…
Поттер снова прислал сову. С розами. И билетом в театр. А потом с подарочным купоном в парфюмерный магазин и целой лентой билетов на художественные выставки. И всё было маггловским. - Что, боишься, как бы тебя в магическом Лондоне с Пожирателем не засекли? – съязвил я. - Нет. Просто я подумал, если на нас не будут пялиться, то нам проще будет общаться, но если ты хочешь… - быстро заговорил он. - Не хочу. Ты прав, Поттер. Не хочу. Пойдем, я давно хотел посмотреть работы этого художника. И каждый раз Поттер лез все глубже и глубже под скорлупу, в которой я привык жить - открыто спрашивая, открыто отвечая, честно признаваясь. И я чувствовал, что скорлупа, в которую спрятался, трещит и лопается, а я изо всех сил держу разъезжающиеся половинки, чтобы не показать беззащитное тело, чтоб нельзя было снова надавить на больное. За эти два месяца лета, пока мы с Поттером… виделись, он показал, каким он может быть. И это был совершенно обычный подросток: закомплексованный, прямой, совершенно бесхитростный, добрый, мягкий, ласковый, немного неуклюжий, забавный… Он стал для меня просто Гарри. И когда я впервые после очередного поцелуя выдохнул его имя, он скакал как ребенок! Сказал, что так приятно… А я… Я тогда в очередной раз его одернул и отодвинулся.…
Я не знаю почему, но я все никак не мог себя отпустить. Точнее мог, но ненадолго. Гарри расстраивался, а я злился еще больше и на него, потому что он единственный такой во всем моем окружении, за всю мою жизнь он один такой! И на себя, потому что не умею быть таким же! Я просто не могу вот так как он – чтоб открытым животом наружу. Не могу. Трус я. А злюсь на него, потому что я трус, а он смелый. Я – Пожиратель, а он – Герой, я холодный, а он как солнце. Я… а он… У нас не было секса. Были ласки и поцелуи. Я ворчал, что меня бесит запах его крема после бритья, а он каждый раз сокрушался, что забывает купить новый. Я кусал его губы, а он ласково гладил меня по голове и тихо просил: - Не кусайся… пожалуйста… Я сказал, что в жизни не возьму в рот, а он с интересом исследовал губами, пальцами, языком моё тело. Я стискивал зубы, кусал тыльную сторону ладони, чтобы не издать ни звука, а он стонал, рычал и даже хныкал, когда я растягивал его. И да, я был сверху. Он просто принял это. Не делая мне одолжения, не зажимаясь, не жеманничая и не устанавливая правил. Просто обнял за шею, заглянул в глаза. - Поттер, тебе больно будет… - прохрипел я. - Ты не больно. Я люблю тебя, Драко. И я бы ушел и оттолкнул как всегда, и… Но я просто поцеловал и потянулся за смазкой. Его первый раз принадлежал мне. Весь Гарри принадлежал мне! Это было тридцатое августа. А в поезде, окруженный слизеринцами, я прошел мимо него, едва кивнув. Он опустил глаза на пыльные носы своих кед. А у меня на душе стало гадко. Лето, когда можно было просто ни о чем не думать, кончилось. Всё кончилось! В Хогвартсе была уже совсем другая история. Поговорить нам удалось едва ли не спустя неделю после начала занятий, перед выходными. Он дождался, пока я выйду из кабинета, накинул на нас обоих мантию и отвел в какую-то нишу, сверяясь по карте. - Ты меня избегаешь, - констатировал он. - Отвали. Мы в школе, вообще-то! Хочешь, чтобы нас застукали? - А что будет-то? Ну и пусть! - Ты придурочный совсем? Меня свои же змеи и притравят, а тебя сожрут твои драгоценнейшие львы. - Подавятся, - хмыкнул он. – И слизеринцев не бойся. Я ведь с тобой. - Поттер, мы не вместе, ясно? Мы просто… просто… - Трахаемся? – поджал губы он. Я поморщился. Да. Нет. Ну, то есть трахаемся, но это не то и не так… Я отвернулся. Он молчал. - Ты подумай, пожалуйста. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, Драко. Ты знаешь, что я готов открыть наши отношения и бороться за них. Просто подумай. - У меня отец, Поттер… И слизеринцы… и твои гриффиндорцы… и… - Я поговорю с Люциусом. А насчет всех не переживай, ты же знаешь… - Что ты Герой?! Знаю! Конечно, знаю! Только ты учти, что я-то - нет! Я - пожиратель с охренительно отвратной репутацией! – взвился я. - Ну чего ты кричишь? Знаю я, насколько ты ужасный, мне-то можешь не рассказывать, - он обнял меня за талию и ласково потерся щекой о затылок. А мне хотелось закрыть глаза, выпустить из легких весь воздух и вдохнуть знакомый камфорно-терпкий запах, откинуться ему на грудь и подставиться под нежные, чуть обветренные губы, дать волю мозолистым рукам, отдаться, открыться и ни о чем не думать. Но я сжался и отошел, слыша за спиной тяжелый вздох. - Тебе, наверное, время нужно, да? Я кивнул. Мне действительно необходимо время, чтобы придумать, как порвать эти дурацкие отношения. Нужно время, чтобы откопать в себе ненависть к нему, к себе, ко всему миру… - Хорошо. Если захочешь, то можем сходить в Хогсмит, - сказал он. - Нет. - Мы под мантией. Или давай в музей сходим, помнишь, где тебе скульптура понравилась этого… ну как его… Ну… - Геркулеса, - я был рад, что он не видел, как я улыбнулся. - Точно! Хочешь? - Я… - Пойдем? И мороженое моё любимое фисташковое поедим, оно ведь тебе тоже понравилось, - он ткнулся носом мне в шею. – Я за марципанами сгоняю. - Во Францию опять? – фыркнул я. - Угу. Ты мне только опять напиши на листочке по-английски, что я должен там сказать типа по-французски, я предыдущий дел куда-то, - пробубнил он, поглаживая меня по животу. Уже почему-то под свитером. Тогда, в этой же нише, под мантией мы нацеловались до распухших губ. А еще я почувствовал, что Поттер все же сменил бальзам после бритья на тот, что я ему презентовал. А теперь понял, что он мне нравится значительно меньше того, терпко-камфорного. Мы все же пошли в музей. А я стал ловить себя на том, что без Хога, без факультетов, друзей, приятелей, оно легче. На целую тонну легче. Я даже взял его за руку. Сам. По-моему, с этого момента он перестал слушать гида, потому что не сводил с меня взгляда. И мне это, дракл бы его побрал, нравилось. А когда вернулись… Вот тогда нас и встретил мальчишка Криви со своим фотоаппаратом и тысячей и одним вопросом о том, помирились ли бывшие враги, и предложил фото на память. Поттер закивал и радостно сгреб меня в охапку, а я… я как всегда. Гарри меня отпустил, как только вспышка погасла. Я слышал его вздох. Криви с важным видом сообщил, что обязательно даст нам обоим копии. Гарри попросил, чтобы это фото было только у него и у меня. Криви нахмурился, а Поттер приобнял его за плечи: - Ну, мы же друзья, а? Криви закивал и ушел, то и дело оглядываясь на нас. - Теперь всем грифам разнесет, с кем их Герой общается, - скривился я. - Гермиона знает. - Ты охренел!? - Да нет, ты не понял, она знает, что я с тобой пошел. Ну, в смысле… Она рада, что мы с тобой общаемся. Говорит, что мне это только на пользу пошло. Она не знает, что мы встречаемся. - А мы и не встречаемся, - отрезал я. - Ладно, до скорого,- махнул рукой Гарри и ушел. Впервые за два с лишним месяца не поцеловав меня в щеку на прощание. И мне бы подумать, а я…...
В общем, в октябре нас с Поттером все же застукали целующимися. Я тогда отскочил от него, брезгливо вытирая рот рукавом. А Гарри тогда впервые не сник, а нахмурился и сжал кулаки. - Вы что, трахаетесь? – хихикнула Панси. Поттер продолжал сверлить меня взглядом. - Не твоё дело, - резко оборвал я. - Да ладно, Малфой, поёбывает тебя Поттер, да? – ядовито поддел Финниган. Сука! Ненавижу! Хотя, себя за то, что сказал тогда, еще больше. - Ну почему же он меня, я его! – сплюнул я. – Чего притихли? Да, поёбываю вашего Героя! Правда, Потти? И тут я замер. Глаза Гарри были… стеклянными. Неживыми. В них стояли слёзы. Такие же стеклянные. - Да, Драко, - кивнул он. – Только не поёбываешь, а поёбывал. Он прошел мимо. Не задев плечом, не пихнув, не швырнув заклятием, не ударив… Просто ушел. Тишина в коридоре стояла гробовая. А я понял, что натворил. - Ну, что, побежишь за своим Героем? - проблеяла Болстроуд. - Не нужен он мне. Никто мне не нужен! - выкрикнул я и ушел. Позже, много позже ко мне подсел Грэг: - Переборщил ты, - глухо сказал он. Я кивнул. - Может, поговоришь с ним? Я поднял глаза на Грегори. - Что? Ты молодец, что решился. Ну, попробовать… А я не могу. - Я не решался. Это Гарри. Он… А тебе тоже Поттер нравится? – насупился я. Он тихо рассмеялся. - Нет, свет клином на нем не сошелся, представляешь? - А кто? - Гермиона. - Грейнджер?! – я посмотрел на сникшего Гойла. Он кивнул. - Но там, вроде, все стабильно с Уизли. - Я знаю. И не лезу. И не буду лезть. - А я вот просрал своего Героя. - Извинишься. Думаю, он простит. Раз сделал первый шаг, значит, есть чувства. Я не умею извиняться. Я никогда и ни у кого не просил прощения по доброй воле. В смысле, чтобы прямо раскаяться. Я извинялся перед матерью, чтобы она перестала меня игнорировать, или перед отцом, чтобы не быть наказанным. А тут… Мне впервые было настолько паскудно от собственного поступка. Трус и сволочь. Даже не змея – крыса! Натуральная! На следующий день за гриффиндорским столом я видел Гарри. Он сидел спиной ко мне и о чем-то разговаривал с Уизлеттой. А у меня весь аппетит пропал. Поттер не видел меня, в упор. Он даже обходил меня очень осторожно, чтобы, не дай Мерлин, не задеть хотя бы краем мантии. Он не отвечал на мои выпады. А я бесился. Задевал нарочно, даже напомнил, правда, тихо - так, чтобы слышал только он - как он стонал подо мной. Его щеки вспыхнули, вот только глаза он так и не поднял. - Уйди, пожалуйста, - спокойно сказал он. На меня однажды даже Уизли попытался накинуться, но Поттер не дал. - Рон, не трогай его. Просто, не трогай. Он не стоит этого. И вот после этих слов стало больно. Вот в этот момент я понял, что скорлупа разлетелась. И от этих простых слов стало невыносимо больно. Позже я выл, вцепившись себе в волосы на полу в ванной старост, потому что я - крыса, сволочь и самый последний человек, потому что обидел Гарри. Своего Гарри.…
Я слышал, как Уизлетта смеялась с Грейнджер, называя Поттера чемпионом по обниманиям. Да, Гарри очень любит обниматься. Он - стопроцентный кинестетик. Летом, когда я полулежал, прислонившись спиной к его груди, он осторожно обводил кончиками пальцев мои ушные раковины, нос, брови, губы, скулы… - Мне не страшно ослепнуть, - сказал он тогда. – Я тебя всегда буду помнить кончиками пальцев. Я фыркнул, прикрывая глаза и позволяя ему дотронуться до век и ресниц. - И губами, и кожей, - Гарри обнял меня крепко, но как-то очень бережно. – А ты любишь обниматься? - Терпеть не могу. Он рассмеялся и хотел убрать руки, но я не дал. А сам мысленно махнул рукой. Это правда - я не любил обниматься, просто потому, что у меня в окружении не было никого, кто мог бы обнять. Маман? Она могла приобнять за плечи, не более того. Отец? Пффф! У меня был Гарри… Был……
Я решил извиниться. Как мог. Письмом. Школьной совой. Долго думал, в итоге, уже не перечитывая и не переписывая, отправил: «Гарри, извини. Я зря тогда так сказал. И готов возобновить наши отношения, если ты предложишь. Драко Л. Малфой» Гарри прочитал письмо, сунул его в карман, даже не посмотрев в мою сторону, и я понял, что дело дрянь. Что не простил. И не простит. И не важно теперь, кто первый кому шагнул навстречу когда-то. Я заслужил. Однако вечером в окно спальни постучала сова. Сова Гарри. Я дрожащими руками отвязал письмо и сверток. Там была моя палочка и записка: «Привет. Я думал, что надо было вернуть тебе её раньше, но всё как-то не получалось. Думаю, что она будет тебя слушаться. Я принял твои извинения. И больше не сержусь, но… Я не знаю, как написать. Я не хочу больше встречаться. Ты уж прости. Всего тебе самого хорошего. Гарри» Я взял в руки палочку. Да, Гарри прав, она меня слушалась, как раньше. Вот только стало еще паскуднее оттого, что Гарри она больше не нужна. Так же, как я.…
На Хэллоун я оделся как маггл: в клетчатую рубашку, футболку и джинсы. Ах да, и кеды надел. Слизеринцы меня достали шуточками, Криви сказал, что я выгляжу как ярый фанат Поттера, но самое важное, что Гарри криво усмехнулся, подал мне стакан пунша и сказал: - А мне нравится. Я замялся. - Нет, серьезно. Хотя рубашка и правда на мою похожа. - Она твоя, - я закусил губу. Он снова вспыхнул. А мне очень захотелось дотронуться до горячей щеки. И до нескольких недобритых волосков под нижней губой. - Если она тебе нужна, то… - Да нет, ты же знаешь, у меня рубашек много. И все однотипные, - он так и не смотрел мне в глаза. - А я вот без костюма. Я вообще идти не хотел, это Герм с Джинни настояли, - он пожал плечами. - Ты с ней встречаешься теперь, да? – сквозь зубы процедил я. - Нет. - А почему тогда… ну… не встречаться… со мной… - я закусил щеку. - Драко, я не хочу встречаться с тобой не потому, что хочу встречаться с кем-то другим. Я просто хочу побыть один. Приятного вечера, - тихо сказал он и ушел. К своим. К гриффиндорцам. Он не хочет быть со мной. И не надо! И я не хочу! И не нужен мне никто! Я тогда надрался так, что ноги плохо держали. А утром у моей кровати сидел Гойл. - Держи, Поттер тебе просил передать, как только проснешься, - он протянул мне стакан с зельем. Антипохмельным. - Гарри? - Да. Он вчера твою бездыханную тушку сюда принес, наложил с десяток защитных и сигнальных чар, сказал, что как только ты проснешься, они перестанут действовать и чтобы я обязательно дал тебе зелье. - Гарри?! – снова повторил я. - Вот заладил-то! Да, говорю же, Поттер… - Но… я… почему?! - Потому что ты налакался так, что был в состоянии нестояния, и чтобы никто на тебя не позарился, видимо, он приволок тебя сюда сам. - А что он тебе сказал? Грег, он что-то делал? Что-то говорил? – я подскочил с кровати. Я был в одних трусах. - Эм?.. Это… - я указал на себя. - Это он раздел. Сказал, что тебе так удобнее будет. Укрыл тебя. И это… - Что «это»? - Он сказал, что если я тебе это расскажу, то он меня хагридовским мантикрабам скормит. - А если ты не скажешь, то я сам тебя сожру! – прорычал я. - Ну… он… он… - Гойл! - Он погладил тебя по голове, лицо твоё зачем-то потрогал, поцеловал в висок, ну и ушел. Но перед этим пригрозил мантикрабами. Я растерялся и совсем запутался. Тогда почему, дракл бы его побрал, Гарри не хочет со мной встречаться?!…
Поттер снова стал меня избегать, только еще интенсивнее, чем раньше. Теперь то Уизли, то Грейнджер, то мелкая Уизлетта постоянно ошивались около него. А у меня поговорить с Поттером стало навязчивой идеей, но он игнорировал все мои попытки. Бумажных журавликов он даже не читал, просто молча, не оборачиваясь, убирал в сумку. Я решился даже подойти, когда он был с Грейнджер: - Гарри, могу я с тобой поговорить? - Малфой, тебе мало того, что ты уже наговорил? – взвилась гриффиндорская заучка. - Гермиона, это наше с ним дело. Не лезь, пожалуйста, - твердо сказал он и, уже обращаясь ко мне, добавил: - Я не хочу, Драко. - Но я… - Извини. Я, действительно, не хочу разговаривать. Он так же не смотрел на меня. - Пожалуйста, Гарри… - я в отчаянии схватил его за руку. Он вздрогнул и отдернул руку. Мне стало больно. Физически. Будто кто-то намотал внутренности на кулак и резко рванул. - Пойдем, Гермиона. И ушел. Больше я попыток не делал....
Зима началась как-то внезапно. Я совершенно ушел в себя, когда Панси напомнила, что скоро Рождество. Да, точно. Подарки. Я теперь часто бродил после занятий или по выходным по маггловскому Лондону. Заходил в кафе, в которых мы с Поттером сидели. Теперь у меня были деньги. Нам вернули часть счетов. Я покупал его любимое фисташковое мороженое. А еще у меня появилась небольшая квартира с видом на Темзу и колесо обозрения. В ней был телевизор, DVD-проигрыватель и диск с тем самым фильмом, во время которого Гарри поцеловал меня в первый раз. И мятный чай был. И конфеты из молочного шоколада. А еще, стоя где-нибудь на мосту, я ловил себя на том, что вновь не уложил волосы, и что, закрывая глаза, жду... Его прикосновений к волосам. Ему так нравились мои волосы. А сейчас их перебирает ветер. Сегодня, в сочельник, я засиделся в квартире допоздна и когда выходил, столкнулся с соседом. Немолодой мужчина заносил ель домой, и я ему помог немного. От него пахло тем самым камфорно-терпким кремом для бритья. У меня по спине побежали мурашки. - Простите, мистер… - Ой, я ж не представился. Меня зовут Патрик Слейтон. Но лучше по имени, - мужчина пожал мне руку. - А меня - Драко. Патрик, простите, что спрашиваю, но как называется ваш крем после бритья? Мистер Слейтон вышел из зала и вернулся с практически пустым тюбиком. - Вот. Жена очень ругается из-за резкого запаха… - И я раньше… - Что? – не понял Патрик. - Ой, нет, простите, ничего. А где такой можно купить? – спросил я. - Так в любом магазине, где есть косметический отдел… - Простите?.. - А ты не англичанин? - Я из Франции, - соврал я. - Надо же, английский у тебя выше всяких похвал. - Спасибо. Так где я могу найти хозяйственный магазин? - Один тут, совсем рядом, буквально в квартале, но, я думаю, что он будет закрыт еще какое-то время после праздников. - Жаль, - я сник. - У меня есть пара тюбиков, купил по акции в магазине. Возьми, пусть будет мой подарок. Счастливого рождества, Драко, - Патрик отдал мне заветный тюбик. - И вам, и вашей семье! Спасибо большое! Я метнулся обратно в квартиру, собрал конфеты и крем, и перчатки, которые купил Гарри давным-давно, потому что ему ужасно понравились мои. Я их взял с собой, чтобы купить такие же. Поттер их померил, и они ему очень понравились: - Смотри, почти подошли! Только у тебя пальцы длиннее, а у меня еще сикль засунуть можно. И ладонь у тебя поуже немного. И недавно я купил такие же как у меня, только на сикль меньше и в ладони чуть пошире. И шарф. Белый-белый, из лучшего кашемира. Зачем? А дракл меня знает! Просто увидел и вспомнил, как Поттер, перебирая мои волосы, сказал, что они очень напоминают ему мягкий кашемир. И что он обязательно купит себе такой шарф. Я вбежал в парадный зал, когда там уже музыка почти стихла, и только одинокие парочки танцевали под медленно опускающимся искусственным снегом. Гарри сидел там, за столом. Перед ним стоял стакан тыквенного сока. Когда я вбежал туда, он впервые с того самого дня, как мы разошлись, поднял на меня глаза. Большущие. Зеленые. Такие невероятно красивые! - Гарри… я… я… вот, - я совершенно глупо вывалил из-за пазухи все подарки, потому что времени на упаковку у меня просто не было. Он оторопело осматривал всё свалившееся на него «богатство»: - Драко… - начал было он. Слова из меня полились. Фонтаном. Так, что тряслись руки, и срывался голос, но остановиться я уже не мог: - Я не могу без тебя, понимаешь? Не могу! Я понимаю, что поступил тогда по-свински, и что ты меня не простишь, но я не могу больше! Ты мне нужен, понимаешь? Очень нужен! У меня теперь есть квартира, обычная, маггловская! И чай мятный, и конфеты, и… Гарри, если я могу что-то… - Драко, я… Просто я… - он отвернулся, и я не выдержал. Подлетел к нему и обнял, точнее, просто обхватил руками, изо всех сил прижимаясь к его спине. - Я люблю тебя, Поттер, Мерлин мой, как же я люблю тебя! Он развернулся так резко, что едва не съездил мне затылком по носу. - Повтори! – хрипло выдохнул он. – Повтори, Драко! - Я… Я… - зеленые глаза были так близко, так открыто… снова. Я совершенно забыл, о чем говорил. - Ну, зачем ты опять так со мной?! – он хотел отвернуться, но я не дал, обхватив ладонями его лицо. - Я люблю тебя, Гарри… - выдохнул я. И я бы еще говорил, но его губы не дали. Я поверить не мог. Мой Гарри, мой! Никому не отдам! И, похоже, я говорил это вслух, потому что он шептал: - Твой, твой, Драко… Мерлин мой, как же я по тебе соскучился! Не плачь, ты чего? Я тоже тебя люблю… Я и правда разревелся! Как девчонка! Я попытался отвернуться, но он не дал: - Не надо больше, Драко. Не закрывайся от меня. Я не смогу так больше. Я моргнул, пытаясь понять, о чем он. - Я не смогу быть с тобой, если ты все время будешь выстраивать между нами стену. От меня не надо загораживаться. От них – пожалуйста. Я не прошу тебя любить моих друзей, я не прошу тебя с ними даже общаться, но меня не нужно выбрасывать за стену, - он провел ладонью по щеке. - Молодые люди! Это что такое?! Минерва МакГоннагалл едва ли не за сердце хваталась, глядя на нас с Поттером. Свет в зале зажегся моментально, и парочки подтянулись к нам. - Это? – Гарри взял меня за руку и показал сцепленные руки директрисе. - Именно, мистер Поттер! Немедленно отпустите мистера Малфоя. Я выдохнул и, высвободив руку, приобнял напрягшегося было Поттера за плечи. - А это, директор МакГоннагалл, новая пара. Я встречаюсь с Гарри Поттером. Я чувствовал, как горят щеки, как трясутся руки и подкашиваются колени. А еще чувствовал, как Гарри обнимает меня за талию, видел его счастливую улыбку и сияющие глаза. А быть открытым ему, оказывается, так просто… Пока директриса хватала ртом воздух, пока Уизли пробирался к нам, пока Грейнджер хмурила брови, Гарри… аппарировал! Из Хогвартса! Я зажмурился от волны холода, прошедшей по позвоночнику. - Поттер, - прохрипел я. – Ты аппарировал из Хога.. - Ага, - ошарашено посмотрел на меня Гарри. – Ты, кажется, про квартиру говорил. Может, посмотрим? Полночь уже через полтора часа… - Ты почти попал, - улыбнулся я. – Буквально пара метров, и мы будем дома. - Блин! Я твои подарки в Хоге оставил! – сокрушенно сказал он. - Глупый ты… у меня… - сказал я. Он кивнул. - И сейчас все себе отморозишь, бегом марш! Мы, смеясь, добежали до подъезда, и я уже открывал дверь квартиры, когда на пороге соседней появился Патрик: - О, Драко! Не заглянете с вашим другом к нам на огонек? - Эм… Нет, Патрик, спасибо. И да, познакомьтесь, это мой парень: Гарри. - А, я, кажется, теперь понял, для кого крем, - подмигнул мужчина, пожимая руку ничего не понимающему Поттеру. - Он у вас замечательный, Гарри. - Я знаю, - кивнул Поттер, и мы зашли в квартиру. Мы не успели включить свет и даже не успели сбросить обувь. И водолазку Поттер умудрился снять с меня вместе с мантией, а я сдернул с него рубашку с жилеткой, оторвав от нетерпения, кажется, все пуговицы. И мне хотелось больше. Больше, чем всегда! Хотелось показать, как я ждал его, как соскучился! Я предпринял попытку опуститься перед ним на колени, но он вцепился в мою талию: - Драко, ты же никогда… - Гарри, я правда хочу, - я покусывал его в шею и подбородок, шаря руками по всему телу. - Но я так быстро… - И пусть! - кивнул я и опустился вниз. Я закрыл глаза и глубоко вдохнул. Было ощущение, будто впервые! Да все было впервые – и вкус, и запах, и дрожащие пальцы у меня в волосах, и напрягшиеся бедра, и его стоны, и мои… - Драко, пожалуйста… - он отодвинулся. – Пожалуйста… Я сбросил все со стола в коридоре, и сел на него разведя колени. - Но… - Знаешь, как я тебя ждал… - говорить это, глядя в его глаза с расширившимися во всю радужку зрачками, было почему-то очень легко и правильно. – Я всю жизнь тебя ждал, Гарри. Он придвинулся ближе, нежно прихватывая мои губы. Не целуя, дразня. Проводя кончиками пальцев по груди вниз до тазовых косточек, а потом вдоль позвоночника вверх. - Опять запоминаешь, - задохнулся я. - Нет. Вспоминаю. Где у тебя спальня? - Не у меня, а у нас. Пойдем… Он прав – в первый раз лучше на кровати. Это потом будет и в коридоре, и в зале, и даже на кухне, а сейчас… Когда Гарри меня ласкал, целовал, гладил, покусывал, вылизывал, я чувствовал, что плавлюсь, таю, исчезаю в его руках, а еще старался не закрывать глаза. Казалось, оттого, что я смотрю, я возбуждаюсь еще больше. Он провел языком по соску, потом нежно всосал его в рот и едва прикусил, вырывая у меня вскрик, и все так же, посасывая, вскинул на меня глаза: «Нравится?» Я выгнулся и протяжно застонал: «Да-а-а-а!» Он поцеловал мой вздрагивающий живот, потерся носом о паховые волосы и… Я чувствовал его тягуче-медовые прикосновения, видел, как по члену тянулись тонкие ниточки слюны, как алели его губы, обхватывая меня. - Гарри… я не могу больше… И он понял. - Будет немного больно. Ты только расслабься, я очень-очень осторожно, я… - Ты не больно… Ты не можешь больно… Я люблю тебя… - я улыбнулся, притягивая Гарри к себе и целуя вишневые губы. И было не больно. Немного жгло, немного саднило, но смотря ему в глаза, на его напряженно сведенные брови, сжатые в тонкую линию губы, проводя кончиком пальцев по лбу, собирая выступившую испарину, я забывал про любой дискомфорт. Я и дышать-то забывал, судя по тому, как кружилась голова. - Расслабься… Хороший мой, нежный, красивый мой, пожалуйста… - шептал он, входя в меня. И я расслабился. Теперь-то уже всё. Какая там скорлупа? Почему я от него закрывался? Зачем ему-то больно делал… А дальше уже не думалось, потому что от каждого его движения внутри меня проходила горячая волна, которая высекала искры вдоль позвоночника, в животе было ощущение, что раздувается огромный шар. Я чувствовал, как Гарри прижимался горячими губами к шее, ключицам, щиколотке, закинутой ему на плечо, слышал, как он выдыхал: - Я люблю тебя, Драко… ласковый мой, отзывчивый… А потом я только чувствовал, что вот-вот, что еще немного и… Мир взорвался разноцветными осколками под веками, оставляя после себя невероятную легкость и… счастье. Горло саднило, в мышцах была приятная усталость, но главное, на мне лежал он. Я повернул голову, часы показывали без десяти двенадцать. - Гарри, через десять минут Рождество, - я погладил влажные лохматые вихры на затылке Поттера. Своего Поттера. - Угу. Да-да, я сейчас, - глухо проговорил он мне в шею, от чего по телу побежали мурашки. - У меня ёлки нет, - сказал я. - Наколдую, - кивнул он, мазнув лбом по плечу. - И вина нет. - И не надо. - И… - Всё что мне нужно, я сейчас прочно держу в своих руках, - он повозился, обхватывая мои бедра своими. - И ногах. Я рассмеялся. Он поднял голову. - Помнишь, я говорил тебе, что ты очень красивый, когда смеешься? Я почувствовал, что краснею. - Это правда. Тебе ужасно идет улыбка, - Гарри нагнулся и поцеловал меня в уголок рта. Возле Темзы послышались хлопки, а небо разукрасили разноцветные всполохи салюта. - Пошли скорее, Драко! Гарри подскочил с кровати и метнулся к окну. Я накинул плед себе на плечи и подошел к Гарри, обхватывая его, тем самым накрывая, чтобы он не замерз. - Ух ты! Красиво как! Правда? – он обернулся ко мне. Я кивнул. Это, правда, было красиво: распахнутые по-детски восторженные глаза, длиннющие ресницы, губы растянутые в счастливой улыбке и все лицо, освещающееся разными цветами вспыхивающих в небе всполохов. Да, красиво. - Классная у тебя квартира, - Гарри развернулся лицом ко мне. - У нас. Забыл? Он опустил глаза, а у меня внутри все похолодело. Неужели он так же чувствовал себя каждый раз, когда я отворачивался?! - Драко, я… Я разжал руки, отходя на шаг: - Не хотел?! Зря пришел?! Поттер, не молчи! Меня колотила дрожь. - Нет, что ты! Ну, глупый ты у меня какой! Мне просто жутко неудобно на все готовое, - замялся он. - Придурок! Поттер, ты паразит! Меня чуть удар не хватил! – я толкнул его в плечо. - А скажи еще раз, что ты меня любишь, а? – он хитро взглянул на меня, складывая брови домиком и улыбаясь. - Это шантаж, - отмахнулся я, однако снова набрасывая ему на плечи плед, и пытаясь его поцеловать, но Гарри не давался. - Хорошо-хорошо, я люблю тебя, доволен? – я старался не покраснеть. Хотя с его зрением и темнотой в спальне он вряд ли бы мог это рассмотреть. Он провел рукой по щеке, а потом потерся о неё носом. - Ты всегда очень вкусно пахнешь. И по этому я тоже очень скучал. Я вообще очень соскучился по тебе, Драко. - И я соскучился. - Знаешь, мне чуть-чуть страшно, - тихо хмыкнул он. – Боюсь, вот завтра встану, а ты опять колючий и фыркающий, как ёжик. И мне опять до мягкого пуза и мокрого носа через все эти шипы и колючки пробираться. - Ну, ты и сравнил, - фыркнул я. – И нет у меня пуза, Поттер. У меня пресс. - Есть. Розовое и мягкое. И очень ранимое, - Гарри поцеловал меня в плечо. – Не закрывайся от меня, пожалуйста. Ну, в смысле, попробуй не закрываться. Я понимаю, что тебе привыкнуть надо. Я подожду. Только ты постарайся, ладно? - Я люблю тебя, Гарри……
Один плед, один диван, одна бутылка пива на двоих, маленькая мисочка с чипсами, телевизор, мигающий разными каналами и непрекращающийся звон рождественских бубенчиков… А я смотрю на тебя: ты уснул, обхватив меня руками и ногами, прижавшись щекой к моему плечу. Я смотрю и думаю, как же долго я был без тебя. И как же долго я был один. А еще о том, что сейчас скорлупа стала еще прочнее, только не у меня, а вокруг нас с тобой, и она теперь больше похожа на броню или на панцирь. Ты хмуришься во сне, потираясь щекой о моё плечо: - Спи сладко, любимый, - я провожу пальцем между бровей. Нам нужно будет много времени, чтобы научиться жить вместе, нам еще предстоит разговор с моим отцом и твоими друзьями, а так же статьи в газетах и шепот за спиной, сплетни… Да многое ещё будет, но одно я знаю точно: ты - моё счастье и я тебя никому не отдам.