Пряничный человечек

Зима словно выпивает из него всю резкость, сарказм и недовольство всем миром, и О’Райли начинает походить на изнеженного белоснежного кота, избалованного вниманием и лаской хозяина, в противовес его обычному поведению. Зима выпивает из него все соки, и он предпочитает проводить дни, свободные от службы – скверный характер дает о себе знать, и суперинтендант О’Финнеган счастлив не видеть лишний раз норовистого подчиненного и дает ему отгулы, стоит лишь заикнуться, или же всегда можно сослаться на простуду с осложнениями – за книгами в собственной постели. Или постели Мёрдока, как придется. Вот и сейчас, пока МакАлистер уносит уснувшего на диване Кристофера в спальню, Кирк разнежено вытягивается на молочном ковре, совпадающем тоном с цветом кожи гарды, заложив руки за голову, и закрывает глаза. Потрескивание угольков в камине и хвойный запах праздничной сосны действует необычайно умиротворяюще, сладко, но вовсе не приторно пахнет выпечкой, и О’Райли не задумываясь тянет руку к имбирным пряникам, что пек сегодня утром Мёрдок для племянника, безошибочно выбирая пряничного человечка. Запах сахарной глазури всегда ассоциировался с собственным детством, возней в снегу и выпечкой матушки, которая всегда была невероятной на вкус, в любое время года, но именно Рождественские пряники несли в себе нечто волшебное для маленького Кирка, их хотелось ждать целый год, чтобы потом сполна насладиться лакомством в кругу семьи. А еще аромат странным образом сплетался с воспоминанием о том, как белобрысый пацаненок по чистой случайности угодил снежком прямо в затылок здоровенной рыжей детины, и как прятался от него пару недель, пока Лиам, новый школьный знакомец, не столкнул его нос к носу со своим братом, и вдруг стало можно не бояться этого пугающего старшеклассника. Мёрдок ходит бесшумно, но Кирк всё равно чувствует его шаги, слышит, как приминается ворс ковра под голыми ступнями любовника, и не успевает тот сесть на пол, упираясь спиной в диван, как О’Райли устраивает голову на его коленях, открывая наконец глаза и совсем не мстительно, как могло бы быть в иное время, откусывает пряничную голову, и замирает, когда чужие пальцы ласково зарываются в волосы. Для Мёрдока всё еще непривычен такой Кирк О’Райли, но он старательно привыкает к нему, наслаждаясь теми гранями характера любовника, которые обычно скрыты. - Думаешь о доме? – теплый выдох в макушку вызывает волну мурашек по всему телу, и Кирк тянется, жмурится, и перебирается весь на МакАлистера, прижимаясь к широкой груди, отправляя в рот остатки пряника, и не спеша облизывает пальцы, медля с ответом. -Что-то вроде того. Вспомнил вдруг, как прятался от тебя в младшей школе, боясь, что ты мне уши надерешь. - Он откидывает голову назад, чуть поворачивая её вбок, и утыкается губами и носом Мёрдоку куда-то под бороду, насмешливо продолжая. – Но ты же не такой, не в твоей чести мелких бить, благородный МакАлистер…Ай! Мёрдок добродушно смеется, переставая щекотать, и опускает рубашку О’Райли: - Ну, допустим, своего я же потом добился – надрал тому мелкому засранцу задницу, пускай и несколько иным способом. И не то, чтобы он был особо против, вполне даже отчетливо “за” и, кажется, весьма откровенно подмахивал в процессе. – Кирк ерзает, чувствуя на своем бедре широкую ладонь, и отстраняется, в его глазах отчетливо прописано недовольное “идиот” и “тупица”, но он молчит и секундой спустя принимает прежнее положение. Но Мёрдок твердо знает, что ближайшую пару недель стоит опасаться снежка в затылок, и чудом будет, если эта белоснежная змея, так уютно устроившаяся на его груди сейчас, не втянет в это Криса.