Стоном мольбы вещаю

Стоном мольбы вещаю письма из вольных мест, Руки дрожат сомненьем, а под окошком - крест, А под окошком, - знаешь? - твой обезглавлен труп - Очень уж мне по нраву хмель этих пылких губ. Очень уж мне по нраву трепет сырой души: Будет молиться Богу, если хозяин жив, Будет считать себя же чем-то, что выше нас... Знаешь, ведь мне охота сдуру пуститься в пляс. Знаешь, ведь мне охота шалью седых небес Скрыться в запретах робких, что напридумал бес. Ну, а потом, погибнув, что-то во тьме напеть И непременно после с первой звездой к тебе... И непременно после мне бы припасть к губам, Верным и непослушным, лишь своего раба. После шепнуть на ухо: «Я же сказал - найду... Мне бы согреться, знаешь? В личном своем Аду. Мне бы согреться, знаешь? Мне бы услышать стон, Тот, что ласкает душу, мною что был хмелен». Только вот, право, знаешь? Рай свой не уберег: Был слишком груб и резок с тем, кого создал Бог. Был слишком груб и резок, чтобы себе помочь... Ты не дешевка, верно, ангел, поди, - точь-в-точь. Я говорил когда-то, чтобы ко мне не лез, Чтобы не приручал ты тех, кого кроет бес. Чтобы не приручал ты эха степную тишь... Я не сумел дослушать напрочь немую мышь, Я не сумел сдержаться перед распутством плеч... Демон не смог от правды ангела уберечь. «Ну, а ты помнишь сказку, дива ночную быль? Как засыпали пеплом наши с тобой гробы? Как целовали губы землю родных могил?.. Да вот не знаю только - ты ль в моей жизни был?» ...Снова б зажить тоскою, вновь сосчитав до ста... Сдуру спалить все письма - совесть моя чиста. Только вот не забуду памятный благовест И под окном любимый мною могильный крест.