Для тебя смогу стать сильнее бога

Если бы кто-нибудь это увидел, верно, решил бы, что самый могущественный человек в галактике сошел с ума. Да он и сам не до конца уверен, что сохранил рассудок. Не уверен даже, где ложится граница между снами и явью. Утром – когда он просыпается, прячет под одеждой шрамы и отправляется изображать сильного правителя. А вот вечером... Он прячет эту книгу в сейфе. Никому не дает взглянуть, словно боится, что другие не увидят на ветхих страницах ничего. А может, и страниц не разглядят, и обложки с вытисненным на облезлой коже цветком. Райнхард не помнит даже, где купил ее – память подсовывает то крохотный магазинчик с задушенными фолиантами, впихнутыми в узкие полки, то лоток под дождем, где маленький томик прятался среди грошового старья. Зачем-то туда, неважно куда, зашел, пряча приметную прическу и лицо под капюшоном плаща... Одно точно – он взял тогда книгу, перелистал, – и вытряхнул в руки продавцу все наличные. И в тот же вечер велел слугам достать свечей. Живой огонь упоминался на первой странице. Сначала Райнхард пробовал с камином. Но этого, наверное, было слишком много для начала. А вот язычок, трепещущий на кончике фитиля, превращал темноту запертой комнаты в узкую грань между миром рационального и миром недоступных науке возможностей. Потом на руках оставались ожоги. Не на ладонях, выше – словно чьи-то раскаленные пальцы хватали, не пуская дальше. Словно он обнимал струи пламени. Во снах было и то, и другое. Не сразу он попробовал кое-какие рецепты из книги. Сначала испугался, увидев утром грязь и порезы на ногах. Позже решил, что так и должно быть. В конце концов, он идет вверх. Система безопасности не видела, как он покидал дом, значит, все происходило в пределах комнаты. Если не в пределах его сознания. У снадобий, сваренных из самых обычных ингредиентов, ничего экзотического, был отвратительный вкус. Словно взятые из кухонного шкафчика специи и сорванные в собственном саду цветы заменялись на всякую дрянь. И все же казалось, что останавливаться нельзя. Он никогда не умел довольствоваться половиной пути. Особенно учитывая приз в финале. Последнюю страницу он читал очень внимательно. В какой-то момент книга начала расти, и рисунок сложенной из камней лестницы превратился в дверь у ее подножия. От каждого шага вперед трясло, и все же идти было легко. Боль, холод – все это действовало только на тело, а в битве, которая ждет на вершине, будет иметь значение лишь дух... Он упал на предпоследней ступеньке. Вцепился обеими руками в жесткую, как проволока, траву меж камней, чтобы не откатиться назад. Этого он не ожидал. На языке проступил вкус отравы, которую он пил, вкус огня и предательства. Трава горела и не сгорала. Раскаленные камни соседствовали с ледяными, не трескаясь. Встать никак не получалось. Пока чья-то рука не коснулась спины. –Вдвоем проще, – произнес женский голос. Райнхард повернул голову и встретился взглядом со своим отражением. Только чуть более блеклым. – Если не боитесь довериться врагу. –Я никогда не был вашим врагом, фройляйн, – хрипло ответил он, но оторвал от травы руки и, сжав тонкие ладони, встал. Она была ниже ростом, хрупкая – и все же сила ее духа была неимоверной. – Здесь мы уж точно не соперники. –Соперники, – возразила девушка-отражение. – Мы пришли сюда по разным причинам. То, что хотите изменить вы, убьет того, кого хочу спасти я. Как вы убили меня – не напрямую, а подтолкнув лавину. –Я убил вас? – он закусил губу. Чужие руки, за которые он держался, показались ледяными. Как руки Кирхайса. Она улыбнулась, а затем потянула его за собой, на площадку, которой заканчивалась эта гора. Обледеневшую и при этом в трещинах, из которых вырывалось пламя и ядовитый дым. –Может быть, то, чего мы хотим добиться, не так уж и несовместимо? – задумчиво произнесла девушка. Она была старше Райнхарда, определенно старше и мудрее. И все же, хотя здесь больше никого не было, ему не казалось, что именно ее он должен победить. –Я всего лишь хочу исправить ошибку, которая привела к смерти моего друга, – твердо сказал он и закашлялся от рыжих и зеленых испарений. – Если это возможно, то только здесь. –Я хочу спасти от смерти человека, которого вы с вашим другом считаете врагом, – отозвалось отражение. Колеблющийся дым скрадывал ее черты. – Я хочу, чтобы он победил вас. Чтобы победили его мечты, а не ваши. –Победа бывает разной, – произнес Райнхард. На секунду ему словно бы приоткрылось то, о чем ему говорили – и захлопнулось перед носом. Зато стало ясно, что нужно пересечь площадку. В центре ее – то, что ставит смертных выше богов. На секунду делает сильнее самой судьбы. –Посмотрим, – она бросилась вперед. Грязные туфли остались в первой же трещине, дальше они оба шли босиком. Абстрагироваться от боли не получалось, и Райнхард держался лишь одним способом – вызывая перед глазами образ покойного друга. И все же он подхватил соперницу, когда под ее ногами раскрылась пропасть. И все же – она крикнула, когда он чуть было не наступил в лужу какой-то едкой жижи. И все-таки – к центру площадки они подошли рука об руку, шатаясь. Среди лавы и дыма рос перламутровый цветок, текучий, будто из расплавленного стекла или воска. Райнхард краем глаза посмотрел на спутницу-отражение – и, схватив ее руку, положил на гибкие лепестки. Боль ушла. Две руки синхронно двинулись вверх, удерживая за стебель прохладный свет, собравшийся среди лепестков. Миг – и он пролился на их ладони, формируя спираль галактики. Взгляды скрестились над звездами. –Нам нечего делить, – тихо сказал Райнхард, и его слова громом прокатились над горными пиками. –Я желаю, чтобы твоя победа стала и его победой, – отозвалась она, и небо прошила молния, разодравшая багрово-черные тучи в клочья. Его обнаружили на ковре – полуобнаженного, в одном рваном белье, в таком состоянии, словно он продирался босиком сквозь живую изгородь, причем вдоль периметра. Возле правой руки растекалась лужа воска – к счастью, свеча погасла раньше, чем начался бы пожар. Состояние здоровья кайзера внушало опасения, учитывая то, что привести его в сознание не удалось, как и определить состав остатков питья в чашке. Инцидент, разумеется, тщательно расследовали под завесой строжайшей секретности. Но все доказательства говорили об одном – кайзер не покидал своих покоев, сам приготовил то, что выпил, сам зажег свечу и, похоже, сам нанес себе все раны. По времени его действия точно совпали с природным катаклизмом на Терре, но к делу это явно не относилось. Землетрясение, стершее с лица Старой Земли целую горную цепь, на таком расстоянии никоим образом не могло кого-либо свести с ума. К слову говоря, умом он вовсе не повредился – когда вернулся Кирхайс, спешно отозванный из поездки в Альянс, Лоэнграмм очнулся и был обследован врачами. Проблемы возникли лишь с его памятью: кайзер путался в датировке недавних событий, но без труда узнавал близких и довольно быстро пошел на поправку.