Forever yours

Тьма прохладного ночного Лондона опускалась на город, молочным туманом заполняя затхлые подворотни, укрывая от посторонних глаз смрад и непотребства далёкой от богемных причуд и излишеств уличной жизни. В плотной дымке тумана, будто корабль-призрак, возвышались чёрные мачты иностранного торгового судна, не так давно прибывшего в порт и вставшего на карантин. Мистер Грей остановился на мгновение, вглядываясь в мрачные очертания корабля. В его глазах плескалось привычное спокойствие с ноткой любопытства. Что привело его сюда? Нужно ли было утруждать себя поисками нестандартного ответа на этот вопрос? Что бы ни говорила и чего бы ни боялась Ванесса, она была прекрасна в беспамятстве, подчинённая власти овладевшего ею демона. Осознание того, что в тот момент Дориан совокуплялся с этим демоном, до сих пор будоражило кровь и рассудок. И те слова, которые, задыхаясь от страстных толчков, таранящих её тело, выплёвывала Ванесса чужим, но тоже задыхающимся голосом, звучали как тайна, как секрет, сорвавшийся с губ в момент неконтролируемого блаженства. Демон рассказал обо всех, кто обитает на этом странном судне. Вид, количество, даже имена. Дориан мог бы притвориться, поиграть, будто поверил в то, что это была досадная оплошность неземного духа. Ведь он мог привести сюда мистера Мюррея и остальных. Мог сказать Итану… Демон прекрасно знал, что он никому не скажет. И мистер Грей прекрасно отдавал себе в этом отчёт. Демон знал, что Дориан придёт сам, один. Мистер Грей знал, что его ждут. И довольно чётко представлял себе, что его ждёт. Ванесса и её демон появились в его жизни точно вовремя, будто судьба давала шанс, в который он на самом деле слабо верил. Жажда ощущений. Непреодолимая, сжигающая. Бесконечно долгая жизнь, не имеющая смысла. Ежедневное пережевывание с каждым разом всё более изысканных блюд со всё более пресным вкусом. Вселенское Ничто, обесцвечивающее как ослепительно яркое и красивое, так и безобразно омерзительное. Маленькие вспышки эмоций, хоть каких-нибудь, ничтожный результат, достигаемый всё более несоразмерными средствами. Набившие оскомину жестокие увлечения и секс, много секса, извращённого, грязного… С виду юный и невинный мальчик Дориан Грей мог заполучить в свою постель кого угодно. Поначалу его возбуждала мысль осквернения чужой чистоты, вторжение в тесное никем не тронутое тело, неопытное, оказывающееся полностью в его власти. Он обольщал юных девушек и лишал девственности, запоминая каждое лицо, искривлённые в стонах боли и наслаждения губы, морщинки в уголках глаз, слёзы, стекающие по раскрасневшимся щекам. Он шептал им грязные слова и с жадностью впитывал смущение, заливающее юные девичьи лица. Ни одна из них не задерживалась в постели Дориана больше, чем на одну ночь. Со временем одно лицо стало походить на другое, у одних краснели уши, у других щёки, третьи сильно зажмуривали глаза и заливались слезами. Дориан чередовал нежность и грубость, порой граничащую с насилием, а все эмоции и реакции его любовниц превращались в типичные и переставали вызывать в его душе хоть какие-то отклики. Потом в коллекцию мистера Грея стали попадать и юноши. Их эмоции были другими, но Дориан вскоре изучил и этот спектр. И тогда он позволил трахнуть себя. Встал на четвереньки и подставился под сильного чернокожего слугу в доме одной из своих любовниц. Это было очень давно. За свою долгую жизнь Грей, казалось, перепробовал всё, испытал все эмоции, и сейчас оставались некоторые вещи, которые могли разжечь в нём лишь мимолётные искорки, вспыхивающие и тут же угасающие. Такой искоркой была Брона Крофт, умирающая женщина, кашляющая кровью, позволяющая соприкоснуться с такой опасной, вцепившейся в неё смертью, совершенно не интересующейся Дорианом. Миг эйфории, вспышка адреналина. И пустота. Галочка. До того момента Грей никогда не трахал умирающего человека. Теперь и этот опыт лежал в копилке его воспоминаний. Дориан смирился с тем, что с каждой такой искоркой их источников остаётся всё меньше, и когда-нибудь они должны иссякнуть. Дориан слышал, как кто-то называл любовь неиссякаемым источником. Дориан смирился с тем, что ему не суждено открыть для себя такой источник. Но судьба всегда славилась склонностью к иронии. Итан Чендлер на первый взгляд был обычным человеком, хранящим в душе какую-то не слишком приятную тайну, мешающую, заставляющую отказаться от себя и захотеть стать кем-то другим. Это так импонировало Дориану в тот вечер. Просто очередной вечер в компании нового человека. Мистеру Чендлеру пришлась не по душе забава в подпольном клубе. От него буквально несло болью и сожалением. Дориан никогда ещё не чувствовал чьих-то эмоций так ярко, так, будто они свои собственные. Абсент, классическая музыка, а затем поцелуй. Страстный, но мягкий… заботливый. Итан посмотрел ему в глаза, и Дориана накрыло волной небывалой нежности, обрушившейся на него, окутавшей, будто мягкое тёплое одеяло. Крепкие сильные руки, мягкие губы, исследовавшие его тело. Грей без каких-либо колебаний позволил Итану вести. От него исходило нечто невероятное, волна эмоций и чувств. Дориану не нужно было, как он привык, отслеживать реакции, свои и чужие, и выжимать из них крупицы нового восприятия. Его накрыло мощным потоком чего-то первозданного, приводящего в действие какой-то механизм в душе, позволяющего почувствовать себя… живым. И Дориан просто растворился в этом потоке и отдался целиком, без остатка. А потом открылась тайна. Та самая, которая мучила мистера Чендлера. И Дориан не видел ничего прекраснее. Искренняя нежность и забота, затопившая Грея, внезапно сменилась первобытной жестокостью. Воплощение чистой животной силы, мощь первозданных эмоций. Честность. Зверь покрывал его, как суку, скулящую и визжащую от восторга и боли от распирающего нутро узла и раздирающих плоть когтей. Дориан чувствовал. Впервые за долгие-долгие годы он чувствовал, так ярко, так невыносимо. Так прекрасно. Он чувствовал, как грудь наполняется теплом и начинает сладко тянуть где-то в области сердца. Кончающий в него оборотень придавливал Дориана своим могучим телом и тяжело дышал. Потом он вышел из тела Грея, встал с постели и попятился назад. Дориан никогда ещё не видел таких виноватых глаз, прекрасных жёлтых глаз, как у кошки, в которых проглядывал испуг заточенного внутри человека. Когда зверь оставил контроль над телом, Итан упал, потеряв сознание. Дориан сам перетащил его на кровать, укрыл одеялом и ушёл к своему портрету залечивать многочисленные приносящие больше восторга, чем боли, раны, молясь, чтобы Итан остался с ним, подарил ему ещё хотя бы одну ночь. Никогда ещё Дориан Грей не боялся кого-то потерять. Но когда он вернулся, окно было открыто, а кровать пуста. Сердце неприятно кольнуло, а внутри появилось очень мерзкое тянущее чувство, сильно напоминающее боль. Дориан даже сам не понял, чем было вызвано это чувство. Но как бы он ни искал встречи с Итаном, тот, будто предчувствуя его появление, исчезал минутами ранее, явно избегая его. Единственным связывающим их звеном оказалась мисс Айвз. Ванесса была загадочной и порочной. Её демона невозможно было не почувствовать. Он знал всё обо всех, видел насквозь пороки и страхи любой, даже самой скрытной души. «Это чувство вы никогда не испытывали», - позже сказала Ванесса, пресекая попытку дальнейших связей. - «Отверженность». Дориан усмехнулся в душе тому, насколько она заблуждалась. И насколько была права. Никто из живущих на этом свете не смог бы узнать, что происходит в душе юноши на самом деле. Но демон знал, чего хочет мистер Грей. Дориан умел хранить тайны, умел жить с тайной и мастерски скрывать её, оберегая ото всех. И лишь единственному человеку, которому он готов был эту тайну доверить, она была совершенно не нужна. Как и он сам. И демон знал, что можно предложить взамен. Либидо и Мортидо – две стороны одной медали, два неразрывных стремления в жизни, любовь и смерть. Всю свою долгую жизнь Дориан стремился желать любви. Возможно, пришла пора возжелать смерти. Демон подсказал, что есть такая сила, с которой не сможет справиться даже портрет. Но можно ли ему верить? Дориан вдохнул прохладного морского воздуха и шагнул на борт корабля.

***

После смерти Броны Итан топил свою душу в алкоголе, а тело в объятиях мисс Айвз. Гибель понравившейся девушки… Любимой? Да, пожалуй, пусть будет так. Гибель любимой девушки стала для него потрясением. Именно это и ничто другое вызывало внутри ту невыносимую тоску. Убеждение. Отдавал ли Итан себе отчёт в том, что скорая после ночи, проведённой с Дорианом, смерть Броны была чрезвычайно удобным обстоятельством для объяснения самому себе той бури, что творилась в его душе? Возможно. Но он никогда не признался бы в этом. Знакомство же с внутренним монстром мисс Айвз стало крайне удачной находкой для оправдания своих пороков, своей сущности. Ванесса была столь же несчастна в невозможности справиться с той дьявольской силой, которая жила внутри неё, как и сам Итан. Ванесса понимала. И принимала. Ванесса была надёжно защищена её силой от того вреда, который мог причинить внутренний монстр Итана. Её демон сдерживал его волка, надевал на него строгий ошейник и не позволял вырваться. Даже в моменты страстного совокупления демон лишь натягивал поводок, и волк скулил, забиваясь в дальний угол на периферии сознания. И демон, дитя порока Ванессы, её психосексуальной травмы, плод её вины и жажды дьявольского разврата, был занят играми с волком, а не попытками завладеть телом расслабленной в экстазе мисс Айвз. Это устраивало обоих, создавало иллюзию свободы и счастья. И на какие-то мгновения позволяло отвлечься от неуместных воспоминаний, сбивающих дыхание и разливающих тепло внутри. Дориан. Прекрасный, порочный, манящий и сладкий мальчик. Покорный и неожиданно робкий в объятиях Итана, но очень проворный и умелый. Невыносимо хотелось заклеймить его, оставить на идеальном бледном теле побольше меток и быть для него самым нежным любовником, согреть его ледяное, очерствевшее сердце. Он отдавался во власть Итана, весь, без остатка, растворяясь, излучая какое-то горьковатое болезненное счастье. Он был таким открытым, таким желанным… Как оказалось, не только для Итана, но и для его монстра. Когда натрахавшийся довольный зверь отступал в облюбованные им глубины души, Итан краем сознания увидел на постели истерзанное окровавленное тело едва дышащего Дориана. На разодранной спине кожа свисала клоками, побелевшие от боли и напряжения пальцы всё ещё впивались в спинку кровати, по ногам текла кровь вперемешку со спермой. Ни с одной женщиной, прикасаясь к ней и целуя, он не хотел быть таким нежным и заботливым, как с Дорианом, даже с Броной, но ни одной из своих любовниц он не причинял вреда. Никогда ещё зверь не вырывался вот так, во время секса. Никогда ещё волк не хотел пометить кого-то как свою самку. И это осознание острой болью забилось в душе, раздавленное мыслью о том, что Итан чуть не растерзал Дориана, как ту шлюху в подворотне. Своего мальчика. Свою пару. Когда Итан пришёл в себя, Дориана не было в комнате. Зато было много крови. Повсюду. Крови того, чей запах навсегда въелся в подкорку мозга, и это было невыносимо. Чуткий слух уловил, как откуда-то издалека, возможно, из подвала, доносятся негромкие болезненные стоны и прерывистое дыхание, как при обработке ран. Итан наскоро оделся и открыл окно. В том, что Дориан больше никогда не захочет оказаться с ним в одной постели, он был уверен.

***

Вечер был тихим. Очередная премьера в театре прошла на ура. Мистер Мюррей дал всем выходной, и Итан с Ванессой прогуливались по улицам погрузившегося во тьму и озарившегося фонарями города. Пахло прохладой и морем, но у Итана было ощущение, что в воздухе витает нечто… тревожное. Напряжение. Он не мог дать точного определения этому чувству, но оно не давало ему покоя. Зверь настороженно скрёбся внутри. Итан посмотрел на небо – до полнолуния было ещё далеко. - Я сегодня ходила в церковь. Священник сказал, что я уникальна, а все, кого пытались избавить от их уникальности с помощью экзорцизма, умирали. Итан повернулся к Ванессе и обнял её. - Я не хочу, чтобы ты умерла. Ты неплохо справляешься с ним. - Благодаря тебе. Ванесса потянулась к Итану, и их губы соприкоснулись в поцелуе, как вдруг… Вспышка была настолько сильной! Зверь вырвался мгновенно, как никогда раньше. Глаза застила пелена, и Итан лишь спустя несколько минут из глубины своего тела увидел, что мчится куда-то под контролем зверя, движимый сильным, непреодолимым инстинктом… не убивать (впервые!), а защитить. Любой ценой. Он вбежал на корабль и ворвался в трюм, выломав дверь, раскидывая, вырывая внутренности охранявших своего хозяина визжащих существ – вампиров, как их назвал при нём доктор Франкенштейн. Итан выломал ещё одну дверь, и сердце замерло от ужаса и омерзения. Идеально юное тело Дориана, насаженное на длинные когти существа, вонзённые под лопатки. Истекающее кровью, пронзаемое, будто копьём, огромным членом монстра, бормочущего заклинание. Он двигался резко и размашисто, впав в транс и даже не обратив внимание на чьё-то присутствие. Татуировки под кожей светились, будто горели огнём, а изо рта хрипящего Дориана тонкой белой ниточкой струилась ко рту пожирающего её монстра его жизненная энергия. Его душа. И с каждой секундой его лукавые глаза приобретали всё более красный оттенок. «Так вот как оно обращает их», - подумал Итан, закрывая глаза и окончательно отдавая контроль. Оборотень взревел от ярости и ринулся в бой. Сегодня сдерживать зверя ни капли не хотелось, и Итан искренне наслаждался треском разрываемой серой плоти монстра, хрустом его костей, ломающихся под зубами зверя, и привкусом противной горькой крови. Ярость и животный неконтролируемый страх за кого-то придавали небывалую силу. В считанные минуты от древнего монстра остались лишь разбросанные по всему трюму ошмётки. Итан ринулся к Дориану, который отполз к стенке и тяжело дышал, оглядывая всё вокруг взглядом очнувшегося после кошмара ребёнка. Зверь не мог уйти, не убедившись, что с ним всё в порядке, инстинкты не позволяли. В отличие от начавшего возвращаться в своё тело человека. Луна не была полной, и в таких условиях уже зверю приходилось бороться за контроль. Оборотень сел на колени рядом с Дорианом, приблизился и принюхался. Жизни Грея ничего больше не угрожало. Переборов желание взглянуть на его спину и зализать раны, которые всё ещё пахли сочащейся кровью, Итан взглянул в его лицо и с некоторым удивлением заметил, что в глазах Грея совсем нет страха. - Итан. – Дориан протянул руку и дотронулся до жёсткой шерсти на щеке зверя. Чендлер перехватил его запястье, уставился на открытую ладонь, поднёс её к губам и облизал. Затем резко встал и отвернулся, намереваясь уйти. - Итан, нет! Останься! Пожалуйста! – Оборотень замер, затем медленно оглянулся. – Пожалуйста, - прошептал Дориан. В глазах заблестели слёзы. Итан моргнул и упал на одно колено, упираясь руками в пол. Раньше волк никогда не перехватывал контроль не в полнолуние. Как оказалось, он мог уходить и без полной потери сознания. Всё равно голова кружилась, пока тело переходило на нормальный ритм движения крови. Дориан подполз к нему и обхватил ладонями его лицо, заставил посмотреть на себя. - Ты спас меня, - прошептал он. - Я мог убить тебя. - Нет. - Да. Я чуть не растерзал тебя в клочья в ту ночь. - Нет. Ты прекрасен. Ты никогда не причинишь мне вреда. Ты даёшь то, что мне нужно. Будь со мной, Итан. Пожалуйста, ты нужен мне. - Ванессе ты говорил то же самое? - Что? – Дориан убрал руки и немного отодвинулся. - Она рассказала про вашу встречу. И как ты расстроился, когда тебя отвергли. Дориан встал и отвернулся, пряча мальчишеские слёзы, изнывая и радуясь тому болезненно тянущему чувству, которое он испытывал, которое сжигало изнутри. - Меня отвергли немного ранее, мистер Чендлер. И отвергают до сих пор. И да, это больно. Демон Ванессы знает намного больше, чем она. О тебе. Но ты с ней. А мне необходимо тоже… хотя бы знать. Итан не мог оторвать взгляда от обнажённого тела юноши. Кровь, сочившаяся из глубоких порезов под лопатками, запеклась, а сами они странным образом почти затянулись и теперь напоминали царапины. Дориан был таким манящим, таким сладким, его дурманящий запах перебивал смрад от растерзанного вампира, и Итана накрыло осознанием того, как давно и как сильно он хочет его, всем своим существом. Он так соскучился, а зверь внутри едва не скулил от вожделения своей помеченной сучки. Итан подошёл к нему сзади, развернул к себе лицом, схватил за шею, как тогда, в первый раз, и вжал в деревянную стену трюма, впиваясь в приоткрытые губы жадным поцелуем. Дориан, задыхаясь, отвечал ему, ощущая тяжесть пальцев, сжимающих ему горло. Удерживающих на грани, такой опасной и необходимой, как воздух. Грей обвил шею Итана руками, зарывшись пальцами в волосы, и потянул за них, обнажая его шею, покрывая поцелуями. Чендлер по-звериному рыкнул, отпустил горло Дориана, подхватил его под бёдра и вынес из смрадного трюма на палубу. Туман надёжно укрывал корабль от посторонних глаз. Итан наскоро снял и бросил на пол свой порванный зверем плащ и уложил на него Дориана. - Ты ведь тоже не тот, кем кажешься, - прошептал он, покрывая тело Дориана поцелуями, вызывая мурашки, стараясь доставить как можно больше удовольствия. - У каждого из нас есть свой монстр, - сквозь стоны произнёс Грей, стаскивая с Итана одежду. – Я покажу тебе своего. Только будь со мной. Смоченные лишь слюной пальцы двигались в оказавшемся неожиданно узким после такого ритуала отверстии, растягивая, бережно подготавливая и дразня. Дориан дрожал то ли от ночного морского ветра, то ли от сильного, граничащего с безумием возбуждения, насаживаясь на пальцы, требуя большего. - Итан… Итан, пожалуйста, - стонал он, прижимаясь к горячему телу. Итан немного отстранился, приставил сочащуюся смазкой головку к раздразненному анусу, заставил Дориана смотреть себе в глаза и, медленно надавливая на податливые мышцы, раскрывая, ощутимо, тянуще, миллиметр за миллиметром, сбивая дыхание, выдавливая протяжный стон, но не давая прервать зрительный контакт, произнёс: - Учти, Дориан, тебе придётся забыть о своих многочисленных связях. Ни с кем больше, понял? Ты будешь только моим. Моим мальчиком. Моей сучкой. Ты понял меня? Дориан смотрел на него расширенными до самой радужки зрачками и лишь сдавленно мычал. Итан вошёл в него полностью, медленно, с силой двинулся туда-обратно и теперь узел, распухая, давил изнутри на стенки, заполняя, не давая вздохнуть, вызывая невыносимое желание, жажду. - Итан! – в голос простонал Дориан. - Отвечай, - на выдохе потребовал Итан и резко толкнулся, так, что у Дориана навернулись слёзы, а сам он проехался по скользкому плащу. – Ты будешь… только мой! Иначе… я больше никогда… тебе ясно? - Да! – воскликнул Дориан. – Я только твой. Обещаю. Итан! Прошу тебя! Я хочу… Итан не дал ему договорить. Он словно сорвался, взял быстрый темп, вбиваясь резкими, рваными толчками, как зверь, чувствуя, как всё внутри заполняет тепло и первозданная радость. Настоящая свобода, основанная не на запугивании внутреннего зверя, а на согласии, единении с ним. Волк не перехватывал контроль, но Итан чувствовал его каждой клеткой, как чувствовал Дориана, его отклик, его эмоции, его безграничное счастье. Зверь довольно урчал, радуясь тому, как его принимают, как в нём нуждаются. Он вылизывал вздрагивающее под ним тело и чувствовал в ответ горячие, нетерпеливые, жадные поцелуи и цепкие объятия. Дориан задыхался от переполняющих его эмоций и накатывающей волны наслаждения. Итан двигался в нём, и это было самое прекрасное, что Грей когда-либо испытывал. Оргазм настиг их почти одновременно, огласив утонувшую в тумане пристань протяжными стонами наслаждения.

***

Спускаясь по лестнице в подвал и держа Итана за руку, Дориан нервничал, прекрасно понимая, что зверь Чендлера лишь маленький щеночек по сравнению с его собственным монстром. Он глубоко вздохнул и снял полотно, явив взору свой изуродованный портрет. Итан буквально прикипел к нему взглядом и подошёл ближе. Сердце Грея пропустило удар, готовое вот-вот разбиться. Итан обернулся, подошёл к Дориану, обнял его и ласково взглянул в глаза. - Я больше не позволю тебе истязать его. А он со временем простит тебя. И не тронет. Ему больше не нужно будет забирать твои увечья, я не позволю тебе их получать. Дориан улыбнулся и провёл пальцами по щеке Итана, прижимающего его к себе. - Только мой Итан Чендлер? - Да. Только мой Дориан Грей.