Где растет вереск

Вереск темнеет, и ночи стена нас разделяет, скрывает, уводит.

Направляясь из Башни Круга к холодным горам Орзаммара, им выпал шанс пройти через вересковые пустоши близ Редклиффа. Конец весны выдался на удивление теплыми, вереск уже вовсю цвел, окутав медовым ароматом всю округу. И особо буйно цвел вереск на скалистых берегах близ Недремлющего моря. Она ступала осторожно, словно боясь потревожить священный покой этого места, боялась растревожить духов падших здесь воинов. Духов. Именно что духов. Зевран не особо верил в загробную чушь, но путешествие со Стражем изменило его мнение. Рассказы её о духах падших поначалу не вызывали в нем никакого интереса, ровно до тех пор, пока интереса не вызвала сама Страж, лишь потом он начал вслушиваться в её истории. Истории и баллады в которых был неподдельный, детский почти, восторг. Сурана не умела петь и не умела играть на лютне, но когда она пересказывала баллады в глазах её горел такой огонь, которому мог позавидовать любой менестрель. — Вересковая пустошь… — тихо сказала Страж, почти что прошептала, давая словам восхищения сорваться с губ. Шаг за шагом она приближалась к самому обрыву за которым — бушующее море, бескрайнее и готовое принять в свои холодные объятия неосторожного путника. И не сказать, чтобы эта неосторожность Сураны не наводила Зеврана на определенные мысли. Потому что наводила. Он думал и не раз, ведь его подпускали к готовящейся еде, в холодные ночи все спали вповалку, чтобы было не так холодно, и эта девушка всегда оказывалась в его объятиях, и ему ничего не стоило перерезать ей глотку, а затем скрыться. Но он не мог. Не мог позволить этому восторженному огню, что пылал в Суране, погаснуть. Если бы он рискнул столкнуть её сейчас, то цеплялась ли бы она за каменные выступы до последнего? Звала бы на помощь других своих спутников? Не задавала ли бы такой волнующий всех жертв вопрос: «За что?»? И главное: смог бы он увидеть, как огонь в её глазах погаснет? Ветер разметал темные пряди её волос, заставил полы мантии и шерстяной плащ трепетать. Она с легкой улыбкой на лице заправляла непослушные пряди за острые уши, Зевран тут же почувствовал острую необходимость подойти к ней и самому заправить её волосы. Или хотя бы просто прикоснуться к ней. К нежной щеке. К пухлым губам. Или перехватить её теплые ладони и сжать в своих, чтобы убедиться в том, что она не марево, не один из призраков вересковой пустоши. Сурана подошла к высокому старому дубу, который здесь стоял не один век, и вокруг которого были целый вересковые заросли всех цветов: белый вереск, нежно сиреневый, насыщенный, словно густая кровь или вино. Она присела под ним на траву, прислонилась спиной к широкому стволу дерева, и приглашающим жестом попросила его сесть рядом. Страж оказалась совсем рядом, она была миражом для Зеврана, маревом какой-то другой, лучшей и более справедливой, да и счастливой, жизни. И снова он почувствовал непреодолимое желание поцеловать её, прикоснуться к ней, а еще лучше было бы носить её всегда за пазухой, как котенка, защищая от всего мира. Но Сурана отнюдь не была котенком, которого можно защитить от всего мира, не спрашивая на то её позволения. Поэтому все, что он себе позволил — накрыл её ладонь своей. — Я люблю вересковые пустоши, — сказала девушка. — Я вообще люблю открытые пространства. После тесного эльфинажа и башни Круга… Зевран видел подобные пустоши впервые. В Антиве вереск не растет, там палящее солнце и бесконечные пшеничные поля, виноградники и сады с сладкими фруктами. Но вересковые пустоши были лишь в Ферелдене. — В любой балладе всегда есть вересковое поле: "Пришел король ферелденский, безжалостный к врагам, погнал он бедных эльфов к скалистым берегам. На вересковом поле, на поле боевом лежал живой на мертвом, и мертвый — на живом". Араннай знал эту балладу. О племени эльфов, что готовили лучший вересковый мед, и которые не согласились раскрыть его секрет королю Каленхаду. Храбрые эльфы предпочли смерть раскрытию тайны. — Я хочу, чтобы последний бой с Архидемоном состоялся на вересковом поле, — неожиданно сказала она. Это сильно удивило антиванца: до последнего боя было еще так далеко… — Ведь менестрели всегда пишут о вересковом поле в красивых балладах. О том, что там, где пали и были погребены великие воины, вырос вереск. И он цвел и шумел как символ их вечной жизни. Я тоже… я тоже хочу, чтобы после смерти надо мной цвел вереск. — До твоей смерти еще далеко, — сказал эльф. — О нет, — покачала Сурана головой. — Она все время ходит за нами по пятам и однажды наша удача закончится. Но тогда… я хочу быть погребенной на вересковом поле. Хотя бы в посмертии я не хочу быть заключена в застенки: либо братской могилы, либо геройского склепа. Хочу умереть и быть похороненной там, где растет вереск. Бой с Архидемоном, конечно, произошел не на вересковом поле. И ту бойню никогда не будут воспевать в балладах, а если и будут, то спустя множество столетий. Но менестрели быстро сложили песню о героическом падении Стража, приукрасив и финальный бой и год похода, приплели романтичную истории эльфийки-чародейки с нынешним королем Ферелдена, умолчали о нескончаемых неудачах, кунари, пьяном гноме… Умолчали о многом. Наемному убийце не нашлось места в этих возвышенных балладах. Вереску, кстати, тоже не нашлось ни строчки в изящных и слезливых куплетах. Алистер Тейрин, мальчишка-король, конечно, оставался дураком до последнего и ни за что не хотел слушать наемного убийцу, не доверяя ему до последнего, ведь друзьями они так и не стали. Король решил, что Героиня Ферелдена должна была быть похоронена в склепе Тейринов, как бы глупо это не звучало, король отдавал таким образом ей дань уважения, как ближайшей подруге, несостоявшейся возлюбленной и всенародной героине. Король решил. Плевал Зевран на его решение. Он был хорош во взломе замков и потому без проблем проник в склеп уже после пышных похорон. Нашел её, казалось бы, спящую, настолько умиротворенным было её лицо, только вся она казалась восковой, словно кукла. Ему понадобился почти месяц, чтобы добраться до того самого утеса, где они когда-то заговорили о её возможной смерти. Тогда Зеврану казалось это невозможным… Путешествие с трупом вызывало множество вопросов, который улаживались одним золотым. И тело разлагалось не так быстро, как он думал, потому что гробовщики, бальзамировавшие тело и готовящие его к похоронам, знали свое дело. Но когда он добрался до того самого скалистого выступа, видит Создатель, если тот и вправду существовал, Араннай испытал облегчение. Под раскидистым дубом, рядом с вересковым зарослями, он всю ночь рыл могилу. Совсем не такую ей предоставил Тейрин. Но среди зарослей вереска, совсем как она просила. Зевран не нашел в себе сил откинуть плащ, в который было закутано тело, чтобы в последний раз посмотреть на её лицо. Он просто положил её в могилу и быстро забросал ту землей, надеясь, что вереск отныне будет вечно петь ей колыбельные. Дальнейший путь его лежал в Антиву, на его родину, потому что в стране собачников, которая вместе с Сураной могла стать ему домом, его ничто не держало. Но он ехал в Антиву с легким сердцем, ведь он исполнил последнюю её просьбу. Он похоронил её там, где растет вереск.