Летопись о бабке Матроне и о шельме нечистой

XX.V.MMXV по XXI.VI.MMXV       Усаживайтесь, хлопцы, поудобнее, и внимайте рассказу... Выдалось мне недавно побывать в тридевятом царстве, что на Светлой стороне мира. Большое то было царство, многолюдное, с величавым названием Аль Тэрэго. События, происходящие в стенах этого царства, я и буду описывать...       Есть в тамошних владениях монастырь, а в нём служит настоятельницей да живёт-поживает благочестивая бабка Матрона. И славится она своей мудростью и железным, как пояс верности, воздержанием.       Как-то раз, солнечным весенним днём, одна девица красная в монастырские угодья вошла. А звали её Барбасявой, или же Барбасявишной. Встретили её приветливо, ласково, но от такой толпы людей засмущалась Барбасявишна и решила не торопить события, а осмотреть для начала окрестности, да с заветами местными ознакомиться.       Не из робкого десятка была Барбасявишна, но весёлым она обладала нравом. Увидела она добрых молодцев-прихожан в храме монастыря и так и расплылася в улыбке. Да и молодцы сладкие речи вести стали...       Как-то пригубила девица вина дивного для храбрости и завела речь чуднУю о забавах да игрищах веселящих. Но услыхала настоятельница Матрона речи эти, оторопела, покраснела, почернела!.. Прочитала она в храме проповедь о том, что секс - греховное дело, рассказывала, что удовольствия на 10 минут, а стыда потом - на всю жизнь!       Отвела она потом Барбасявишну за угол и давай ругать на чём свет стоит!       - Как сестра, - говорила Матрона сварливым голосом, - Мне братьев наших жалко тебе отдавать, ведь испортишь!       Не придала тогда девица этому значения и ой аукнулось ей потом это...       А прихожане-то стояли перед храмом, обсуждали то, что понарассказывала им Барбасявишна и ждали они её возвращения, надеясь, что благочестивая в святой воде её не утопит... А когда пришла она, стали вопросы ей задавать, уточнять, просить научить их забавляться с умом.       - Брат мой, - обращалась вернувшаяся Матрона к прихожанину, - ой не пинди ты, нашёл где учиться. Монастырь не то место, поверь! - сказала она и ушла в свою опочивальню, заправив рясу в трусы.       С той поры зуб заточила настоятельница Матрона на монахиню Барбасяву. Завидовала она ей чёрной завистью, ведь у самой-то никогда ничего из речей девицы красной и не было... Решила она во что бы то ни стало вытравить её с этих земель святых, да и вообще из царства.       Стала благочестивая Матрона следить за Барбасявишной, вынюхивать, слухи по царству собирать. И в один день ненастный как закричит бабка на весь монастырь нечеловеческим голосом, да словами чужеземными!       - И вы мне говорите она мирная??? Вот нах начинать цеплять??? Ебанутая дура она. И можете меня отлучать от церкви ради такого!!! Извините за выражение, но это уже пистец!       Оговорила бабка Матрона девицу Барбасявишну, оклеветала, окаянная, шельмой нечистой выставила.       А монах Товий (вечно появлявшийся из ниоткуда и совавший свой длинный нос везде, где собака хуй не совала) по натуре своей умом особым не отличался и оставалось ему только лыбиться причудливо на речи бабушки Матроны и выкрикивать несуразицу по всем угодьям монастырским. Иногда за Товием можно было наблюдать странности, он начинал балаболить на непонятном языке и пытаться укусить мимо шедших. То ли дурачок он был с рождения, то ли юродивый, но понимала в такие минуты его только сестра Аннушка.

***

      Матрона всегда носила с собой благовония. Любила она ими келью свою перед сном окуривать. Но в этот раз она и сама неведомо чего накурилася... чудиться ей стало неладное, черти везде привиделись да блуд, визги их на языке чужеземном как наяву она слышала! Собрала благочестивая настоятельница попов и стала с ними по монастырским угодьям слоняться дозорами, послеживать за шельмой нечистой Барбасявишной, поглядывать, дабы спалить грешницу.       Пытался бабку Матрону люд вразумить, только не слушала и вразумляться не хотела бабка, злой змий зависти и ревности (да и маразм старческий) закрался в мысли бабки, волосы на главе её седовласой дыбом вставали при виде шельмы нечистой! Пелена затуманила очи Матроны и та в бреду заплутала, да и выбрела из монастырских угодий.       Как поговаривал потом люд, на случку с Холерием, настоятелем мужского монастыря, бабка Матрона подалась. Тайный заговор они устроили, стали думать, как им от шельмы неродивой избавиться...       Тем временем по землям царства светлого Аль Тэрэго уже прошла молва, что покинула бабка монастырские угодья как минимум на двое лунных суток. И устроили в царстве Аль Тэрэго пир по такому случаю, разожгли добры молодцы костёр во дворе монастыря нашего, и как пустился в пляс молодой-горячий дьякон Димитрий!.. И пол ночи выплясывал, не зная устали, девиц-красавиц веселил и речи молвил ласковые. И только старые попы выглядывали из-за углов, не зная как реагировать на веселье безудержное...       ...То ли настолько горяч был Димитрий, то ли костёр так обогрел его, но сбросил он все свои одежды, демонстрируя девицам свой торс оголённый! И веселился честной народ, и пели все песни весёлые, трапезничали и винцом кушанья запивали.       Но недолго длилось веселье, вернулась бабка Матрона через двое лунных суток. Чернее тучи была она. Затаила благочестивая обиду и злобу на Барбасявишну и задумала она недоброе против неё... А следующей ночью, по навету озлобленной бабки, в наш монастырь припёрся сам преподобный Холерий. Был он, как говорилось ранее, настоятелем мужского монастыря по соседству. И да не просто припёрся он, а со своим уставом, да это в чужой-то монастырь! И стал всех прихожан и монахинь кадилом гонять, да выть, что бесы вселилися в них! Но тут увидел Холерий Матрону.       - Ыыы!!       Только и промычал преподобный, глядя на благочестивую бабку Матрону и почёсывая в области паха. Они, конечно, монахи, но до пострижения водилися за ними грешки... Поговаривают в народе, что были они женаты, а значит прелюбодействовали как могли и предавались делам греховным в супружеской их палате.       - Какие люди и в трапезной! - кинулась Матрона навстречу Холерию. - Где ж Вы были раньше! Бог услышал мои молитвы!       Тут выглянула из-за двери обеденной залы только что постриженная в монахи девица. Обомлела она от происходящего и решила вмешаться в дело это не богоугодное. Сделала она замечание преподобному Холерию, а он как взъярится, как взбеленится!..       - А мне всё можно, - кричал преподобный, дроча прямо за обеденным столом, - Красиво это или нет, а можно!       - Ох зря ты с ним споришь, - отчитала Матрона монашку, к-рая попросила Холерия хотя бы отойти в нужник, - Я с ним 9 месяцев спорю и иногда даже согласна!       Кажется настоятельница не те травы в кадило сегодня засунула, когда келью окуривала. Ибо смысл сказанного ею бреда так никто и не понял... А Холерий тем временем продолжал куралесить.       - И это красиво, когда можно, - уверял он, вытирая обкончанную руку о полы рясы.       Но юная монашка не желала терпеть выходки Холерия и продолжала настаивать на своём, за прихожан заступалася она, ибо кадилом их преподобный пиздил!       Не понравилось это Холерию. И предал он деву анафеме, пока никто из священнослужителей храма этого не видел. И пришлося ей одной-одинёшенькой по землям Светлым скитаться.       Тем временем Холерий совсем умом тронулся! Сорвал фотографию главного мецената монастыря этого, обслюнявил её и прицепил себе на лоб, крича во всю глотку, что он Саша!       - Ты не Саша! - молвила сестра Алевтина, что прибежала на его крики. - И нечего им прикрываться.       - Ну да, - ехидно отвечал Холерий, продолжая прикладывать к челу фотоснимок брата его во Христе Александра, - Какая печаль-беда...       - Холерий, - не отступала сестра, - Ты не много на себя берёшь? В свой монастырь топай!       - Ето Саша, вообще-то, - Холерий противно хихикал, - А ето ему и передай!       С этими словами забился преподобный Холерий за купель со святою водою...       Так и бесновался преподобный до самого рассвета. И никто его не мог ни вразумить, ни палкой упиздить. Только к утру в храм на службу пожаловал раб божий Александр, меценат местный. Изгнал он с позором Холерия да и сам так устыдился его выходок, что, извинившись перед всеми, ушёл он из царства Аль Тэрэро.       Потихоньку люд простой стал в храме собираться и пришёл вместе со всеми отец Сергий. Услыхал он о происшествии ночном, перекрестился три раза и не разобравшись велел девице Барбасявишне внести пожертвования на монастырь за ослушания настоятельницы и речи неугодные в сторону Холерия в трапезной ночкой-то этою.       А довольная собой и Холерием бабка Матрона убралася во покои. Осталась Барбасявишна одна в скуке и полном унынии... а на следующий день те, кто знал Барбасявишну, всячески старались поддержать добрым словом и делом, потому что разглядели они тёмные помыслы да козни бабки Матроны. А ещё через день совсем худо стало...       Явился с утра не срамши поп Игнатий, переодетый в монашку. Ублажал он Холерия речами медовыми да и не только... а потом пустился выслуживаться перед Матроной, ноги ей целовал, клятвы верности отвешивал. И, угождая их воле, предал он шельму нечистую анафеме, отлучил от церкви, из царства Аль Тэрэго её выставил!       И ушла она на Тёмную сторону мира, в маленькую деревушку. Поняла она, что не её это - жить в уздах воздержания и повиновения заговорщикам скудоумным!