Игра в прошлое

Как часто эти ночи становятся однообразными: сидишь перед монитором, не моргаешь и думаешь, что вопреки всем ожиданиям жизнь твоя удалась на славу. Пахнет кофе, уже остывшим, но прежним терпко-чёрным, и голову кружат воспоминания, хранящиеся в шершавых покрытиях стен. Почему-то они никогда не впитывают грусть, в мысли лезут только добрые картины, что на лице сияет довольная улыбка. Но иногда хочется разделить это внезапное прошлое с кем-то ещё, хотя часы и пытаются убедить – в офисе ни души, полночь ведь. Есть мысль, что самые отчаянные – и, возможно, не самые нормальные – сотрудники задержались здесь за отчётами. Такие люди, а если быть точнее – человек, и ещё точнее – такая, определённо есть, потому что запах её духов и лёгкие шаги каждый раз сотрясают воздух помещений и тешат интересные надежды в душе. Она просто гуляет по коридорам, вливая в привыкшие ко всему стены негатив, скопленный за день, и никогда не заглядывает в лабораторию. Место встречи – буфет, время встречи – чёрт знает, за временем никто не следит. Просто что-то внутри подталкивает моментально оторваться от стула и идти по заданному маршруту. Губы у неё искусаны почти в кровь, а в глазах есть такое спокойствие, что противоречия в душе не избежать. Она наливает тебе новый кофе, чтобы дать начало диалогу, которого ещё долго не происходит. Вы смотрите каждый в свою чашку, и в голове невообразимо пусто, как никогда. Фыркаешь от недовольства – ещё только обожжённого языка не хватало. А мягкость в её взгляде действует самым сильным обезболивающим, и ты совсем забрасываешь этот глупый инцидент на дальние полки памяти. Так хочется поделиться с ней всем, что ты надумал за сегодняшнюю смену, будто ни с кем не разговаривал последние лет пять. На самом деле, словно всю жизнь не было такой приятной обстановки и обворожительной спутницы. Протягиваешь холодные ладони к её руке и оставляешь невесомые поцелуи на каждом тонком пальчике, мысленно испытывая от сего действия неземное блаженство. Она молчит и по-детски жмурится, чтобы чувства, обострённые до предела, теперь точно не подвели. - А ты помнишь наше первое знакомство? – первый – и очень неожиданный для вас – вопрос за весь вечер будто возвращает обоих в бренные оболочки на грубую поверхность земли. Ты смотришь из-под полуопущенных ресниц, ловя каждый лишний вздох и новый взмах ладоней у лица в надежде на спасение плывущего макияжа. - Конечно, – уголки губ еле заметно поднимаются в милой улыбке. – Была осень, и я пообещала себе, что никогда здесь не буду работать. Видимо, судьба всё решила за меня, – нога на ногу, и она медленно проводит языком по прокусанной губе, смакуя во рту капельки багровой жидкости. - Судьбы нет, – категоричное мотание головы в отрицании её слов. – Просто тогда я сильно пожелал, чтобы хоть на работе ты была рядом со мной. И хотел бросить в Круглова чем-нибудь тяжёлым, когда с его уст сорвалось предположение, что ещё и новый наш патологоанатом – бывший уголовник. Его шутка пусть и утонула в чашке зелёного чая, зато здорово проехалась по моему сознанию. - Что-что, а чувство юмора у товарища майора специфическое. Я бы даже сказала – на любителя, но Галю всё устраивает, – она подмигивает тебе, и все намёки остаются понятыми только между вами. Антонова всегда была чересчур наблюдательна и пугающе проницательна. И никто в офисе не мог бы похвастаться таким архивом «Всё обо всех», даже – вечная сплетница Алла. Здесь, за такое явное преимущество, ты мысленно ставишь любимому патологоанатому ещё один плюсик. - Кстати, о Галине Николаевне, – ты, словно о чём-то вспомнив, встряхиваешь головой и выпрямляешь спину строго перпендикулярно полу под ногами. – Я слышал, как поёт она – это прекрасно, я в восхищении. Но вот твоего пения мне ещё не довелось застать, – хочется взглянуть строго, с укором, но дурацкая улыбка предательски всё портит. - Это камень в мой огород из-за того нового года? – усмехается, по-доброму и привычно мягко. – Я обещала тебе только танец, и лишь по одной причине – ты выглядел чертовски привлекательно, а ещё не отходил в тот вечер от меня ни на шаг. Я была вынуждена, но да ладно, – маленький глоток кофе, потому что в горле сухо. – Я обязательно устрою тебе концерт по заявкам… в следующей жизни, – тонко и так по-настоящему, что не остаётся сомнений – вот она твоя любимая Валя, и с её наигранной холодностью, и с чувством юмора «на любителя». - Ах, поскорее бы эта следующая жизнь, – картинно соединяешь ладони на уровне груди – ради забавы, не более. – Но, знаешь, с нашей работой когда-нибудь я перестану удивляться этому вполне реальному «поскорее». Одни взрывы в лаборатории чего стоят, – взмах рукой в сторону твоей непроветриваемой обители. – После последнего раза думал, что действительно Богу душу отдам, ан нет – похоже, у меня появился личный ангел-хранитель. Да ещё какой… – блаженно выдыхаешь сладость её духов, чтобы набить лёгкие до отказа опять, но гораздо большим. - Этот ангел-хранитель и сам любит влипать в разного рода ситуации. То крылышки намочит, то приклеится к чему-нибудь, то бросится под бандитские пули – сплошные приключения, – флегматично пожимает она плечами, поводя пальцем по тонкой серебристой каёмке чашки. – Так что на чудеса надеяться – надейся, да только и сам поаккуратнее будь. А то вдруг не окажется рядом ни ангела с мокрыми крыльями, ни даже рыцаря в погонах. - И в каске. Строительной, – сводишь брови на переносице, обдумывая сказанное. Она неотрывно следит за твоей реакцией. – Не, на рыцарей тоже надеяться не приходится, они сами любители получить по головам, а потом возмущаться, что подлежат они списанию за истечением срока эксплуатации, – ошпариваешь кружки клокочущей в чайнике водой и выкладываешь из пакета последние конфеты. - Верно, – голова вбок и лукавая усмешка. – Но ведь согласись, что такие рыцари на дороге не валяются и дорогого стоят, – она берёт одну конфету, разворачивает, долго крутит перед глазами – давно себе не позволяла, а сегодня всё же можно – и отправляет в рот. Фантик – комком и ближе к остальным на краю стола. - На счёт дорог я бы поспорил, – облизываешь губы, и шоколад словно ты ел, а не она. – Но чем хорош привлекательный ангел: и раны обработает, и ласковым словом наградит, и в тёплые объятия заключит – всё, что нужно, когда по щекам катятся скупые мужские слёзы боли и отчаяния. А ещё спасёт от одиночества и, если совсем повезёт, зацелует до потери пульса и рваного дыхания. - Правильно замечено – «если повезёт», – она играет, умело играет и намеренно заводит. Приподнимает брови, закусывает губу, накручивает на палец пряди – кажется, кто-то сейчас дождётся. – А если не повезёт, то придётся вечером сидеть с детьми, пока прекрасный ангел заполняет отчёты. Ведь от детей никто не застрахован, – приподнимается со стула, застывая на пороге между буфетом и коридором, оборачивается к тебе всем телом, кокетливо подмигнув, и уже собирается вернуться к работе. - Антонова, ты нарвалась! – вскакиваешь следом за ней с единственным намерением – догнать. И ещё одним – забрать свой законный поцелуй. Догоняешь её в коридоре и припечатываешь к стене, что она не успевает даже выдохнуть, когда твои губы накрывают её губы в требовательном поцелуе. Она не сопротивляется, потому что вся эта игра в «А, помнишь…» стоила того, чтобы сейчас полностью раствориться в ощущениях. Руки у неё тёплые и так приятно перебирают волосы на затылке, что хочется мурлыкать от удовольствия, но ты только крепче прижимаешь податливое тело к себе. Она, довольная собой, утягивает тебя в сторону лаборатории, а ты понимаешь, что эта женщина просто не может в отношении тебя не развлекаться всеми доступными ей средствами. Ну, как ребёнок – честное словно. Хотя, пусть поиграет, ведь тебе это нравится не меньше. Эта игра стоит не только сотни свеч.