Второй после Мадары

      — Пссс. Пссс!       Ханаби не выдержала:       — Эй, Обито-сама!       Он слегка вздрогнул.       Лица их обоих были скрыты капюшонами, это всё упрощало и прибавляло Ханаби смелости. Будто странное наваждение её наконец отпустило, и к ней постепенно стала возвращаться непосредственность.       — Пссс, говорю тебе! Это такой шпионский позывной. Ты такой важный, но я всё равно спрошу. А куда мы вообще идём?       Он не обернулся и не сбавил шаг, хотя определённо слышал её. Между высоких зданий стали мелькать привычные глазу двухэтажные. Но если в Конохе они были светлые, цветные, то здешние домики выглядели обломками окружающих башен — тёмно-серые, почти чёрные, блестящие от дождя их стены словно представляли собой булыжную мостовую, поднятую вертикально. Как будто верхние части некоторых башен развалились, оставив после себя пеньки. Выглядело так, словно город обломал обо что-то зубы.       Ханаби старалась держаться поближе к Обито, хотя его молчание промораживало похуже дождя.       Вдруг он резко остановился.       — Но хенге-то ты умеешь? — будто продолжая какой-то внутренний разговор с самим собой холодно поинтересовался он.       — Слушай, с чего ты взял, что я буду отвечать на твои вопросы, раз ты игнорируешь мои? Разве это не стало нашей общей миссией? Я имею право знать, каков наш план.       — Я выполняю приказ. По приказу — миссия одиночная. И не советовал бы я тебе игнорировать мои вопросы.       — Это снова угроза или мне показалось? — Ханаби почувствовала на секунду, что слегка зарвалась, но ей было уже всё равно. Постоянные перепады настроения Обито эмоционально выматывали её и уже начинали раздражать. Она была намерена вывести его на откровенный разговор, чего бы ей это не стоило. Что ей было терять?       — Что-то вроде того.       Он смотрел на неё, не мигая, ни секунды не сомневаясь, что она ответит. Ханаби замечала, что он никогда первый не отводит взгляд. Была в этом какая-то властность, которая заставляла её одновременно робеть и… хотеть бросить вызов.       — Хенге-но-дзюцу!       Ханаби с удовлетворением обнаружила, как он с лёгким любопытством разглядывает возникшее у неё под капюшоном лицо Какаши-сана.       — Не пойдёт.       — Почему?!       — Слишком приметно.       Ханаби насупилась и повторила превращение. Любопытство Обито куда-то подевалось, уступив место недоумению. Он едва ли не впервые быстро моргнул и слегка отвёл взгляд. Наверное, не знает Неджи-нии-сана.       — Ещё варианты. Кого-нибудь без бьякугана. Он ведь так распространён за пределами Конохи! — скривился он.       Когда Ханаби предстала перед ним в образе дежурного-дикобраза, Обито остался доволен. Во всяком случае, махнул рукой, призывая следовать за собой.       Они нырнули в дверь под вывеской, название которой Ханаби прочитать не успела. Оказавшись внутри закусочной — больше всего это многолюдное место напоминало закусочную — Ханаби внезапно увидела под плащом Обито незнакомого ей мужчину с тонкими чертами лица и зачёсанными назад волосами, цвет которых было не определить. Лишь когда он небрежным движением снял капюшон, стало видно, что они пепельно-серые. Как у Какаши-сана, только короткие и уложенные в нормальную причёску. А вот глаза были красными. Хотя и не такими яркими, как шаринган. Скорее малиновыми. Да уж, и это, по его мнению, неприметное хенге?       Усадив Ханаби за стол, Обито положил перед ней деньги со словами:       — Не известно, когда в следующий раз удастся поесть. Так что заказывай всё, что хочешь, чтобы не испытывать потом голод как можно дольше. Мы ждём здесь одного человека. Ты его сразу узнаешь. У него длинные светлые волосы, частично забранные в хвост, и чёлка, закрывающая пол-лица. Я встречу его снаружи. Твоя цель — проследить, сколько времени он здесь будет находиться, что делать, с кем говорить. Ни в коем случае не покидай свой пост, пока я не вернусь. Считай, что это твоё первое задание.       Прежде чем Ханаби успела что-то спросить, Обито накинул капюшон и вышел из забегаловки. Окон здесь не было, так что всё, что оставалось делать — искать среди посетителей нужного. И да, не забывать поддерживать хенге. Не забыть бы… Ханаби сложила под столом печать концентрации и сосредоточилась на меню. Это не просто её первое задание от Обито. Это вообще её первая миссия шиноби. Нужно постараться. _____________       Таверна осталась позади. Обито уткнулся в воротник плаща.       Расчёт должен быть верен. Но что, если?..       Кулак сам собой постучал в массивную дверь.       — Кто это? — раздался женский голос.       Деревня Дождя. Здесь предпочитают не открывать дверь незнакомцам.       — Моё имя Мацураши Хидан.       — Чем я могу вам помочь?       Обито выдержал паузу.       — Я нашёл одну вещь. Кажется, это ваше.       Загремели замки. На пороге появилась женщина лет тридцати пяти. Она опасливо посмотрела сначала по сторонам, затем на Обито.       — Добрый день, — осторожно улыбнулась она. День? Ну да, сумеречный день Амегакуре. — О чём вы говорите? Какая вещь?       — Добрый. Вот.       Обито поднял руку, протягивая её к женщине. Она посмотрела вниз — и оказалась мгновенно скручена этой рукой — за горло, спиной к нему, вторая — закрывает рот. Это произошло абсолютно бесшумно. Пальцы вцепились в предплечье Обито, пережимающее глотку так, что даже хрип не мог оттуда вырваться.       — Мама, кто там? — детский голос из соседней комнаты.       Обито аккуратно закрыл дверь. Толкая перед собой в спину хозяйку дома, он преодолел расстояние, оставшееся до открытого сёдзи. На полу лежала полоска света.       В комнате на забутоне перед накрытым столом с какими-то тарелками сидел мальчик и таращился на Обито широко раскрытыми глазами. Сомнений не было.       — Мама!       — Не двигайся, иначе она умрёт.       Кажется, он не сразу осознал слова Обито, потому что порывался подняться. Даже откуда-то извлёк кунай.       — Отпусти её! Кто ты?! Что ты хочешь?!       — Тебе со мной не справиться, так что лучше сиди тихо. Где твои сёстры и братья? Отец?       Мальчик ненадолго растерялся, но тут же разозлился снова и вскочил на ноги.       — Нет у меня никого! Отпусти мою маму и проваливай! А не то… — он шумно пыхтел, очевидно стараясь придумать угрозу пострашнее.       Это всё, что нужно было знать Обито. Чуть более сильный нажим предплечьем. Хруст. Затем кунай — в сердце.       — Мама!       Кажется, последнее было даже лишнее.       Сквозь скопившиеся в глазах мальчика слёзы вспыхнул шаринган.       Он не подбежал к ней. Понял сразу.       Он кинулся с кулаками на Обито. Однако гендзюцу не дало ему сделать больше двух шагов. Сейчас мальчик видел, как его с головы до ног опутывает металлическая цепь, и это не давало ему пошевелиться.       — Зря ты её оплакиваешь и защищаешь. Она тебя даже не хотела.       — Ты лжёшь! Ты… ублюдок! Ты за это ответишь!       — Одиннадцать лет назад эта шлюха пришла ко мне и требовала денег за аборт. Она хотела убить тебя и ещё и заработать на этом. Я же, напротив, щедро заплатил ей за то, чтобы она оставила ребёнка, бросила торговать своим телом и занялась его воспитанием. И за молчание.       — Как ты смеешь так говорить о моей матери?! Заткнись! Я тебе не верю!       — Поверишь.       Усиление гендзюцу. На пороге номера дешёвой гостиницы стоит молодая размалёванная дамочка, в которой с трудом можно узнать ту женщину тридцати пяти лет. Макияж прибавляет ей годы и убавляет привлекательность. Тот же эффект даёт и гневный крик. Она входит в номер, тычет пальцем перед собой и на живот и требует 5000 рьё за убийство плода.       Мальчик бьётся в плену иллюзии и твердит:       — Нет! Нет! Нет. Она не могла хотеть убить меня. Нет. Это был не я. Может, это и мама, но беременна она не мной! Картинка с женщиной меркнет, и её вытесняет улыбающийся мальчик в синих штанах и куртке. Он постоянно поправляет какие-то странные очки на голове, смеётся, куда-то бежит… Это не он. Это определённо не он.       Но пленник гендзюцу отчего-то перестаёт кричать и брыкаться. Мальчик поднимает очки на лоб, а потом вовсе стягивает их и отбрасывает в сторону. Он превращается во взрослого мужчину с такими же чёрными короткими волосами торчком, большими глазами… Как у него.       Обито снимает хенге и ослабляет гендзюцу. Иллюзия частично рассеивается. Всё чуть не так. У этого мужчины — шрамы на пол-лица, да и глаз всего один, и не чёрный — светится красным… Но не узнать его нельзя.       Мальчик зажмуривается, не в силах видеть это, не в силах верить в сходство. А когда открывает глаза, то в них больше не три томое. В них чёрная спираль. Едва показавшись, она тут же исчезает.       Он верит.       Обито беспрепятственно достигает пленника, всё ещё связанного воображаемой цепью. Короткого удара по голове хватает, чтобы тот упал без сознания.       Аптечка отыскивается в ванной в нижнем ящике. Дезинфекция захваченного с кухни ножа. Кунай бы тоже сгодился, но лучше плоское. Анестезия. Здесь слишком мало для двоих… Обито несколько секунд раздумывает.       Ладно.       Мокрый с ног до головы и, кажется, не из-за дождя, Обито вводит иглу, придерживая его за голову. Рука дрожит. Сознание затуманено, руки сами делают всё, что нужно.       Первая часть закончена.       Он заранее вцепляется зубами в левую руку. Лучше бы, конечно, в правую, но левой манипулировать труднее. Кроме того, это с правой стороны…       Когда он заканчивает, на предплечье глубокие следы зубов, кровь течёт с локтя.       Мальчишка всё ещё без сознания.       Нельзя это так оставлять. Он видел его лицо. Но второй глаз может ещё пригодиться, а чтобы забрать сейчас, нет подходящей тары…       «Тряпка, — в сердцах окрестил он себя. — Признайся, что просто не можешь».       Усилие над собой — и кунай уже занесён.       А он ведь сейчас даже младше, чем Обито тогда…       Рука разжимает оружие. Звон об пол.       «Правая. Плохо слушается, как всегда», — успокаивает себя Обито.       Снова берёт кунай. Сжимает. Долго смотрит на него.       И в ярости швыряет в стену.       Не задерживаясь ни на секунду и борясь с головокружением, Обито покидает дом.       И когда капли дождя уже бьют по голове, резонируя с пульсацией боли, он вспоминает, что даже не спросил его имени.       «К чёрту. Хенге-но-дзюцу!» _____________