***
В очередной раз пробежавшись взглядом по наспех написанным до боли знакомым и даже родным почерком строчкам, парень с силой сжал письмо в своих руках, совсем не обращая внимания на ноющую боль в пальцах.«Хей, Дипп, ты там не умираешь ещё? Приезжай на каникулы. Я соскучилась, надо тебе многое рассказать. P.S. В колледже супер классно! Твоя Мэйбл.»
Он не собирался отвечать своей сестре. Почему? Не хотел, наверное. Да и приехать «повидаться» с сестрёнкой совсем не входило в его планы. Ведь он даже не уверен, что скучает. А если поедет, придётся рассказывать о себе, о том, что у него нового и интересного. А это больная тема. Ведь ответ один — ничего. Ничего нового, ничего интересного, ничего не происходит. Ни-че-го. Чёрт бы побрал эту Мэйбл, почему она решила написать именно сейчас? Да ещё и письмом, а не обычным сообщением, как делают все в наше время, ну, или звонком. Но... Вполне возможно, что это всё из-за того, что Диппер игнорировал абсолютно все сообщения своей сестры на протяжении вот уже месяца, лишь изредка отвечая на них односложными предложениями. Чёрт бы побрал эту Мэйбл, она ведь даже адреса не написала. Но Пайнс и так всё понял. Это и зовётся той самой «связью между близнецами»? Нет, вряд ли. Это смешно. А ведь в голове парня уже в сотый раз, словно заевшая пластинка, прокручиваются строки письма. Звонкий голос с лёгкой усмешкой. Чёрт бы побрал эту Мэйбл, ведь она прекрасно знала, что он не сможет отказаться. И почему он решил поехать? Наверное, поздно рассуждать о таком, когда уже приехал. Раньше положенного срока. — Каникулы... — прошептал чуть охрипшим голосом шатен, глядя сквозь чёлку на небо, окутанное серыми облаками, — через неделю. — Выдохнул Диппер, обречённо косясь на почти безлюдные улицы. «Добро пожаловать в Гравити Фолз» Навевает воспоминания о тех временах. Да, тогда, в свои двенадцать, у него было всё. Прекрасные друзья, первая любовь, приключения. Да, пожалуй, это было лучшее лето в его жизни. Их жизнях. Высчитывая каждый свой шаг, он, обычный глупец, приехавший к сестре заранее, медленно плёлся по успевшим забыться дорогам. Если память не изменяла ему, то их старая хижина «Чудес» должна быть где-то в тридцати минутах от него. И совсем не удивительно, почему всё в нем не кипело желанием вернуться туда, встретиться с ними. Тогда, почему бы не прогуляться? Действительно. Чудно. Свернув с нужного пути, Пайнс шёл в неизвестном направлении, плавно покачиваясь в такт какой-то абсолютно рандомной мелодии из плейлиста. Скорее всего, он даже и не слышал её до этого. Впрочем, неважно. Если повезёт, то сегодня он сможет потеряться навсегда, а потом, если запас удачи не будет истрачен, и вовсе исчезнуть. А если нет, то... То он просто придёт в хижину к вечеру. Или к утру. Холодно. На душе холодно. Парень не заметил, как все мысли буквально растворились, уступив полной пустоте. Странно, но это чувство он успел полюбить. Ничего не беспокоит. Можно просто безжизненно, словно пустая оболочка, идти туда, куда тебя ведут ноги, подчиняясь воле судьбы. Ему нравилось то умиротворение, что успокаивало и убаюкивало. Правда, единственная поправка — Диппер Пайнс не верил в судьбу. Он бы шёл так вечно, будь его воля, шёл бы, не останавливаясь. До тех пор, пока... Пока не зацепиться за неизвестно откуда взявшийся корень дерева. Когда Пайнс заметил, что что-то не так, он уже приземлялся на холодную и сырую землю. Пару раз моргнул и попытался определить его нынешнее местонахождение. Безуспешно пока. Взгляд тут же упал на собственную одежду. Джинсы нужно будет выбрасывать. Не больно. Ободранная коленка. В кровь стёртый локоть. Совсем не больно. — Так и расшибиться недолго. Странный, совсем незнакомый голос с лёгкой хрипотцой и нотками превосходства. Неприятный тембр. Ему явно плевать расшибётся Диппер или же нет. Мотнув головой в сторону, Пайнс попытался найти этого странного незнакомца и, по-возможности, послать его. — Отвали, — как-то уж слишком грубо выплюнул шатен, поднимаясь на ноги. О, супер, теперь нужно будет купить ещё и новые наушники. Отряхнувшись, Диппер поднял выпавший из кармана плеер и хотел было пойти дальше. Но, видимо, у этого невидимого незнакомца были другие планы. — Как-то невежливо, не находишь? — Снова эта усмешка и превосходство в голосе. Он словно... играет? Почему-то эти фразы снова и снова прокручивались в сознании Диппера. Чёрт. А ведь ему больше нравилась полная отстранённость от мира сего. Нравилась пустота и расслабленность. Зачем ему слушать ещё и в мыслях противный неизвестный голос? А вот теперь стоп. Так ли незнакомый? Почему-то сейчас ему показалось, что он его уже слышал. — Эх, Диппер, я догадывался, что ты меня не узнаешь. — Да откуда, чёрт возьми, мог исходить этот голос? Диппер мог бы предположить, что он сходит с ума, если бы не одно «но». Он всё ещё помнит то лето. У него остались воспоминания, изредка будоражащие кровь. Наверное, именно они и напоминали ему, что он существует здесь, в этом мире. — А вот я тебя сразу узнал. Ты изменился, Дипп, но... — показалось, или голос и вправду теперь слышался ближе, — ты всё такой же. Шаг. И ещё два шага назад. Не то чтобы парню было страшно, просто... Всё сейчас было слишком странным и таким нереальным. Словно это сон, словно этого нет. Ему хотелось ответить, сказать что-то громко и внятно, но мозг именно сейчас, будто специально, перестал работать, отключившись. Ни одна мысль не лезла в голову, пу-сто-та. Да, та самая, что он очень любил. Вот только сейчас она была совсем некстати. — А ведь я почти всегда был рядом, Диппер Пайнс. Тёплая рука легла прямо на плечо, слегка сжав его. Пайнс тут же отшатнулся. Почему, он сам не понял. Нет, вовсе не от неожиданности. Наверное, он просто испугался того тепла, что всего на секунду почувствовал. Боялся ли он обжечься? — Что ты имеешь ввиду? — голос тихий и осевший. И, всего на какую-то секунду, Дипперу показалось, что говорил и вовсе не он. Странное, необъяснимое чувство поглощало каждую клетку со скоростью света. А то место, что мгновение назад сжимал мужчина, неприятно покалывало. И почему-то, он никак не мог объяснить себе, что это, но чувство было знакомым и давным-давно потерянным. Странно. Пожалуй, сейчас это единственное слово, которое подходило для этой ситуации. Во всяком случае, по мнению самого Пайнса. Словно в замедленной съёмке, парень оборачивается. И, скорее всего, на его лице отчётливо читается растерянность, потому что мужчина победно усмехается так, словно выиграл большой куш. Перед ним стоял красивый, похоже, от природы блондин. Весьма неплохо сложенный, нельзя не отметить. Пайнс сдержался, но так хотелось бы фыркнуть. Как раз от таких людей его воротило. Самоуверенный осёл. Не иначе. — Ну, раз мы перешли сразу «на ты», то, Дипп, расскажи-ка, как ты поживаешь? — Пожалуй, единственное, что сейчас хотелось сделать — врезать ему по идеальному лицу, лишь бы эта долбанная ухмылка сползла. Конечно же, Пайнс и не собирался ему что-то рассказывать. Как же, они не то что старые приятели, они даже и не знакомые. Да и нет у Диппера Пайнса «приятелей». У старого были, а вот у нового — нет. Они не нужны. Ему и надоедливой сестры хватает: она и как сестра, и как приятель, а, если нужно, то и херовая мать Тереза. Всё, что нужно для подобия счастья, ага. Диппер усмехается, как-то грустновато, но всё же. — Хотя, нет, подожди. Я, кажется, уже сказал, что почти всегда был с тобой? Поэтому всё и так знаю. Его слова тут же выдирают парнишу из своих мыслей. Брови тут же взлетают вверх в недоумении и немом вопросе. Смешно. Теперь этот «идеальный осёл», как мысленно прозвал его Пайнс, казался ненормальным. Интересно, откуда он мог сбежать? — Нехорошо обзываться, Дипп. Тебе разве не говорили, что называть людей «ослами» невежливо, пусть и в мыслях? — Мужчина как-то коварно улыбается, но в глазах... Абсолютно ничего, бездна. Да ещё и на одном из них повязка. Он делает смелый шаг навстречу Пайнсу. Тот же, в свою очередь, против воли делает сразу два шага назад. И внутри все клетки сжимаются в узел. Что это такое? Или он произнёс это вслух? Холодает. И, кажется, покрывается льдом. Тело будто столбенеет, становясь невероятно тяжёлым. И мысли тоже становятся невыносимо быстрыми. Настолько, что успеть за ураганом собственных размышлений Диппер не в силах. Вот-вот сознание отключится, и он, не успев досчитать даже до трёх, просто упадёт на сырую почву. Раз. Два. Три. И... И ничего. Он по-прежнему стоит, не в силах нормально соображать. Что-то произошло. Отчего-то становится всё холоднее. — А ведь знаешь, жаль. Жаль, что ты до сих пор не вспомнил. — С каждым шагом блондина, Пайнсу становилось сложнее дышать. И соображать. — Я ведь вспоминал тебя всегда, Диппер. Ещё один уверенный шаг. Мужчина аккуратно проводит рукой по бледной щеке парня, очерчивая дорожку от скулы до уголка губы. Мимолётно, почти не касаясь. И Дипперу хочется закрыть глаза. Не выходит. — Каждый раз, когда ты выпивал в баре дешёвый виски, тратя последние деньги. — Мужчина говорит тихо, но всё также настойчиво. На его губах расцветает лёгкий отблеск приторно нежной улыбки. Дипперу снова странно и холодно. Раньше пальцы блондина казались тёплыми, а сейчас... Сейчас они были холоднее даже льда. Или ему так просто казалось? — Каждый раз, когда ты игнорировал сообщения и звонки своей любимой сестрёнки, ограждаясь от своего же мира. — Приближается к уху сжавшегося парнишки и выдыхает последние слова прямо туда, опаляя дыханием мочку. Он наблюдает. Смотрит, как море мурашек пробегает по его телу. Диппер дрожит. Но от страха ли? На миг усмехнувшись, блондин вновь становится серьёзным. Ещё не всё. — Моё имя, Диппер? — Шатен молчит, нечего ответить. Да и сил совсем нет пошевелить ртом. Кто или, правильнее спросить, что это? Что это за существо? И что с.. ним? Диппер слабо мотает головой и сглатывает. Страшно. Так и должно быть. Страх — это хорошо. — До сих пор не вспомнил? — с наигранным сожалением спрашивает мужчина и вновь улыбается. И именно сейчас Дипперу так хочется пойти проблеваться и, желательно, смыть прикосновения этого урода. Грустно из-за того, что он ничего не может сделать. Разве что, падать. А может быть, это просто сон? Плод воображения? — А ещё когда ты трахал своих шлюх на одну ночь, — мужчина осторожно берётся за подбородок Пайнса и заглядывает в его глаза. В них ничего. Притягивает его к себе, и Диппер поддаётся, как бездушная марионетка подчиняется своему кукловоду. Небольшая разница, правда. — И обещал им потом позвонить, но в итоге пропадал... Навсегда. — Блондин нежно целует парня в висок. Его левая рука настойчиво перебирает каштановые пряди. Были бы они длиннее, он бы с удовольствием намотал бы их на кулак, глядя, как в уголках стеклянных глаз показываются солёные капельки. Он бы упивался болью, доказывая превосходство. Но, к сожалению или нет, Диппер Пайнс был не из тех, кто легко подчиняется. Изменилось ли это в нём? — Я вспоминал. Постоянно вспоминал. — Голос садится, и мужчина с удовольствием облизывает пульсирующую венку на шее. Удовлетворённо выдыхает, наблюдая за тем, как зрачки Пайнса медленно расширяются, а глаза «леденеют», становясь всё более стекляннее. — Б... — Кажется, он отчаянно пытается что-то сказать. Но язык совсем не слушается, и в итоге получается обычный хрип. Мужчина обхватил затылок парня своей холодной рукой, будто наровясь погладить, и притянул к себе, сталкиваясь с ним лбами. — Смелее. — Би... Билл, — кашлянув, Диппер зажмурился. Кажется, это правильный ответ. Вот почему тогда, в самом начале, манера речи показалась знакомой, что ли. Чёрт, но как Билл Сайфер, если это он, может быть человеком? И это он. Определённо. В глазах Пайнса одна тьма, и открывать их, чтобы видеть Его лицо, простите, совсем не было желания. Но он знает, что это он. Чувствует, как на лице блондина появляется самодовольная ухмылка, и он медленно кивает, будто говоря: «После стольких лет, Диппер...» Билл отстраняется от Пайнса, осматривая своего старого знакомого. Его рука тянется к хлопковой рубашке, слегка испачканной грязью, и медленно обводит контур первых трёх пуговиц, одновременно расстёгивая их. Да, так, конечно же, лучше. Волос было немного, но они всё же присутствовали, а это значило, что он изменился — повзрослел. — Знаешь, ты ведь запутался, друг мой. — Сайфер делает особый акцент на слове «друг», прекрасно осознавая, что как бы не хотел того сам Диппер, он не сможет противиться. Всё внутри Диппера стягивается, как только он ощущает что-то мягкое, щекочущее и вырисовывающее незатейливые узоры на груди. И всё ещё холодно. Открывать глаза сейчас было слишком страшно. А самое страшное — он, Диппер Пайнс, не понимал противны ли действия «треугольника» или же, возможно, совсем наоборот... Нет. Быть не может. Сильнее зажмурившись, Пайнс с силой сжимает кулаки, а костяшки тонких пальцев с глухим треском хрустят и белеют. Но ему не больно. Лишь бы Сайфер не смотрел своим я-победил-с-самого-начала-взглядом. Лишь бы он совсем не смотрел. Всё было бы просто прекрасно, если бы Диппер мог ясно думать и управлять своим телом. — А ты мог бы быть тем, кем захочешь, — блондин нарочно медленно выдыхает, прямо в губы, проводит кончиком языка по нижней губе. Невесомо. И так сладко. Губы парнишки такие сухие, потрескавшиеся и... сладкие. И Билл упивается этим. Диппер вздрагивает от каждого прикосновения горячего языка к своим губам. Обжигается. И с каждым таким касанием внутри парня что-то разбивается. Всё холоднее. — Ты можешь быть учёным, — Билл последний раз целует губу «своего друга», чуть прикусывая, слизывает капельки крови, и возвращается к пуговицам рубашки. Играть с ними уже неинтересно, поэтому они, потрескивая, летят на землю. Вслед за ними отправляется и сам предмет одежды. Миллион поцелуев осыпается на торчащие ключицы. Сайфер не без удовлетворения наблюдает за твердеющими сосками. И вряд ли только от холода. В штанах самого мужчины уже давно тесновато, ведь узел внизу живота становится с каждой секундой всё тяжелее. Чёрт. Почему же ты, Диппер, так чертовски привлекателен? Был и всегда будешь. Но ещё рано. — Ты можешь быть знаменитым и богатым. — Нет, слушать это от Сайфера и уж тем более принимать извращённые ласки он не собирался. Наверное. Билл, растягивая сладостные для себя минуты, подносит ладонь к груди парня. Аккуратно обхватывает грудь там, в районе сердца, слушает, как то ускоряет свой ход. Смотри, Диппер, а то ведь твоё же сердце, твоё же желание, проломит грудную клетку. Если бы Билл мог, он давно сам бы сделал это, забрав крохотный орган себе. — Ты можешь быть любим не только сестрой, Дипп, — с силой давит на грудь, словно хочет встретиться напрямую с сердцем, одновременно поглаживая сосок. А Диппер падает, продолжает леденеть. Ломается. — Ты можешь быть другом. — Руки мужчины перемещаются на плечи. Странно, сейчас они кажутся такими хрупкими. Такими фарфоровыми и ненастоящими. Притягивает Пайнса ближе к себе, хотя уже кажется, что ближе нельзя. Он по-прежнему молчит, лишь изредка слышится сбитое хриплое дыхание. Молчи. Но ты хочешь этого, не стоит обманывать себя. Они оба хотят. Билл с резким толчком врезается в окровавленные губы своими. Он не сопротивляется. Не может. Вкус Диппера всегда такой сладкий. Такой, каким его представлял Сайфер. Теребя и покусывая столь манящие губы Диппа, блондин без труда проник в рот, уверенными движениями исследую его. Горячо. И слишком сложно насытиться, ведь он так долго ждал этого. Чувствовать вкус желанных губ, ощущать солоноватый привкус его крови, сжимать плечи, поддерживая. Всё это он представлял. Множество раз. Колени дрожали, а ноги тянуло к земле. Диппер весь дрожал, словно осиновый листочек, что вот-вот сорвётся и упадёт, безжизненно, навсегда. Из горла вырывались хриплые вздохи. Это слишком тяжело. И воздуха катастрофически мало. Горячо. И так холодно одновременно. Билл прерывает поцелуй, отодвигаясь на пару шагов. Он всё так же еле стоит на ногах, и, если Билл отпустит его плечи, то точно упадёт. Всё так же не открывает глаз. И всё так же чертовски прекрасен. — Знаешь, ты ведь можешь быть... — Сайфер вновь подходит, перемещая свои руки с его плеч на талию. На плечах теперь точно будут синяки, как и на шее, а ещё груди, — моим, — тихо, еле слышно, Билл заканчивает фразу и последний раз целует «друга» в висок. И Дипперу даже кажется этот поцелуй-касание нежным. Таким, какие обычно любящие матери дарят своим детям. Открывает глаза и снова жмурится из-за яркого света, слепящего глаза. Пайнс моргает, пытаясь привыкнуть. Остановка. И целая одежда, а Билл... Исчез. Или этого не было? Обычный сон? Тем лучше. Диппер вздыхает, обнаруживая в кармане абсолютно целые наушники и плеер. Надо бы поторопиться к хижине, там, наверное, уже ждут. Выбирает первую попавшуюся песню и затыкает уши, постукивая в такт. Ничего не было, ничего не изменилось. Но почему тогда ему так холодно? Холодно. И чувство, будто бы он разбивается. А в мыслях голос с хрипотцой. «Дождись»