Люди войны

Мне было страшно идти к Снейпу в этот раз. Не то, чтобы мне не было страшно в первый раз — но тогда я боялся неизвестности, а в этот раз я боялся реальности. А это вещи диаметрально противоположные. Я знал, что меня ждет. Шел по улицам с абсолютным пониманием, куда и почему я приду. Именно поэтому я шел, совсем как маггл, не найдя в себе сил воспользоваться летучим порохом, оттягивая сам момент прибытия на место. Я смотрел вокруг, на людей, на город, и чувствовал, что мое место не тут. Снова волнами накатывала усталость от жизни и апатия, которую тут же перекрывал иррациональный страх. Мне казалось, что город застыл, что на улицах безумно тихо, и только рокот приближающейся беды слышен издалека. Дойдя, наконец, до пыльной витрины магазина, я постучал в стекло и быстро проговорил, что мне нужно в больницу. Манекен едва заметно кивнул и я, поколебавшись, прошел через стекло. Привычный холл, множество людей, вскрики, стоны, коридоры, лестницы — все смешалось в один калейдоскоп за те считанные минуты, пока я поднимался наверх, на пятый этаж. Рон и Гермиона должны были прийти чуть попозже, но вместо того, чтобы просто ждать, я хотел для начала в одиночестве поговорить со Снейпом. — Мистер Поттер? — тот же целитель, что встречал меня в первый раз, поднялся на ноги из-за стола и приветливо мне улыбнулся. Я, вместо того, чтобы ответить на улыбку, нахмурился и, бросив на мужчину тяжелый взгляд из-под бровей, сухо проговорил слова приветствия. — Вы бы хотели встретиться с мистером Снейпом, верно? — как-то тут же потух целитель Джейсон, садясь обратно на стул и нервно поправляя воротник своего ужасного лимонного халата. Он тут же начал зачем-то перекладывать бумаги на столе, вызывая вполне разумное подозрение в его честности и порядочности. «Нет, на огонек зашел, к тебе поболтать», — неожиданно зло подумал я, но высказаться не успел, потому что в коридоре послышались шаги, звучные голоса и тут же дверь распахнулась. То, что я увидел, заставило меня сделать пару шагов назад и застыть, в изумлении вытаращив глаза: Северуса Снейпа собственной персоной волокли под руки двое внушительных мужчин в одежде целителей, но с лицами мордобоев. Снейп не шел, и даже не подавал признаков жизни, повиснув на руках мужчин, в то время как целители явно были оживлены и громко переговаривались между собой. — Что вы с ним сделали? — вскинулся я, справившись, наконец, с изумлением. Выхватив волшебную палочку, я направил ее на одного из целителей, уже готовясь произнести слова непростительного. Если они убили его — я убью их. Все просто. Око за око. — Я за него Волдеморта пошел убивать, — хриплым голосом предупредил я, взмахивая палочкой так, что из нее посыпались искры. Все три целителя, не двигаясь, настороженно смотрели на меня. — Так что не думайте, что уйдете отсюда живыми. — Мистер Поттер, — мягкий голос Джейсона действовал на нервы, но не слушать его я не мог. — Мистер Поттер, это какое-то недоразумение. Просто мистер Снейп был на процедурах. Мы пытаемся найти способ его вылечить, понимаете? И не всегда он способен… выдержать наши эксперименты. Эксперименты. Ясно. Сделали из него подопытную крысу. Издеваются, мучают. Как будто его за всю жизнь не замучили еще. Каждый как мог издевался, но уж тут, в больнице… Это был перебор даже для него. — Что же, — проговорил я, с трудом сдерживая волну поднимающейся ярости. Свободной рукой я принялся шарить по карманам своей мантии в поисках пергамента от министра, а когда нашел, кинул его в сторону целителя Джейсона. — Вам не придется больше утруждать себя поисками. Я забираю его сегодня же. Мужчина ловко поймал бумагу и, развернув, пробежался по буквам глазами. Нахмурился, прошел к столу, еще раз перечитал, сверил печать с образцами и снова нахмурился. Я же, пока целитель разбирался с пергаментом, осторожно подошел к Снейпу, которого все еще держали под руки, и коснулся рукой его волос, почему-то мокрых. Бывший преподаватель зелий слабо дернулся, но даже не поднял голову. К горлу подступил комок, который тут же сменила накатившаяся тошнота. — Мы не можем отпустить его сейчас, нужно заполнять множество бумаг, и вообще, мы не уверены, что… — начал было целитель Джейсон, но я резко развернулся, указывая кончиком волшебной палочки на его грудь, и тот сразу же замолчал, настороженно косясь на палочку. Он ждал, что я мог его убить, и он ни на секунду не усомнился в том, что такой исход событий возможен. От этого горький комок в горле стал еще более чувствительным. Отвратительно. Меня уже считают убийцей… — Можете, — хрипло сказал я, не опуская волшебную палочку. — Сделаете ли по своей воле или не по своей, — мне без разницы, но вы это сделаете. Боюсь, мистер Джейсон, отныне наши пути разошлись. — Мистер Поттер, — еще мягче, будто говорил с душевнобольным, сказал целитель. При этом он завораживающе смотрел мне в глаза. — Опустите палочку. Пожалуйста. Что-то было такое в его взгляде и голосе, что мне очень хотелось ему подчиняться. Наверное, не зря он работает именно в этом отделе больницы Святого Мунго. Талант — он и в Африке талант. Я медленно опустил волшебную палочку, не отводя взгляда от его глаз, и явно сделал бы все, что мне было велено, если бы не Гермиона, ворвавшаяся в кабинет по воле случая. Картина перед ее глазами, я уверен, предстала еще та… Я даже нервно засмеялся, поворачиваясь к двери. Палочку я вновь поднял, указывая на целителя. На то, чтобы рассказать Грейнджер, что к чему, у меня не ушло даже минуты. В этот раз это оказалось так просто — облечь мысли в слова, хотя обычно было очень сложно объяснить, что у меня на уме. Подруга слушала внимательно, не прерывая меня, а затем, строго кивнув, развела бурную деятельность. О, она это умела, наша боевая девочка. Я даже не понял, что произошло, когда со Снейпом на буксире оказался в коридоре рядом с Роном. Рон благоразумно не стал ничего спрашивать, помогая мне поддерживать нашего бывшего преподавателя зелий так, чтобы тот не упал. Он просто молча стоял рядом, вместе со мной вслушиваясь в разъяренные крики Гермионы за дверью. О, она кричала так, что, наверное, слышало все отделение! Я никогда не видел ее такой злой, разве что в тот день, когда она врезала Малфою, или когда она насылала на Рона птичек… Губы сами собой расплылись в усмешке при воспоминании об этих моментах. Как же давно это было, и как же мало времени прошло… Подруга вышла из кабинета растрепанная, с чемоданом в руке, и я запоздало подумал, что не позаботился о том, в чем мы понесли бы вещи Снейпа. Благо, Гермиона всегда была сильна в трансфигурации. Ни слова друг другу не говоря, мы медленно пошли прочь, чтобы спуститься в холл и переместиться домой. Быстро не получалось из-за Северуса, который был практически без сознания. Он не очнулся ни разу, и это жутко пугало, до холодного пота, что лился по спине. — Нельзя с ним трансгрессировать, — проговорил Рон, когда мы спустились в холл. Голос его звучал твердо, хотя он с трудом переводил дыхание. — Мало ли какие на нем препараты использовали. — Согласна, — встревожено кивнула Гермиона, направляясь к каминам и делая нам знак следовать за ней. От слов Рона мне стало совсем плохо, пережитый страх за жизнь Снейпа, который не отпускал меня до сих пор, давал о себе знать… Я неотрывно смотрел в белое, как полотно лицо Снейпа и просто не знал, что делать. Гермиона рядом пыталась залечить раны, нервно взмахивая палочкой, но ничего не происходило. У Нагайны очень сильный яд. Я просто сидел и смотрел в его глаза, из которых уходила жизнь. В груди было болезненно пусто, а пальцы, которыми я сжимал рукав профессорской мантии, свело судорогой. Он умирал, а я проигрывал его смерти. Я, единственный владелец трех Даров, проигрывал смерти одного из самых дорогих мне людей. Конечно, я еще не знал о той силе, что мне подвластна. Если бы я знал… Если бы я только знал, я бы кричал на всех языках мира, взывая к Смерти. Я бы разменял все три Дара на одну жизнь, и мне было бы все равно, что подумают другие. Когда ты любишь так отчаянно, преодолевая все преграды, которые только можно найти, когда ты вкладываешь в человека свою жизнь, свою душу — наблюдать за его смертью и не иметь возможности ему помочь становится настоящим проклятьем. Я готов был сотню раз умереть, лишь бы он выжил, лишь бы у Гермионы получилось. — Пожалуйста… — прошептал я, чувствуя, как невыносимо горит горло. — Живи. Сейчас придет Рон, он приведет помощь, все будет хорошо, — я говорил быстро, понимая, что говорю глупости, что надо говорить что-то другое, надо попрощаться, сказать, как он мне важен, но слова застревали в горле, заменяясь на совершенно другие, ненужные, неважные, но от этого не менее отчаянные. — Взгляни… на… меня… — вдруг прошептал он. Я посмотрел в его черные глаза, хватаясь за его руку, которой он притянул меня за одежду к себе. Я видел, как в глубине родных глаз что-то погасло, взгляд их стал пустым и неподвижным. Видел, но не хотел этого признавать, все еще цепляясь за резко расслабившуюся руку Снейпа… Я вздрогнул, заставляя себя вынырнуть из воспоминания, которое настигло меня, как всегда, невовремя. И снова я почувствовал, как сопротивляется мое сознание, как не хочет оно возвращаться в реальный мир. Но сдаваться я не собирался. Не сейчас, не в тот момент, когда я узнал, что у нас есть шанс начать жить так, как мы жили бы, если бы не было этой чертовой войны. Рон отобрал у меня Снейпа в прямом смысле этого слова и шагнул вместе с ним в камин, бросив шепотку пороха. Вспыхнуло зеленое пламя, и они исчезли, оставив меня одного. Как оказалось, Гермиона уже успела переместиться. Я качнул головой, но взял порох с горшка на каминной полке и тоже шагнул в камин. — Площадь Гриммо, — проговорил я, бросая порох, и тут же меня засосало в трубу. Не прошло и полминуты, как я выпал из собственного камина в гостиной. Поднявшись, я недовольно отряхнулся и прошел к Рону, который как раз в этот момент укладывал Снейпа на диван, при этом ловкими движениями сбрасывая с него на пол пергаменты и книги, которые я оставил здесь со вчерашней ночи. — Где Гермиона? — тут же спросил я, оглядывая гостиную. Почему-то местонахождение подруги меня взволновало, словно ее могло засосать в трубу или выкинуть где-нибудь на Аляске. — Здесь я, здесь, — послышался голос Грейнджер, и из кухни показалась сама девушка, нагруженная моей самодельной аптечкой — так я гордо именовал большую коробку с двумя прорезами по бокам. Около года назад я собрал себе самые различные успокаивающие средства, как из магического, так и из маггловского мира. Даже научился сносно варить нужные зелья. Снейп бы мной гордился. Многие из средств, находящихся в аптечке, были очень сильными, большая часть — с опиумом. Одно время я даже пристрастился к зельям, но после «мозговправляющего» разговора с Роном перестал даже подходить к коробке, а также, во избежание соблазна, запер лаборатории в подвале. — Зачем это тебе? — не церемонясь, спросил я, переводя взгляд на безвольно лежащего на диване Снейпа. Сердце защемило усталой тоской, такой привычной и непривычной одновременно, что я даже несколько удивился. Мне стоило разобраться в себе, определенно. Позже. Гермиона промолчала, отпихивая меня в сторону и садясь перед Снейпом на колени. Девушка отставила коробку в сторону и достала волшебную палочку, принимаясь колдовать над ним. Прямо как тогда, в Визжащей Хижине. Воспоминание вновь кольнуло сердце, и я, решив, что не очень-то нужен на этом мероприятии, прошел в кухню, краем глаза заметив, что Рон скользнул за мной. — Хочешь чай? — негромко спросил я, уже ставя чайник на плиту и зажигая ее от самых обычных спичек. Рон странно посмотрел на меня, а затем кивнул и сел на стул, который противно заскрипел, выдавая во мне нерадивого хозяина. Я поморщился и отвернулся от плиты, присаживаясь на тумбочку, что стояла рядом. — Что тебя тревожит? — спросил вдруг Рон, проявляя чудеса проницательности. После войны он стал совсем другим, к его обычному спокойствию и практичности прибавилась и такая немаловажная черта, как умение слушать. Иногда я даже завидовал Гермионе, но быстро отгонял эти глупые мысли, потому что это действительно было невероятно неразумно. Я долго молчал, глядя в пронзительные голубые глаза Рона, и раздумывал, что бы ему сказать, как ему описать все, что творится у меня на душе. Он тоже молчал, потому что слишком хорошо знал меня. Я был уверен, что он вполне осознает, что происходит в такие моменты в моей голове. — Я не верю, что у нас выйдет, Рон, — наконец выговорил я, полуприкрыв глаза и садясь на тумбочку полностью, чтобы коснуться спиной стены. — Не верю. Такого не бывает. А если и получится, то что дальше? Это же не сказка. Мы не в легенде, мы в реальной жизни. Здесь двенадцатилетние мальчики не убивают древних чудовищ и не бегают по лесу от гигантских пауков. Здесь под потолком не летают свечи, а добрые волшебники не сияют улыбками. Здесь не спрятаться под мантией-невидимкой от завхоза и всего мира заодно. Здесь есть только реальность, ничем не прикрытая, не затуманенная волшебством замка. Волшебства вообще не существует, Рон. Это всего лишь механизм, отточенные движения палочкой. Это черные проклятья, адский огонь и смерть. Волшебство не так выглядит. И я даже не знаю, как именно, ведь мы с ним не встречались. Просто знаю, что не так, и все… Я не знаю, как жить дальше, понимаешь? С ним жить. Там, в замке, все казалось иначе. Он, как добрый принц, всегда приходил на помощь. Он — загадка, неразгаданная, важная, нужная. И он же ключ ко всему. Но мы расстались, потому что так было нужно, и нас выкинули в реальность. В ту реальность, где мы сидели втроем в одной палатке, и не знали, что делать. Где каждый из нас думал о Непростительном в висок из-за давящей на нас безысходности. Тогда я понял, что не было сказки. И что любви тоже не существует. Только я все равно люблю, Рон, люблю до посинения, до физической боли. Я ему все готов простить, все вытерпеть, только захочет ли он остаться? Захочу ли этого я, смогу ли? Он непростой человек, с ним очень сложно. Из реальности я уже никуда не сбегу. Я чисто по-человечески боюсь всего этого. Боюсь этой неизвестности, этой черноты. Я устал, мне не хочется никуда идти, но хочется спасти этого человека. Это разрывает меня на части. Порой мне кажется, что мир не такой уж пустой, ведь в нем есть вы с Гермионой, и я нашел Снейпа, пусть такого, но… А потом я понимаю, что нет у нас с вами жизни. Так, фикция. Пустота с гордым названием. Я говорил долго, не прерываясь, меня несло, я чувствовал это, но не мог остановиться. И зачем, если Рон сам попросил довериться ему? И кому мне еще довериться, если не ему? На душе с каждым словом становилось легче, но вместе с этим становилось как-то пусто и одиноко, словно из меня вместе со словами вылетели все силы. — О, Гарри… — услышал я тихий всхлип Гермионы и открыл глаза. Я и не услышал, как она вошла. Она замолчала, не зная, что сказать дальше, и я снова опустил веки, не находя в себе сил смотреть в залитое слезами лицо подруги. — Реальная жизнь, Гарри, — сказал вдруг Рон спокойным, чуть хриплым голосом и я услышал размеренные тихие шаги. — Она подразумевает не только боль и страдания. Просто нам еще не довелось узнать настоящей жизни, без горя, без бремени бесконечной ответственности. Но реальность — это не черная завеса и не бесконечная борьба с монстрами, с миром и самим собой. Я точно знаю. Мир, в котором были придуманы шоколадные кексы, не может быть злым по умолчанию. Я распахнул глаза, смотря на Рона, который стоял практически прямо передо мной. Найдя его взгляд, я усмехнулся и потер виски. Как всегда в своем репертуаре. Но мне действительно стало легче. Будто кто-то просто взял и разделил со мной мою участь. А затем похлопал по спине со словами: «Хэй, старина, мы выберемся!». — Гарри, ты убил древнее чудище, — вдруг проговорила Гермиона таким твердым голосом, что мы даже вздрогнули, потому что погрузились в свою атмосферу взаимного братства. — В двенадцать лет. А Рон в одиннадцать готов был пожертвовать своей жизнью в гигантских шахматах. Сейчас нам по двадцать, так что давай поднажмем и отрубим голову нашей личной гидре. — Я вас заразил своей философией? — я улыбнулся, и ребята улыбнулись в ответ. Атмосфера в кухне тут же стала в несколько раз теплее. — Как там Снейп? — Ох… Я ж чего заходила-то. Он очнулся. И меня узнал. На мгновение. А потом сразу же забыл, кто я есть и испугался. Только он очень слабый еще, — быстро протараторила Гермиона, убирая с плиты чайник и выключая газ. Я и забыл про чайник. Вот она — прозаика жизни в действии. Наверное, все-таки, чтобы жить нормально, нужно поменьше рассуждать. И будет тебе счастье. Спрыгнув со своего уже нагревшегося места, я поплелся в гостиную, собираясь уговорить мужчину подняться и перейти в спальню. Я не особо хотел, чтобы он спал внизу, мало ли что. В моей комнате будет безопаснее. Снейп лежал на диване практически в том же положении, в котором его положили. Разве что только посильнее вжался в спинку. Увидев меня, он сначала испуганно распахнул глаза, но тут же в его глазах промелькнуло узнавание, всего лишь на секунду сместив туман безумия. — Привет, — тихо проговорил я, присаживаясь на край дивана. Он испуганно дернулся, но затих, лишь уставился на меня огромными черными глазами. — Не бойся меня, это же я. Я не сделаю тебе плохо. Веришь? Ты же меня помнишь? — решил уточнить я на всякий случай, и Снейп медленно кивнул, все еще глядя на меня во все глаза. — Вот и хорошо, — я неловко кивнул и, протянув руку, погладил его по голове. — Пойдем спать наверх? Там теплее и удобнее. — А ты? — вдруг спросил Снейп, тихо и сипло. Даже по выражению его лица было видно, что ему очень сложно говорить. — Ты уйдешь? — Куда же я денусь? Никуда я не уйду, — я ободряюще, через силу улыбнулся и помог Снейпу подняться. Мы шли очень медленно, и все это время мужчина молчал, сосредоточенно дыша. Добравшись до спальни, я усадил Северуса в кресло, расстелил кровать и неловко принялся раздевать мужчину. Он безропотно, словно так и надо было, разрешил себя раздеть, однако, несмотря на такую покладистость, раздеть живого человека оказалось сложным делом. Особенно, когда он постоянно вертится, пытаясь все рассмотреть с таким живым интересом, будто все в мире, даже самая небольшая мелочь, достойно удивления и восхищения. — Все говорили, что ты не придешь, — вдруг проговорил Снейп, когда я усадил его в кровать. — Все смеялись надо мной. Они говорили, что герою Гарри Поттеру не нужен старый идиот, — в глазах мужчины блеснули невыплаканные слезы, и я взмолился, чтобы Северус не заплакал. Не привык я к такому зрелищу. — А я… А я верил. — Не слушай никого, — мягко проговорил я, заставляя Снейпа лечь в кровать и укрывая его одеялом. — Все они лгали. Ты не идиот, и ты мне нужен. А теперь спи. — Но дядя врач говорил, что днем спать нельзя, — Снейп поджал губы, заставляя меня вздрогнуть. Смысл сказанного не вязался с серьезным выражением лица, которое до болезни означало крайнюю степень его недовольства. После этого статуи обращались в бегство. Еще бы непроницаемый взгляд — и я бы точно сбежал. Но все не так. Это не тот человек, которого я знал, и мне еще предстояло привыкнуть к этому. — Теперь мы будем слушать то, что говорю я. А я говорю, что спать днем очень даже можно, — как можно мягче выговорил я, и неловко погладил Северуса по руке. Он прикрыл глаза и какое-то время молчал, я даже грешным делом подумал, что он уснул и медленно пошел на выход. — Не уходи. Посиди со мной, — услышал я голос за своей спиной, и тяжело вздохнув, пошел обратно. — Расскажи сказку, — попросил он, когда я придвинул к кровати кресло и сел. Последняя просьба вновь сорвала с моих губ тяжкий вздох, но я быстро собрался с мыслями. Некогда было расслабляться. Никто и не говорил, что это будет просто.