он дёрнул на себя дверь кафе.       «Месье Круассан» встретил полуночника своим неизменным уютом и восхитительным запахом кофе и булочек. Микеле огляделся по сторонам, но в кофейне никого не обнаружил: ни гостей, ни обслуживающего персонала. «Ну и зачем работать ночью?» - подумалось итальянцу. - Есть кто-нибудь? – громко спросил гость, всё ещё топчась в дверях. – Эй! Спустя пару секунд откуда-то из-за прилавка послышалось мычание, чертыханье и недовольный вздох. - Уважаемый, - послышался приглушённый голос «снизу». Мике даже вздрогнул от неожиданности, в удивлении широко распахнул глаза и осторожно, слегка вытянув шею вперёд, двинулся в сторону бара, на голос. - Вы можете делать, что угодно, но я отсюда не вылезу и Вас обслуживать не буду, - тем временем раздражённо продолжал этот человек. – Я не знаю, какого чёрта Вы забыли здесь ночью, но… - тирада негодования оборвалась на полуслове, когда сотрудник, который до этого, оказывается, просто дремал, сидя на маленькой табуреточке, пару раз причмокнув и смачно зевнув, всё же поднялся на ноги и увидел припозднившегося посетителя. - Твою мать, - мученическим голосом прохныкал растрёпанный, без кепки, заспанный, но такой милый Флоран. Микеле, который от шока замер на месте, даже приоткрыл рот, никак не ожидав увидеть горе-бариста на смене в столь поздний час. Он во все глаза уставился на несчастного Фло, который от досады готов был начать биться головой о барную стойку, и вдруг неожиданно даже для самого себя сложил руки на груди, слегка отставив одну ногу в сторону, и заигрывающим тоном выдал: - Ну что, соскучился, красавчик?..