Выбор омеги

Гарри, никем не замеченный, крался темными школьными коридорами, изредка подсвечивая Карту Мародеров Люмусом. Затаился, едва на его пути замаячили следы Филча, прижался спиной к холодным стенам. Задерживая дыхание, ждал, пока завхоз пройдет мимо, мысленно вознося молитвы благодарности Мерлину, сотворившему Филча сквибом, лишенным присущего всем волшебникам обоняния… Едва тот скрылся за поворотом, Гарри снова сверился с Картой — нужный ему объект все еще вышагивал по небольшому квадрату собственных апартаментов, словно запертый в клетке зверь метался от одной стены к другой. Гарри отчаянно давил приступ паники, накрывавший волнами удушья, отчего ноги становились ватными и переставали слушаться. «Вперед», — приказывал он сам себе, дрожащими руками удерживая полы мантии-невидимки. Оставалось пройти совсем немного: два поворота налево, немного прямо и направо. Назад, в гостиную Гриффиндора, возвращаться гораздо дольше. Еще там шныряет Филч и вездесущий крикливый Пивз… Струсить и похерить мечту, взлелеянную на протяжении восьми лет, именно сегодня, в самый подходящий вечер? Эту тайну он хранил ревностно, сильнее, чем Волдеморт свои крестражи, томился ею. Еще на втором курсе он доказал свою отвагу, когда Фоукс прилетел к нему в Тайную комнату. Победил на Турнире и Темного Лорда. Тогда он боролся за всех. Сейчас шанс доказать смелость для самого себя был ближе, чем когда бы то ни было раньше… Несколько шагов, опереться о стену, перевести дух и снова несколько шагов. Вот она, заветная дверь, окованная железом, кажущаяся обманчиво ненадежной из-за искусного орнамента, нанесенного неизвестным мастером. Сердце оглушительно колотится, из-за него Гарри не слышит стука по дереву. Он постучал или показалось? — Поттер? — он смотрит удивленно, не ожидал такого визитера в настолько неурочное время. — Какого… Гарри решительно делает шаг вперед, вынуждая его отступить внутрь. От собственной смелости кружится голова. Невыносимо близко, как никогда раньше, только в самых смелых снах. Захлопывает дверь, отрезая самому себе путь к отступлению. Мантия соскальзывает на пол, под ней только футболка и тонкие холщовые штаны. Никаких Скрывающих чар, он открыт и беспомощен. — Поттер! — он отступает назад, рычит, ноздри раздуваются, мгновенно учуяв сладкий аромат. - Вон! Гарри смотрит с вызовом, гордо подняв голову. Тяжело. Хочется упасть на колени и подползти к нему, тереться, как книзл, выпрашивать ласки. Хочется его сильных рук с длинными тонкими пальцами, вылизывать каждый из них. Хочется его тонких губ, узнать их вкус… — Северус. — Гарри умоляет. Ноги подламываются под его тяжелым взглядом, он опускается на колени, застывает, не в силах пошевелиться, будто исчерпав все внутренние резервы до дна. — Я хочу только тебя. Снейп отвернулся, обнял себя руками, но Гарри слышит его шумное дыхание. Видит дрожь, прокатывающуюся по желанному телу, он передергивает плечами, пытается сопротивляться. Спина напряжена, внутри него идет невиданная по масштабам война морали и сущности. Еще немного и вбитые годами принципы возьмут верх — он распрямляет спину, дыхание выравнивается. У Гарри совсем немного времени, несколько секунд для последней попытки… Он поднимается, пошатывается как пьяный. Быстро преодолевает расстояние между ними, обнимает со спины, прижимается. — Северус. Захлебывается его темной хищной аурой, подчиняется беспрекословно. Омега и его альфа, выбранный еще восемь лет назад робким несмышленышем-первогодкой. Его он ждал, стиснув зубы, терпел все издевки, специально нарываясь на отработки, чтобы побыть рядом несколько украденных минут. Мечтал о нем долгими бессонными ночами. Ошалев от собственной наглости и его молчания, потянулся к поясу домашнего халата, на ощупь распутал узел. Задрожал, впервые прикоснувшись к его обнаженной коже, гладкой, как китайский шелк. Красиво сложенное тело, халат только подчеркивает его, не скрытое броней наглухо застегнутой мантии. — Поттер. — в голосе только мольба, сердце под ладонью стучит быстро. Последний шанс отступиться, уползти назад в свою нору. — Уходи. Пожалуйста… Гарри жмется сильнее, боится, что оттолкнет, трется щекой, ладонь сползает ниже, на плоский живот. Не уйдет. Он повернулся в кольце обнявших его рук. Зрачки расширены, почти не видно темной радужки, дыхание сбитое… Первый поцелуй жадный, с горечью страха и возможности позволить себе целовать его так, как хотелось. Упиваться, вытянуться струной и прижаться тесно, когда его руки скользнули по бокам, сдавливая до отпечатков-синяков. Гарри победил, украл эту ночь для них обоих. Целовать его, любимого, до боли. Обнимать до невозможности сделать вдох. Отдаться этим рукам, позволить ему все, признать его главенство. Он сам стягивает футболку, откидывает ставшую ненужной тряпку в сторону. Тает от страстного напора и языка, оказавшегося чуть не в глотке. Немного потянуться вверх, крепко обхватить ногами, ощущать его желание, прикрытое одним слоем ткани… Он уже не сдерживается, рычит, прихватывает кожу на доверчиво открытой шее зубами, вылизывает широкими мазками. Дуреет, поддавшись древним как мир инстинктам. Это уже не скованный моралью профессор, альфа кроет омегу, и кроме смерти ничего не в силах заставить его оторваться от юного тела. Опускается со своей драгоценной ношей, укладывает на пол. Гарри и сейчас не размыкает рук, тонко стонет, срываясь на мольбы под его напором. Выгибается ему навстречу, между ног становится мокро. Он опускается ниже, слизывает тонкую пленку испарины с горячей кожи, разгоняет ладонями сладкую истому. В местах, где он прикасается, должны оставаться ожоги, будто оставленные порчей Пылающей руки, но боли совсем нет, кровь кипит в жилах, сжигает изнутри. Стекает вниз, собирается в огненный шар, хочется раздвинуть ноги, получить его внутрь, делиться рожденным им же жаром. Он чуть приспускает пояс, гладит, бесстыдно ласкает. Гарри ведет по его плечам, стягивает халат, короткими ногтями оставляет белесые полоски царапин, быстро исчезающие полукружия отпечатки. Пальцами пробегает по взбугрившимся под кожей мышцам, возвращается, зарывается в черные волосы. Северус утробно стонет, на мгновение отрывается, смотрит в раскрасневшееся юное лицо. Губы приоткрыты, припухли от поцелуев, он часто облизывает их, соблазнительно проводит розовым язычком. Глаза подернуты поволокой, в них нет страха, только желание, удивительно густые ресницы дрожат. Как и он сам, тонкий, сладкий мальчик, удивительно податливый. Он не побоялся пройти пустыми гулкими коридорами, оставляя после себя шлейф аромата первой течки, сводящий с ума любого альфу. Пришел к нему, Северусу Снейпу, кошмару любого студента, чтобы отдать самое ценное — себя. — Гарри, — тянет, впервые пробует на вкус его имя. Гарри млеет от низкого баритона, густого и мягкого, как дорогой бархат. Тянется к губам, чтобы снова целовать их. Гладит влажную кожу, изучает его крепкое тело. Боится закрыть глаза, тогда происходящее можно принять за сон. Он хочет помнить. Его прикосновение там, где хочется сильнее всего, где мокро и появился непонятный зуд. Он стягивает тонкую ткань штанов, запах бьет, вырубает нокаутом, никакая Амортенция и рядом не стояла. От сдержанного профессора не осталось и следа, остался альфа, развратный, дорвавшийся до нежного омеги. Голые инстинкты. Разводит ноги в стороны, ведет по бедрам вверх. Едва сдерживается, чтобы не кинуться голодным зверем, схватить за шею и, придушив, жестоко оттрахать. Омегу нельзя пугать, его нужно защищать. Обводит пальцем края припухшей дырочки, собирает на кончик прозрачной смазки. Растирает, поднеся к лицу — он одуряюще пахнет, дикая смесь шоколада с пряной ноткой кайенского перца. Экзотическая смесь, экстремальное удовольствие сладости и жгучей остроты. Смотрит затуманенным взором, улыбается, ждет, развратно расставив ноги. Не смеет настаивать, он в полном подчинении. Северус обхватывает его член, размазывает капельку на вершине, срывая долгий протяжный стон. Свободной рукой стягивает с себя штаны, злится, когда путается в ткани. Нависает, направляет свой извитый венами, налитый кровью член, прижимает головку к готовому принять его проходу. Смазки много, она собирается, оставляет на ковре след. Входит медленно, стенки плотно обхватывают, сжимают. От остроты ощущений хочется выть. Внутри горячо, тесно. Гарри хватает воздух открытым ртом, ерзает под ним, тянет на себя. Одно движение бедер, ногти молодого омеги впиваются в плечи, раздирают до крови. Внутренний зверь беснуется от восторга, норовит вырваться вместе с безумно колотящимся сердцем. Он ускоряется, Гарри откидывает голову, подставляет шею. Северус не сомневается, зубами пробивает кожу в основании шеи омеги, оставляя свою метку. Слизывает алые капли крови. Их магия вырывается, смешивается, скручивается в единое целое. Распускается, накрывает их мерцающим куполом, отгораживая от внешнего мира. Внутри, где альфа берет своего омегу, воздух накаляется, обжигает горло. Звуки и запахи становятся еще насыщеннее, лишают воли, обнажают самые потаенные желания, которые скрывал даже от самого себя. Последний рывок, особенно глубокий, Северус клеймит его окончательно. Сцепляет, подтверждает право назвать его своим. Тонет в круговороте ослепительного наслаждения, легкие жжет от нехватки воздуха. Мир разлетается на осколки вместе с магическим куполом, только один звук пробивается сквозь этот хаос — вскрик его сладкого мальчика. Его Гарри, распятый оргазмом, всхлипывает, дрожит. Погладить по волосам, рассыпанным черным ореолом, поцеловать алые губы, уткнуться в плечо, снова и снова переживать приливы удовольствия и смотреть на него — большего счастья в жизни Северуса не было. Внутренний зверь, сытый и довольный, заворочался, затих на время. Северус подхватил омегу, перевернулся на спину, бережно устраивая своего мальчика сверху. Гладил, убирал пряди, падающие на лицо. — Я люблю тебя, — Гарри пристально посмотрел на него, ожидая ответной реакции. Конечно любит, после первой вязки уровень гормонов в крови на предельном уровне. Сейчас он сам готов кричать об этом на весь мир. — И я тебя, — он прикрыл глаза, довольный. Глупый. Завтра, когда эйфория пройдет, он поймет, что натворил. Завтра раскается, возможно, возненавидит. Только для Северуса обратной дороги уже нет. Теперь он принадлежит ему безраздельно. За него порвет глотку любому, за небрежно брошенное слово или косой взгляд. Будет воевать с целым миром. За него руки в кровь, пока сердце бьется. Будет любить и заботиться, оберегать и холить. Костьми ляжет, но его мальчик ни в чем не будет нуждаться. *** Северус проснулся резко, будто кто-то больно ткнул под ребра. Сел на кровати, еще не отошедший от глубокого сна, оглядывался. Он в постели один. Неужели вчера ничего не было? Он провел рукой по подушке, на которой остался след и один темный волос. Не сон, не может быть, откуда тогда взялся этот запах, снова будоражащий кровь? Он был здесь, спал в этой самой кровати, его сладкий мальчик по имени Гарри. Это он льнул к нему, ластился, когда сцепка спала, и Северус перенес его на кровать. Он шептал сытому альфе милые глупости и гладил по щеке, смотрел невыносимо зелеными глазами так, словно никого больше в мире не существует. По телу прокатилась волна желания, стоило вспомнить, как он брал его во второй раз, медленнее, ласковей, бережней. Связь между ними установилась, агрессивная ненасытность сменились нежностью, желанием дарить удовольствие. Он стонал под ним, шептал его, Северуса, имя, повторял, что любит… Он встал, заглянул в ванную и небольшую гостиную — пусто. Наверно, ушел к себе, чтобы не вызывать сплетен. Северус улыбнулся — сегодня после обеда он пойдет к опекуну Гарри и объявит об их связи. После смерти Сириуса судьбой героя-сироты озаботился не кто иной, как директор Хогвартса, великий Альбус Дамблдор. Представив, как вытянется лицо Альбуса, Снейп рассмеялся. Впервые, за долгое время он смеялся и был счастлив до того, что хотелось этим счастьем поделиться со всеми! Он оделся и поспешил в общий зал. Через несколько минут он увидит своего мальчика за длинным столом Гриффиндора, от этой мысли возникло странное желание петь и смеяться. *** Первый тревожный звоночек зазвенел, когда Гарри не появился за завтраком в общем зале. Северус долго всматривался в лица гриффиндорцев, искал среди них одно, тщетно. Он отпивал крепкий кофе из тонкой фарфоровой чашки, следил за Грейнджер, за ее несобранностью и беспокойством. Она не пыталась их прятать, наоборот, часто одергивала Уизли и оборачивалась к двери, стоило кому-то показаться на пороге. Снейп умел делать выводы: ни Грейнджер, ни Уизли не знали о судьбе их друга. Если бы он предупредил их о своем отсутствии, они бы не беспокоились. Из этого выходит, что Гарри не появился в гостиной Гриффиндора. От размышлений Северуса отвлекло легкое давление — кто-то пытался проскользнуть сквозь ментальные щиты, которыми он плотно закрыл свое сознание. Не спеша поставив чашку на блюдце, Северус повернул голову в сторону единственного волшебника, способного на это, Дамблдора. Тот смотрел в сторону профессора, прищурившись. Северус кивнул ему, Альбус улыбнулся в ответ, давление исчезло. «Что ты забыл у меня в голове, Альбус? Я знаю, что это был ты». «Привычка, мой мальчик. Только и всего». Северус начал паниковать. Не свойственная ему черта, он всегда славился своим хладнокровием. Но раньше у него не было омеги. Теперь он вступил в ряды собственников-альф, это не только упоение от вязки, но и разрозненный калейдоскоп чувств, до вот этой самой паники. Его омега, его сладкий мальчик пропал! Звоночек тревоги забил гулким набатом. Северусу стоило немалых сил чтобы подняться и, сохранив невозмутимый вид, выйти. Паника затапливала волнами, ощущение беспомощности, страх — сердце ухало в груди, от его стука он почти оглох. На ходу вытирал об мантию липкую пленку пота, покрывшую ладони. Успокоиться. Нужно немедленно успокоиться, иначе у него случится сердечный приступ. Северус прижался к холодной стене, постарался сосредоточиться, призвав все самообладание, выровнять дыхание. Он не знал, сколько так простоял. Мимо тупика, в который он свернул, никто не проходил. Или проходил, только он не заметил. Понемногу отпустило. Способность мыслить ясно вернулась. Вместе с ней пришло озарение — он испытал на себе последствия вязки — паника и страх принадлежали Гарри. Его мальчик боялся! Кто-то или что-то угрожает ему, а его альфа, обязанный до смерти оберегать его, понятия не имеет, где он находится! Было от чего впасть в ярость! Северус решительно направился в другую часть замка, кинул пароль горгулье и поднялся в кабинет директора. Альбус сидел за столом, писал, удивленно посмотрел на неожиданного визитера. — Северус, мальчик мой. Что привело тебя ко мне? — Альбус. — Снейп сел в кресло, старался сохранить невозмутимый вид. — Позволь поинтересоваться, где твой любимец? Что-то я не заметил присутствия Поттера за завтраком. — Гарри? Не обратил внимания, — Дамблдор опустил глаза, принялся складывать бумаги. — Я допустил мальчишку к занятиям по Высшим зельям по твоей просьбе. Он и так неуч, и лодырь, не хватало, чтобы он пропускал занятия без очень уважительной причины. В противном случае я буду вынужден отчислить его из класса. — Северус, пойми, причина есть. Он… эээ… мальчик немного болен. Болен? Северус изо всех сил сдерживался, чтобы не схватить старого интригана за грудки и не встряхнуть посильнее, если понадобится, силой выбить из него правду. — Все эти переживания, испытания, которые ему довелось перенести, это трудно, мой мальчик. Мне ли тебе рассказывать?! Гарри нужно немного отдыха и покоя. — Ты считаешь отдых и покой уважительной причиной? Где он, в Мунго? — Северус, оставь свои придирки. Пойми, наконец, Гарри — не Джеймс, он не обязан платить за ошибки, совершенные его отцом. Гарри — это еще и Лили. Только стоит посмотреть ему в глаза, ты сразу это увидишь. Кстати, на следующий учебный год ты снова займешь место преподавателя по ЗоТИ. Теперь, когда не стало Волдеморта, проклятье с этой должности снято. Да, у тебя же урок… Северус откланялся и вышел, кипя от ярости — старому интригану что-то известно, не зря он так всполошился, Снейпу удалось застать его врасплох. Тут же завел старую пластинку: Джеймс, Лили… Рассчитывал наступить на старые мозоли. Но не тут-то было. Со вчерашней ночи Северусу глубоко и прочно наплевать на всех вместе взятых Мародеров, на Лили Поттер, Волдеморта и самого Альбуса. Значение имеет только он, желанный Гарри, его омега. Пускай весь Хогвартс провалится под землю, случится новое воскрешение, хоть Луна упадет на землю — кроме него ничего не важно. *** Зелье Поиска с завязкой на крови. Сложный состав, капризное варево, краткосрочное действие. Добавлялась не только кровь зельевара, вливалось волшебство, несущее в себе отпечаток его мальчика. Одна-единственная попытка, один темный волос, найденный на подушке. Этот состав найдет Гарри на вершине Килиманджаро и в глубине Марианской впадины, пробьет любую защиту и Дезиллюминационные чары, обойдет заклинания ненаходимости. Зелья Высшего порядка использовались крайне редко, из-за сложности изготовления — мало найдется мастеров такого уровня не только в Британии, но и во всем мире. Помешав нужное количество раз, Северус палочкой начертал сложную связку рун. Они засветились, проявленные золотом. Магия сорвалась с кончиков пальцев полупрозрачным туманом, заклубилась, опускаясь в котел. Зелье перестало кипеть, превратилось в антрацитово-черное. Отобрав нужное количество, зельевар вылил его на специально заговоренную карту. Черная жидкость растеклась по карте мира, потом пошла легкой зыбью и стала собираться в одной части. Юг Франции, на самом побережье Бискайского залива. Северус успел увидеть название — Аркашон, пока зелье не утратило цвет, став прозрачным, и не исчезло без следа. — Что ты делаешь во Франции? Снейп быстро научился отделять свои эмоции от чувств Гарри — беспомощности, страха, тоски. По нему, Северусу, тоски. Северус вернулся к себе, переоделся. Проверив крепление палочки, он покинул замок, дошел до границ ограничения трансгрессии. Переноситься на сотни миль одним рывком опасно, но у Северуса был туз в рукаве. Через мгновение черным дымом Пожирателя смерти он ринулся на юг. *** Гарри медленно прошел по периметру защитного купола, окружавшего его темницу, пытаясь найти хоть одну брешь. Напрасно, его тюремщик был сильным и опытным волшебником, пробить чары не удавалось. Тем более что палочка Гарри исчезла. Он искал ее, едва очнувшись в чужом доме, но так и не нашел. Небольшой, но уютный дом он обошел быстро. Потом попытался бежать, только упал на спину — защитные чары спружинили, не причиняя вреда. Гарри еще раз обшарил дом, надеясь найти вещь, которая подскажет ему личность похитителя. Все вещи хоть и были дорогими, но безликими, такие можно купить в магазине или заказать дизайнеру. Словно дом готовили для новых хозяев, стерев следы пребывания старых жильцов. Так и не добившись успеха, Гарри вернулся в гостиную, сел на широкий диван. Взял со столика первую попавшуюся книгу, раскрыл. Смотрел на слова невидящим взглядом — мыслями он находился не здесь. В своих мечтах он оставался прижатым к Северусу, сильному и надежному. Горячему, как печка. Так спокойно было в его объятиях, хотелось всю жизнь провести с ним рядом, вжиматься сильнее, тихо признаваться в любви, едва ощутимо целовать… Ни в одном из снов Северус не был настолько нежен с ним. Реальность оказалась слаще любого из видений. Сердце юноши разрывалось от любви, от обретенной взаимности. Сокрушительная, независимая от воли и желаний самого Гарри. Северус Снейп, его личный приз. Он выстрадал эту любовь, все восемь лет мучаясь неизвестностью. Он оплатил право быть с ним собственной жизнью, умерев в Запретном лесу. Он снова нарушил полсотни правил, и не только школьных, предложив себя, терзаемого первой течкой, сильному свободному альфе. Был немалый шанс умереть, быть разорванным в клочья, если альфа не примет его, не пометит, сделав своим. Но влюбленному сердцу нет дела до голоса разума. *** Гарри задремал на диване, подложив руку под голову. Ему снился сон: он стоит с гордо поднятой головой рядом с Северусом, называет его супругом. Тот поворачивается, во взгляде только нежность, осторожно целует и говорит, что любит… — Гарри… — Директор? — Гарри очнулся от сна, увидел рядом с собой Дамблдора. — Вы пришли за мной? — Мой мальчик, — директор присел рядом, ласково обнял юношу за плечи. — Я пришел к тебе. У тебя сегодня особенный день. Дамблдор шумно втянул воздух, Гарри отшатнулся. Как он мог так просчитаться? Забыть, что, кроме Северуса, существуют другие альфы. Но ведь на нем метка Снейпа, он больше неинтересен. Почему он не понимает? Не слышит запаха чужого альфы, сильного хозяина, подтвердившего право обладать омегой. Гарри уверен, от него за милю несет сексом и Северусом. — Директор. — Гарри отсел еще дальше. — Что происходит? — Ничего страшного, мой мальчик. Я, как твой опекун, намереваюсь устроить твою судьбу. Завтра ты обретешь супруга и вступишь в наследство двух родов, Поттер и Блэк. — Вы выбрали мне мужа? — Да, Гарри, я имею полное право на это. Он смотрел на директора — неужели он не шутит? Директор обещал, что пока Гарри будет под его присмотром, он не станет вмешиваться в его жизнь. Даст право самостоятельно сделать выбор! Обманул. Еще одно предательство. — Как же ваши обещания, директор? — Это ради твоего же блага, Гарри… Петрификус тоталус сковал тело молодого омеги, не ожидавшего такого от Дамблдора. Расширившимися от ужаса глазами Гарри мог только смотреть, как директор, опираясь на диван, опускается рядом с ним, обездвиженным и беспомощным. Наружу не прорвалось ни одного звука, хотя он кричал от отвращения, когда морщинистые руки стали изучающе оглаживать молодое тело. Голубые глаза Альбуса больше не излучали доброту и понимание, в них пылало ледяное пламя альфы… — Ты станешь моим завтра, когда я оставлю на тебе свою метку. Как твой супруг приму оба наследства, а ты… Ты знаешь, что возможность понести в первую течку почти сто процентов? Ты родишь моего наследника, сильного волшебника. Три рода дадут нашему сыну безграничную власть… Гарри рвался изо всех сил, пытался до ломоты в суставах сбросить наложенное заклятие. Кричал и бился, плененный чарами. Внешне он был спокоен и невозмутим, все-таки Дамблдор был сильным магом, ни одна настоящая эмоция не прорвалась наружу. «Северус, прошу, услышь меня. Умоляю! Помоги! Северус!» — колотилось о стенки черепа, голова начинала нестерпимо болеть. Руки старого извращенца пробрались под тонкую ткань футболки… Выхода нет. *** Лохматая проседь тумана, разнузданный визг ветра, на темных шеренгах тяжелых валов летучие плюмажи рассыпчатой, ветром вздымаемой пены. Этот же ветер рвал полы короткой мантии, путал, мешал сделать шаг. Северус Снейп упрямо двигался вперед, наперекор взбалмошному упрямцу. Он приземлился на побережье пять минут назад, мрачно усмехнувшись — погода под стать его настроению. Минутой позже его накрыла волна ужаса, исходящая от его мальчика, настолько сильная, что подкосились колени. Северус задыхался, не в силах подняться. Сквозь вой ветра он будто слышал голос Гарри, его мольбу о помощи… Призвав все силы, он поднялся, двинулся вперед. Пройдя совсем немного, наткнулся на невидимый барьер. Плотный, искусно наложенный щит, Снейп мгновенно оценил качество волшебства. Там, за этим барьером, его Гарри захлебывается ужасом и паникой… Первый слой растворился перед магом, за ним второй, не выдержав, рассыпался. Северус не утруждался взламыванием, он срывал и уничтожал, выжигал защиту, слой за слоем, как чистил луковицу, пробивал чужое волшебство. Сработали ловушки, одним точно посланным ударом он распылил и их… Новая волна от Гарри — облегчение. Неизвестный похититель, наконец, заметил бесцеремонное вторжение, оставил его мальчика в покое. Северус, сломав последний щит, готов был встретиться с незнакомцем, покусившимся на того, кто ему никогда не будет принадлежать. Убить, уничтожить, распылить без остатка — Снейп был готов к битве, голыми руками разорвать в клочья. За куполом оказался небольшой дом под красной черепичной крышей. В окнах горел свет, ложился квадратными пятнами на клумбы. — Депримо, — дверь исчезла, Северус вошел внутрь, держа палочку наготове. В доме стояла мертвая тишина. Но Гарри был здесь, он чувствовал его присутствие. Медленно он обыскивал комнату за комнатой. — Финита, — он освободил лишенного возможности двигаться Гарри. Тот мгновенно подскочил, бросился на шею Северусу. Крепко обнял, стал покрывать короткими поцелуями лицо. — Сев-ерус, я звал… Ты пришел… — Пришел, мой родной. Прости, что так долго. Обнять его, снова вдохнуть его запах, и тревога, держащая в напряжении, отступила. Северус гладил его, успокаивал. Глаза его дорогого мальчика были широко раскрыты, слезы катились по щекам, собирались на подбородке. Но, видимо, он их не замечал. — Все хорошо, я рядом. Больше никогда не отпущу, никому не отдам. — Северус, — севшим голосом позвал его Гарри. — Это директор. Дамблдор меня запер… — Рассказывай все, — юноша невольно дернулся, настолько темными стали глаза возлюбленного. С такими глазами не требуют объяснений. С такими глазами убивают. *** Гарри с Северусом перенеслись до ближайшего городка, уже оттуда в Лондон, на площадь Гриммо, дом 12. — Завтра утром мы поженимся. — Северус поцеловал омегу в висок, когда они, поужинав, сидели у камина. — Чего там хотел этот старый хрыч? Оба рода? Ты завтра получишь три. — Три? Какой третий? — Мой. Ты станешь полноправным лордом, послушай: Гарри Джеймс Принц-Поттер-Блэк. — Не приведи Мерлин! Учителя проклянут меня, вызывая для доклада. — Не обязательно, поостерегутся. — Еще бы, ведь у меня будет муж, самый сильный, самый темный, самый опасный, самый… — Молчи, несчастье. Не то у меня замашки Темного Лорда появятся. — Ничего, я тебе корону лопатой поправлю, и ты успокоишься. — Наглец. — Феодал. — Это почему? — Потому, что ты жуткий собственник. Не отпускаешь ни на мгновение. — Гарри откинул голову на плечо своему альфе, смотрел на него, пропускал прядь между пальцами. — Ты хочешь уйти? — в голосе скользнула сталь. — Вот, я же говорил! Феодал, ни дать ни взять. Мой самый любимый… Он извернулся, оседлал бедра будущего супруга, потянулся к нему за поцелуем. Неспешно, изучая заново, касаясь языком зубов и, чуть отступая, посасывая губу. Зарылся пальцами в волосы, опустился к шее, поглаживая затылок. Поелозил, устраиваясь удобнее, ощущая сильную заинтересованность альфы в продолжении… Северус уложил его на спину, языком прошелся от уха по шее вниз, уделив внимание оставленной им метке. Гарри всегда будет открыт ему, стоит только глянуть в это лицо, наполненное блаженством, желанием принадлежать ему одному. Как он томно стонет, стоит лишь прикоснуться, отзывается на каждую ласку, словно долго ждал и теперь наверстывает упущенное. Горячий, жадный, ненасытный, он берет и отдает, ничего не жалея. Щедро изливает эмоции. Не стоит использовать окклюменцию, и так все понятно, в голове только Северус. Каждое воспоминание пережито заново несколько раз, надежно запечатано. Как мог быть таким слепым, не заметить влюбленного взгляда? Снова искать себе оправдания, прикрывая одиночество красивой сказкой, которой давно уже нет. — Сев… вер… дааааа. Он подается назад, обхватывает ногами, стоит только дотронуться головкой до сочащегося прохода. Он снова течет, только для него, своего альфы, единственного. Мучительно сладко проникать в него. Целовать приоткрытые губы, делить одно дыхание. Кожей впитывать его запах, шоколад с острым перцем, и не насытиться, тянуться, ощущая внутренний голод. Любоваться им, распятым страстью, видеть оранжевые отблески огня, золотящие гладкую кожу. — Мой. — Да. Сцепиться и держать его в объятиях, неспешно целовать. Смотреть, как раз за разом он содрогается в накатывающем удовольствии — высшее счастье. Тонкий, гибкий как виноградная лоза, он опутал не только тело, проник под кожу, оплел сердце. Вырвать его теперь можно только вместе с этим сердцем. *** Гарри уже несколько раз одернул мантию. — Не суетись. — Северус поцеловал его. — Все отлично. — Мне страшно. Все будут пялиться. — Будто тебе привыкать, — его супруг ухмыльнулся. Они поднимались по широкой лестнице, до общего зала оставалось несколько ступеней. — Там он. — Гарри за сутки больше ни разу не произнес имя директора вслух. — Позволь с ним я разберусь сам. Все будет хорошо. Ты все еще ученик, у меня подписан контракт, нельзя давать Альбусу малейшего шанса навредить тебе. Хоть он больше не твой опекун, он остается директором. Северус сжал его ладонь, и они шагнули в зал. За длинными столами собрались все студенты с первого до восьмого курсов, преподаватели в полном составе сидели за отдельным столом. Общий гул стих, все смотрели на пару, шествующую по центральному проходу. Гарри коротко кивнул друзьям. — Северус, — Дамблдор первым поднялся из кресла. — Гарри, мой мальчик. Прошу вас присоединиться… — Директор. — прервал его Снейп. — Позвольте представить моего супруга. Лорд Гарри Джеймс Принц-Поттер-Блэк. Директор сел обратно, переводил взгляд с альфы на его омегу. Мысли, как пикси, носились в голове Альбуса. Просчитался. Не углядел за изворотливым мальчишкой. И когда он успел захомутать свободного альфу? Вроде всегда под присмотром был. И смотрит на мужа с любовью, жмется, знает, что под защитой. Еще и Снейпа выбрал, мордредового аскета, столько лет жившего своей утраченной любовью. Расшевелил, значит. И Северус тоже хорош, ни словом, ни взглядом не выдал себя. Горько, никогда он не был его, Альбуса, человеком. Только себе предан. А теперь и этому хитроскрученному омеге. Вон как за руку держит, смотрит, будто сожрать хочет. Жаль. Такой шанс упущен. Два сильных рода, темный и светлый. Жаль. Может, стоило к Малфою присмотреться? Люциус всегда свою выгоду найдет, отдал бы сына главе Визенгамота. Так нет же, захотелось сразу два рода… — Поздравляю вас. — Зал взорвался аплодисментами, словно ждал одобрения директора, иногда раздавались неразборчивые выкрики и свист. Преподаватели сдержанно похлопали. Северус терпеливо ждал, пока овации смолкнут. Выпустил руку Гарри из своей, приобнял, поцеловал в висок. «Я с тобой, все хорошо». Гарри чувствовал сжатую пружину, застывшую внутри его мужа. От него исходила опасность, не давала расслабиться, тревожила. Давил в себе нерациональное желание вцепиться в него, заткнуть, не дать сказать ни слова… — Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, — голос Снейпа зазвучал в восстановившейся тишине. — Согласно статье 465 Верховного Закона, я обвиняю тебя в похищении и насильственном удержании омеги. «Омега, на чьем теле стоит метка, принадлежит своему альфе. Никоим образом, ни словом, ни действием, другой альфа не смеет навредить ему. Наказание за ослушание — смерть». — Кого же я удерживаю? — директор сохранил спокойный голос. — Или ты завел себе гарем? — Вчера ты похитил моего, тогда еще будущего супруга. Я готов предоставить доказательства. Минерва, позволь… Минерва МакГоннагал медленно спустилась, подошла к супругам. Гарри, заливаясь краской, оттянул ворот рубашки. Она внимательно осмотрела метку. Потом направила палочку на омегу. — Легилименс… Минерва отступила на шаг, покачнулась, но удержалась, мгновенно взяв себя в руки. Обернулась, посмотрела на Дамблдора. Жгучий стыд и презрение — столько лет безупречной репутации и все книзлу под хвост из-за молоденького омеги. Истину говорят, седина в бороду, бес в ребро… — Свидетельствую. Отошлите сов в Министерство. Альбус вздохнул, откинулся на спинку кресла. Все взгляды теперь были прикованы к нему, ученики и учителя пытались переварить новость, услышанную только что. Мордредов мальчишка! Лучше бы ты умер вместе с Реддлом. *** — Зачем, Северус?! Мерлин, какой позор. Зачем выворачивать грязное белье перед всеми? Пусть бы жил себе, хрен старый. А так… Гарри сидел в апартаментах мужа, в подземелье, поджал под себя ноги, стараясь занять как можно меньше места. Ежился, словно замерз, кутался в мантию. Закрылся, ощетинился иголками. От него веет злостью. Еще страхом за жизнь Северуса и стыдом. Себя винит, что ушел утром, прямо в лапы Дамблдора. Северус опустился перед ним на колени, взял его ладони в свои. Холодные. — Ты ни в чем не виноват. Гарри, послушай меня внимательно, это очень важно. Я должен был бросить Альбусу вызов. Не сделай я этого, он мог бы предъявить на тебя права. Я считался бы слабым альфой, не достойным защитить тебя. Это старинный обычай, но, уверен, он бы вспомнил о нем. Ты - слишком большой соблазн, чтобы так просто отпустить. Знал бы ты, как долго он грел руки в состоянии, оставленном тебе родными. Считай, вся война была оплачена тобой. Он вор и похотливый старик, растил тебя как свинью на убой, а после решил воспользоваться случаем, чтобы получить практически безграничную мощь. — Так я просто кубок, который достанется победителю? — Нет, ты мой, независимо от исхода. Я вернусь, ведь мне есть теперь к кому возвращаться. Но, — Гарри напрягся, — если победит он… — Нет. Ты придешь. Ты не бросишь меня через день после ритуала. — Гарри. — Мне не выжить без тебя, Северус. — Ты выживешь, назло всем. Если я не вернусь, вот заклинание. — Он вложил в руку мужа небольшую записку. — Оно перенесет тебя в уединенное место в Швейцарские Альпы. Там небольшой домик, он принадлежит мне. Там ты будешь в безопасности до полного магического совершеннолетия, он скрыт ото всех, особенно от Альбуса. Потом ты станешь лордом трех родов, он не посмеет тронуть тебя. — Я и так лорд. — Да, но несовершеннолетний. Он снова станет твоим опекуном. От этой мысли Гарри передернуло — снова оказаться во власти директора… Замутило от одного воспоминания, как он тянулся к нему морщинистыми руками… — Маленький мой. Пойми, так надо. — Понимаю. Я люблю тебя. Долго целовал, не в силах расцепить руки. Горько, с примесью слез и страха, словно прощаясь… *** Гарри не смог заставить себя выйти и пойти смотреть, как он будет рисковать жизнью из-за него. Чего греха таить, Дамблдор очень могущественный волшебник, опытный. Северус тоже, лучший дуэлянт, но это будет не дуэль с поклонами и судьями, не до первой крови. До смерти. Или пока один из соперников не сдастся. Северус сдаваться не будет, он не может показать слабости. И снова из-за Гарри. Он один во всем виноват! Сидел бы в своей комнате, ничего не случилось бы. Северус не рисковал сейчас жизнью. Дамблдор получил бы его, Гарри. Жил бы своими мечтами, угас понемногу от разбитого сердца, дав жизнь потомку Альбуса. Но Северус! Он бы жил! Гермиона пришла, как только Северус вышел. Не постучав, приоткрыла дверь, подошла к другу, застывшему в той же позе, как его оставил супруг. — Гарри, — она погладила его по голове, присела рядом. — Герм. Ты здесь. — Да, я не пошла. Вся школа там, Министр прибыл и полминистерства с ним. Я Рона отправила, знаешь же, у него чуткости, как у табурета. — Уходи, пожалуйста. Невыносимо… — Я понимаю. — подруга обняла его. — Я помочь пришла. — Мне никто не поможет. Если с ним… — Смотри. Я нашла это заклинание в Запретной секции много месяцев назад. Оно, как тебе сказать, странное. Смысл в том, что встречаются истинные пары, те, которых свела сама Судьба. Так вот, если одному из супругов нужна помощь или поддержка, скажем в битве, другой может, произнеся вот это, отдать часть своей силы. Передать волшебство. Гарри выхватил пергамент, жадно вчитывался в строки, написанные хорошо знакомым почерком подруги, несколько раз про себя повторил слова заклятья. Поднялся, скинув мантию, бледный, испуганный. — Гарри. Если хоть на йоту ошибешься — магия покинет тебя полностью, ты можешь умереть. — Зато он будет жить! *** Едва выбежав на крыльцо, Гарри призвал метлу, на полной скорости рванул к полю для квиддича, именно там собрались все. Поглумиться, смотреть на внезапно выпавшую забаву. Собрать побольше сплетен, чтобы потом, приукрасив, распустить дальше… Шакалы. Над ареной висел большой купол, как над Хогвартсом при нападении Волдеморта — Министерство магии защищало зрителей. Неизвестно, что может случиться, когда в схватке сошлись два самых сильных волшебника современности, в ход будут пущены не самые простые и светлые заклинания. Гарри бросил метлу, побежал к трибунам. Нырнул под одну из них, оставшись незамеченным. С замиранием сердца выжидал, сам не зная чего. Эмоции Северуса давили все сильнее, запутанный клубок холодной ярости, гнева, удивления. Видимо, немного недооценил прыть старого директора. Желание защитить и нежность, едва вспоминался его золотой мальчик. Так он стал называть его после ночи, проведенной у камина. И, особенно яркой вспышкой, любовь к нему. Гарри переполнила радость — он любит! Просто не говорит вслух, немного стесняется выставлять напоказ, самому себе не верит. Короткие эмпатические вспышки менялись мгновенно, били непредсказуемо, Гарри терялся в этом калейдоскопе: сосредоточенность, темная вспышка, гнев, собранность, короткий проблеск боли… Он ранен! Гарри хватается за деревянный брус, чтобы устоять. Сейчас Северусу необходима его помощь. Один шаг, он видит. Его смелый альфа, он гибкий, сильный, отражает атаку и бьет в ответ, не давая противнику опомниться. «Истинные пары», — так сказала Гермиона. Он верит. Без единого «если» и «может быть». Северус его истинная пара. Губы произносят заветные слова. Он, не отрываясь, следит за своим альфой, боится моргнуть, пропустить. Что? Северус бросает короткий взгляд в сторону, где под трибуной прячется его муж. Почувствовал его присутствие? Тело наполняет необъяснимая легкость, предвкушение чего-то необычайного даже по волшебным меркам, словно он выпил Феликс Фелицис. Изумрудные искры бегут по коже, скапливаются на кончиках пальцев, собираются и стекают на землю крупными каплями. Эмоции супруга тают, истончаются, исчезают одна за другой. Искры под ногами собрались в лужицу, слепят яркими бликами, шевелятся, перетекают, будто живые. Вот один край удлинился, ринулся вперед, на арену, увлекая за собой остальные. Гарри смотрел, как снова с пальцев стекают искры, уже жгуче красного цвета, снова собираются. Еще один рывок туда, где Северус. Следующие — почти черные. Уже третья порция, отданная мужу. Пусть, для него ничего не жаль, даже собственной жизни и волшебства. Гарри оседает, легкость сменяется слабостью, ноги не держат. Со всех сторон подкрадывается черная мгла, затягивает все сильнее. На трибунах раздается взрыв криков и аплодисментов. Гарри потерял сознание. *** Если не дергаться, то голова не так и сильно болит. Медленно открыть глаза. Прислушаться к звукам. Понять, что так отвратительно воняет, стоит немного повернуть голову влево. В горле першит, не вымолвить ни слова. Вон, на тумбочке, стоит графин воды, спасительной, но руки не слушаются. Справа на кровати черное пятно. Книзл? Какого Мордреда книзл делает в его постели? При тусклом свете одной свечи не разобрать. Скинуть нужно, вот только где взять силы? Даже не захрипеть… Пятно зашевелилось, приподнялось. Глаза, до боли знакомые, два темных омута. Вымученная улыбка на уставшем лице, круги под глазами. Северус сидел на полу, у его кровати, уснул, подложив руку под голову. — Проснулся. Наконец-то. Пить хочешь? Короткий кивок, боль застучала в висках с новой силой. Он поднялся, налил полстакана, поднес, придерживая, пока спасительная влага освежила воспаленное горло. — Сев… — Я здесь. Молчи пока, тебе будет трудно говорить. Успеешь еще наговориться. — Он? .. — Сдался. — Супруг понял, о ком спросил его Гарри. — Осужден и отправлен в Азкабан. Министр признал правомочность вызова, к нам никаких претензий нет и не будет. — Я… — Я тоже тебя люблю. Спи, иначе наложу Соппоро. Гарри закрыл глаза — все закончилось. Они оба живы. Нужно немного подождать, восстановить силы и, наконец, зажить спокойно. Потом он узнает, что не зря Дамблдор бредил силой объединенных родов, мощь Северуса поражала воображение даже повидавших виды министерских. Альбусу удалось сдержать ее, но он снова недооценил Гарри. Совершил главную ошибку — забыл собственные слова о силе любви. Она, действительно, может победить что угодно… *** — Книжку подать? — Нет. — А книжкой? — Нет. Я сам могу взять все, что нужно. В конце концов, я не инвалид! Иди сюда, я тебя поцелую, а потом быстро отсюда, иначе опоздаешь. Северус подчинился, склонился к мужу, поцеловал. Потом осмотрел его, подоткнул край пледа и увернулся от запущенного в него Локомотор. Было уже, в самом конце учебного года, когда настолько увлекся вылизыванием шеи Гарри, что катастрофически опаздывал на урок. За что был левитирован за дверь. — Понял. — сдался гиперзаботливый Северус. — Буду вечером. Если что… — Пришлю Патронуса. Иди уже, тебя ждет незабываемая встреча с пятьюдесятью старыми пердунами. Читай свой доклад и порази всех до глубины их ссохшихся душ. Северус на мгновение задержался у камина, потом исчез в зеленой вспышке. Гарри вздохнул: единственное, что оказалось не под силу его талантливому супругу, это три простых слова. «Я тебя люблю», что может быть проще? Один раз он сказал вслух, когда Гарри пришел в сознание в больнице Святого Мунго. Потом, правда, получил… Кричал альфа долго, витиевато и со вкусом. Заслушаться можно. Хоть бери Прытко пишущее перо и документируй для потомков. «Английский матерный» в исполнении Северуса Снейпа, Скитер удавилась бы, увидев объем продаж. Поэтому впечатление немного смазалось. Больше он не повторял. Когда Гарри сказал о беременности — долго молчал, потом долго целовал, потом долго и не один раз занимались любовью. А потом… Потом у замкнутого профессора зельеварения случился приступ паранойи. Проверить, не холодно ли его дражайшему супругу, он вставал среди ночи, заботливо укрывал. Приносил завтрак-обед-ужин, отказался от нового контракта с Хогвартсом. Гарри брыкался, огрызался, изворачивался, но ничего не помогало. Приступ случился и все никак не спешил заканчиваться, вот уже семь месяцев. Гарри погладил внушительный живот, улыбнулся. Наверно, стоило признаться Северусу, что у них будет двойня. Или все-таки оставить как сюрприз? Будет небольшая и приятная месть за то, что параноит без повода. Гарри замечтался. Близнецы подрастут, конечно, прилетят совы из Хогвартса от директора МакГоннагал. Они вместе войдут в зал и получат распределение. Как он сам когда-то давно. Сел за стол Грифиндора и увидел его, своего безумно любимого альфу. Он хорошо помнил тот день. День, когда он влюбился без памяти, — день начала добровольного рабства длиною в жизнь. Преклонения и преданности ему одному, Северусу Тобиасу Снейпу.