Последняя ночь

Костер уже догорает, потрескивает алыми углями, периодически сыпля искрами. Рядом режутся в карты трое пьяных вдрызг элле, периодически вяло матерясь и прикладываясь к одной на всю компанию бутылке. Играют на оставшееся в карманах золото. Монеты аккуратными столбиками лежат на перевернутом ящике из-под вискаря. Я бы тоже мог присоединиться. Или отправиться на приватную вечеринку к Дьяволу, вдолбиться коксом, трахнуть пару грудастых демониц. Нажраться в приличной компании, а не глотать дрянной бурбон из бутылки в окружении швали. Но подниматься и куда-то идти пиздецки лень, так что я просто продолжаю сидеть, привалившись спиной к остатку кирпичной стены. Жар от костра уже почти не идет, и лицо приятно холодит ветер, правда, откровенно воняющий дерьмом и тухлятиной. Но даже это не портит атмосферы. Разве что мерзкое ощущение тошноты. Как будто рядом ошивается какая-нибудь райская тварь. Но это не удивляет. Я просто слишком много пробыл в компании моего драгоценного братца, и карамельная вонь впиталась в кожу. Серную ванну бы сейчас. Поплескаться в теплой воде с парой симпатичных девочек. Достаю пачку «Житана», выбиваю себе сигарету и прикуриваю. Первая затяжка немного перебивает жжение в горле. Отмечаю краем глаза, что игравшие здесь пять минут назад в карты элле куда-то пропали. Ну и похуй. Че ж так паршиво? Неужто рядом развалины какого-нибудь храма? И почему я раньше этого не чувствовал? – Поделись сигареткой, братец, – доносится сбоку. – Су-ука... – тяну с чувством. – Нигде от тебя покоя нет. И чего ему в раю не сидится, мрази крылатой? Пришел напоследок испортить мне и так подмоченную репутацию? – Ширнись, – он протягивает мне шприц. – А то сейчас задымишься. Молча забираю из черных пальцев пять кубиков серы и всаживаю иглу в бедро прямо через штанину. Дурнота отступает. Теперь я чувствую только мерзкий запах карамели. Аваддон молча на меня смотрит. И этот его взгляд охуительно бесит. Так, что хочется зарядить придурку между глаз, предварительно сорвав с него маску. Но она серебряная, а мне слишком впадлу напрягаться. – Пришел испортить вечеринку? – интересуюсь и отхлебываю из бутылки. – Шикарная вечеринка, – кивает мне этот ублюдок. – Сплошное веселье, вино и блудницы. И садится рядом. – Сейчас мне не хватало только твоей карамельной вони, – говорю, наблюдая за тем, как Аваддон нагло прикуривает от моей сигареты, взяв меня за руку. Хорошо хоть доза серы была двойной. Иначе кожа у меня запузырилась бы ожогами. – Просить тебя вернуться, конечно, бессмысленно, – говорит он и затягивается. – Хотя шанс избежать Геенны был отличный. Господь бы... Меня перетряхивает. Сука. – Иди нахуй, – пресекаю его праведную тираду. – Мне твой хозяин без надобности. И его подачки тоже. – На другой ответ я и не рассчитывал, – кивает Аваддон. – Чего ж тогда приперся? – интересуюсь. – Попытка не пытка, – пожимает он плечами. – В конце концов, это последний раз, когда я слышу твое сквернословие и идиотские шуточки. – Ты вроде никогда не был сентиментальным, братишка, – хмыкаю. – Тебя перепрограммировали? Ну-ка, скажи «хуй». – Хуй, – как-то устало говорит Аваддон. – О-о-о... – мне становится весело. – А «ебать»? – Прекрати ерничать, – зло перебивает меня ангел. – Хоть раз можешь перестать быть придурком? – Я демон, придурок, – выделяю последнее слово и снова прикладываюсь к бутылке. – Не елейная тварь с куриными крылышками. – А я и забыл, – Аваддон забирает у меня бутылку и делает хороший глоток. Ставит обратно на камни. Демонстративно тщательно обтираю рукавом горлышко. Пару минут мы молчим, а потом мой братец снимает маску и говорит: – Я пришел попрощаться. Мы братья, в конце концов. Попрощаться, значит? Затягиваюсь в последний раз, откидываю окурок в костер и поворачиваюсь к Аваддону всем корпусом. Попрощаться? Хватаю его за беззащитно открытое горло и грубо целую в плотно сжатые черные губы. Хитон напялил, сука. Мудак елейный. Поцелуй жжет, несмотря на двойную дозу серы. К горлу подкатывает комок кровавой рвоты. Но я упрямо не останавливаюсь. По подбородку у Аваддона катится кровь, пачкает мою кожу. Отталкиваю его и вытираю губы. – Такое прощание тебя устроит? – мой голос звучит неожиданно хрипло. Мы не делали этого с тех пор, как я пал. Во рту все горит. В ответ Аваддон протягивает мне еще один шприц. Он трахаться что ли сюда пришел? – За задницу свою не боишься? – интересуюсь со злым сарказмом, вертя в пальцах шприц. – А то ведь потеряешь крылышки в самый неподходящий момент, если Хозяин увидит. Трах с демоном – грех, бро. Особенно перед Страшным судом. Игла входит в кожу легко, рассылая по телу приятное чувство легкости. – Это грех в любой день, – ровно отвечает Аваддон. – Какие мы правильные, – хватаю его за плечо и толкаю на землю. Лицом вниз. – Не противно от самого себя? – Может, сменим место? – это мой братец говорит, когда я задираю его чертов хитон. – Не боись, – хлопаю его по заднице. – Ты своей карамельной вонью всех давно распугал. Сплевываю на пальцы, смазываю между ягодиц брата, расстегиваю штаны, чуть приспускаю их и грубо толкаюсь. Ничего, не кисейная барышня. Регенерация этих пернатых уродов позволяет и не такое вытерпеть. Аваддон шипит, хватает меня за бедро. Перехватываю его руки, прижимаю к земле, наваливаюсь сверху и через пару секунд ловлю нужный мне темп. Ангел подо мной хрипло, тяжело дышит и матерится сквозь зубы. Святоша, блядь. Лицемер. Небеса всегда были конторой двойных стандартов. – Какой же ты двуличный ублюдок, Аваддон, – хриплю это в такт своим движениям. – Давай, скажи, что тебе нравится. Он молчит. Только скребет пальцами по мелкому строительному мусору, который остался от дома, стоявшего здесь раньше. – Ангел, который подставляет зад демону, – я не могу остановиться. – Картина маслом. Жаль, нет камеры, я бы заснял для коллег. Аваддон дергается, сжимает меня в себе. Но, наверное, вспоминает, что сам согласился на это, и снова замирает. А я вдруг вспоминаю, как это было между нами раньше. И что Аваддон вполне может стонать как развратная шлюха, если найти правильный угол и темп. Ну, давай, Агарес, покажи класс. Вцепляюсь в густые волосы брата на затылке, тяну на себя, одновременно чуть замедляясь. Привычно повожу бедрами, безошибочно находя нужное место. Эффект это имеет просто шикарный. Братца перетряхивает, как меня от имени его Хозяина. Он выгибается, подается назад, насаживаясь на мой член. Настоящая шлюха. Трахаю его точно и быстро. Так, как помнит тело. – Бож... – стонет Аваддон, но я успеваю заткнуть его рот ладонью. – Тише, брателло, – выдыхаю в его ухо. – А то получишь разряд вместе со мной. Он глухо всхлипывает, сжимается, вскидывается навстречу каждому движению. А меня вдруг словно переклинивает. Воспоминания врываются в мою бедную голову сокрушительным торнадо. Демоны не могут любить, это всем известный доказанный факт. Мне проще считать, что я ненавижу этого крылатого ублюдка, скулящего сейчас подо мной и выстанывающего какие-то бессвязные просьбы. Но когда мы трахнулись в первый раз, я его любил. Я был готов убить его, лишь бы он оставался только моим. Твою ж мать... Мне становится паршиво. Мерзко от самого себя. Потому что то чувство, которое заставило меня поцеловать собственного брата в первый раз – все еще со мной. И все такое же болезненно яркое. – Как же я ненавижу тебя... – хриплю. Но мои руки делают совершенно не то, что должны. Поворачиваю брата на бок, обхватываю ладонью его стояк. – Заткнись! – стонет Аваддон. – Заткнись и трахай меня нормально! Но мне уже не до его слов. Меня словно обжигает. Я кончаю в задницу своего брата, впившись губами в его шею. Жаль, на черной коже не видно засосов. Аваддон отстает от меня несильно. И через пару секунд со стоном пачкает мой кулак. Я обтираю ладонь об его живот и подаюсь назад. Подтягиваю штаны и достаю сигареты. – Дай затянуться, – Аваддон одергивает одежду и садится рядом. Я молча отдаю ему сигарету и искоса наблюдаю, как он глубоко затягивается, прикрыв глаза. А когда он выпускает дым, дергаю его на себя и целую в губы. Действие инъекции постепенно сходит на нет, поэтому я чувствую слабое жжение. Но это пока терпимо. Пока. Сука, как же все это дерьмово... – Ты все еще можешь покаяться, – Аваддон совсем по-девчачьи зарывается пальцами в мои волосы на затылке. Резинка, стягивающая их в хвост, лопается. – В Геенне тебя ждет вечность, полная боли. – Вали, – говорю глухо. – Меня уже тошнит от тебя. Аваддон молча кивает. Поднимается на ноги, одергивает хитон и уходит не оборачиваясь. А я снова приваливаюсь к остатку стены и в пару глотков допиваю оставшееся в бутылке пойло, ощущая во рту мерзкий вкус карамели.