Случайность

Томные вздохи, горячие губы, обнаженные тела… Не два и даже не три тела, а столько, что он уже теряет им счет. Конечно, никто и никогда не узнает об этой оргии. Это все идеи Малиновского, любит он развлекаться с моделями не наедине, а сразу со всей толпой, да еще и его привлекать к этим развлечениям. Хорошо, что хоть в темноте, иначе бы румянец на щеках был бы слишком очевиден… Андрей довольно выдыхает и, испытывая неожиданный прилив нежности, тянет кого-то к себе, вслепую целует, легонько покусывая губы… Странно, а ему-то казалось, что все модели, что были с ними в этот раз с длинными волосами. Но нет – у этой явно стрижка, но волосы потрясающе мягкие, зарываться в них рукой, пропускать сквозь пальцы настолько приятно, что по телу пробегает волнующая дрожь. Вот только губы у нее странные – жесткие какие-то, да еще и с горьковатым сигаретным привкусом. Впрочем, сейчас совершенно нет времени на то, чтобы раздумывать о таких мелочах. Его тянут куда-то в сторону, губ касаются уже другие губы, и вновь темнота, полная сладких, томных вздохов и стонов окутывает все вокруг… *** Андрей сел на кровати и потряс головой. В комнате уже вовсю горел свет, Малиновский в одних штанах весело щебетал, помогая одеться девчонкам и постепенно выпроваживая их, на небольшом столике чуть поодаль виднелась початая бутылка виски. Жданов потянулся, было, к ней, однако вовремя вспомнил, что из одежды на нем сейчас лишь покрывало, посему предпочел все-таки остаться на месте. Поулыбался на прощание моделям, разослал им воздушные поцелуйчики и, оставив на совесть Романа окончательное освобождение квартиры от «вешалок», со вздохом облегчения откинулся на подушку. На несколько мгновений в комнате стало тихо. Лишь из коридора доносились восторженные излияния Малиновского, заверявшего девчонок в своей вечной и искренней любви и нежности. Андрей лениво усмехнулся и предпринял еще одну попытку добраться до бутылки. Дверь в коридоре хлопнула, по линолеуму прошлепали босые шаги и в комнату вошел Роман. Жданов чуть поморщился и, не желая дефилировать перед приятелем в неглиже, вновь остался на кровати. - Ооо, господин президент… - насмешливо протянул последний и, подойдя к столику, собственноручно налил в бокал немного виски, затем протягивая его другу, - Что, ножки уже не ходят? - Не смешно, - отрезал Жданов и, приняв бокал, залпом опустошил его. Затем снова откинулся на подушку и медленно устало выдохнул. Малиновский несколько секунд внимательно созерцал его, затем, не говоря ни слова, улегся рядом. Андрей невольно шарахнулся, порываясь упасть с кровати. Роман фыркнул и, обхватив его за талию, удержал. - Но-но, Андрюша, падать не надо, у меня тут амортизаторов не предусмотрено. Что, утомили тебе девчонки? - Не то слово, - Жданов аккуратно убрал руку друга и, улегшись поудобнее, задумчиво воззрился на потолок, - Одна особенно… - Блондиночка та, а? – Роман подмигнул, сам переводя затем взгляд на потолок, - Да, хороша… - Да не знаю я, кто из них, - Андрей махнул на приятеля рукой, после закидывая ее за голову, - В темноте там разберешь что ли? С короткой стрижкой какая-то, и губы у нее… странные. - В каком смысле странные? – в голосе вице-президента послышалось откровенное напряжение, но его начальник не придал этому значения. - В прямом смысле. Жесткие какие-то и со вкусом сигарет. Не думал, что из них кто-то курит… - Из них никто и не курит… - пробормотал Роман и внезапным рывком сел на кровати, - Погоди. Выходит, мне не одному показалось? - Чего тебе показалось? – Андрей, после бурного времяпровождения соображающий не особенно быстро, вопросительно глянул на друга. Тот сидел, хмурясь, и смотрел на него откровенно подозрительно. - То и показалось, Андрюша. Целую я девчонок всех подряд, значит, а тут вдруг какие-то губы странные, и как будто… не брилась она давно. - Не брилась – это в смысле? - Не в том, о котором ты подумал, - Роман нахмурился еще больше и, неожиданно хлопнув по коленям, оборвал сам себя, - Стоп! Я должен убедиться, - и, не давая Жданову возможность сказать хоть слово в ответ, вице-президент чуть наклонился. Скользнули по губам теплые пальцы, едва касаясь, но все же явно ощупывая, изучая… Андрей на мгновение потерял дар речи. - Малиновский, ты рехнулся что ли? – резким движением отбросив руку Романа, он сел на кровати, почти забыв о постоянно сползающем покрывале, - В чем ты убедиться собираешься, а? Малиновский его будто не слышал. Взгляд вице-президента был сфокусирован на губах друга. - Извини, Андрюша… - наконец медленно проговорил он, - Но иначе никак… И, не успел Андрей поинтересоваться, за что же его друг просит прощения, как губы Романа уже оказались на его собственных. Жданов мигом узнал их. Это же та… тот… те губы, что произвели на него такое впечатление в темноте! Рука президента машинально скользнула по шее приятеля, забираясь в его волосы. И шевелюра та самая… Черт, так вот кто это был! Ощутив вновь лопатками подушку, Жданов растерялся и приоткрыл глаза. Роман самозабвенно целовал его, уже вовсю вжимая в кровать, ласково и мягко покусывал губы, гладил руками тело… - Малиновский! – прорычал Андрей, с трудом заставляя себя увернуться от натиска этих жадных губ, - Ты совсем уже спятил?! - Совсем, - не стал спорить Роман. Его губы медленно скользили вниз по сильной шее президента. Жданов напряженно сглотнул и зажмурился. Ему вдруг пришло в голову, что сопротивляться сейчас, а тем более – пытаться удрать – более, чем бессмысленно, тем более с учетом того, что из одежды на нем, кроме покрывала, кое-как прикрывающего бедра, по-прежнему ничего не было. - Да ты с ума что ли… - попытался, было, вновь воззвать он к рассудку оппонента, однако, горячие губы, снова заткнувшие ему рот, не дали сделать этого. Впрочем, на сей раз Роман на удивление быстро отстранился. Облизнулся с видом довольного кота и, чуть усмехнувшись, промурлыкал: - Знаешь, Андрюша, а так мне нравится целовать тебя гораздо больше, чем в темноте. Андрей несколько мгновений соображал, что же хочет сказать его друг, а затем, словно подброшенный невидимой пружиной, вновь сел, глядя на него одновременно изумленно и негодующе. - Так ты знал, кого целуешь! – только и успел вслух осознать он перед тем, как вновь соприкоснулся лопатками с подушкой.