Двадцать четыре с половиной минуты

      Бельфегор, известный как Принц-Потрошитель, офицер элитного отряда независимых убийц семьи Вонгола, был сложной и многогранной личностью.       Он был маньяком, что приходил в восторг от криков жертв и их крови.       Он был психом, что любил мучить своих жертв.       Он был гением, что способен был разработать и проработать сложнейший план так, чтобы в нем не было бы проколов.       А еще он был офицером отряда, что подчинялся Десятому Вонголе, и как бы Бельфегор ни не хотел — но периодически встречаться с недо-Десятым, по его мнению, ему приходилось.       Прошло уже четыре года с момента битвы с Бьякураном, Савада изменился, не столь сильно, но достаточно, чтобы походить на главу Семьи. Он перестал быть настолько беспечным, наивным; научился быть твердым, а то и жестоким в тех вопросах, где нужно было таким быть. А еще он научился врать и притворяться, — благодаря этому с большим успехом прошло не одно дело.       И именно благодаря не столь искусному, но вполне приемлемому вранью они сейчас сидели в этом кабинете. Зачем, спрашивается, Цуне нужно было обманывать, чтобы оказаться здесь? А чтобы успокоить и занять другим делом свою правую руку — Гокудеру Хаято, у которого в последнюю неделю обострилось чувство "Джудайме угрожает опасность!" и который, ввиду этой причины, прилип к боссу, в любой момент готовясь отражать атаку и спасать начальство. И если еще года три назад шатен возмущался в ответ на такое паникёрство, то после, да и теперь, даже не думал об этом: это паникёрство ему трижды жизнь спасало.       Поэтому утром этого дня Савада нашел для Хранителя Урагана дело, справиться с которым мог только он, а сам, как и было запланировано, уехал в резиденцию Варии вместе с Хранителями Дождя и Облака. Нет, Хаято, конечно, бунтовал, но, услышав, что Кея точно поедет, а не как прошлый раз, успокоился и ушел выполнять задание. А Дечимо приехал, провел переговоры, уладил некоторые проблемы и позвал Бельфегора на разговор.       Прошло двадцать пять минут, как они зашли. Прошло двадцать четыре с половиной минуты, как Савада задал вопрос и замолчал, ожидая ответа. И все эти, если верить часам, двадцать четыре с половиной минуты Бельфегор думал над ответом.       Бельфегор был непревзойденным и неоспоримым гением. Но он не понимал двух вещей. Точнее, именно сейчас он не понимал одну. Вторая, а по хронологии первая, не укладывалась в его светлой голове уже месяцев пять, а то и шесть. Он думал, рассуждал, анализировал, еще думал и еще рассуждал, — но принятие этой вещи так и не пришло, хотя понимание появилось.       И вот сейчас, то есть двадцать четыре с половиной минуты назад, Савада создал еще одну вещь, которую легендарный Принц-Потрошитель хоть и понял, но принять как-то затрудняется. А этот недо-Десятый просто сидит и смотрит, еще и улыбается, легко так, невинно, — еще больше путая гения.       Гений тем временем решил, что он ничего не потеряет, — это во-первых; это будет интересно, — во-вторых; он сам этого хочет, но первым бы такое не предложил — гордость же, — в-третьих; Савада как был идиотом, так им и остался, только еще и тормозом стал, — в-четвертых.        — Ну так что? — интересуется Савада довольно спокойно, выдавая свое волнение лишь слабым блеском в глазах. Таких же, как и раньше, теплых глазах, на которые и купился сумасшедший маньяк, ни разу за последние полгода не причинивший вреда Цуне, хотя очень часто хотел, но руки как-то сами опускались, когда такая возможность предоставлялась. Просто не мог. Почему-то.        — Хорошо, я буду с тобой встречаться.