***
Когда Эштон застает их целующимися во второй раз, они за сценой на их первом концерте с Hot Chelle Rae. Они оба исчезли из гримерной, и барабанщик идет на их поиски, потому что считает, что они все должны быть вместе перед выходом на сцену. Это самое крупное шоу из всех, что они когда-либо играли, и они должны поддерживать друг друга как группа. Он находит их вместе, уединившихся в темном углу. Несмотря на то, что стоят они очень близко друг к другу, они все же просто разговаривают, поэтому Ирвин шагает прямо к ним. Потом он видит, насколько расстроенным выглядит Люк и останавливается достаточно далеко, чтобы остаться незамеченным. Хеммо говорит что-то, чего не может расслышать Эш, его губы двигаются быстро, пока слова льются из его рта. Он активно жестикулирует, но Майкл водит ладонями по его рукам вверх и вниз, успокаивая. — Ты все сделаешь хорошо. Лучше, чем хорошо. Прекрасно, — говорит Клиффорд, и Эштон способен разобрать его слова, потому что кондиционер выключается, и вдруг их разговор прекрасно слышен. Щеки Люка краснеют, он мотает головой и жмурит глаза, пытаясь не плакать. — Майки, — бубнит он, и старший просто делает шаг вперед и целует его, мягко и почти невинно, успокаивая его нежными прикосновениями губ. Блондин отвечает, пальцами сжимая футболку Майкла, а после отстраняется и утыкается носом в шею Клиффорда, который обнимает его, ладонью водя по волосам и утешая его, словно Люк — запуганное животное. Эштон разворачивается сразу и отправляется обратно в гримерную, молясь всем богам, чтобы двое его не заметили. Он чувствует себя так, словно видел то, чего точно не должен был видеть, и это чувство сильнее, чем в первый раз. Они не были пьяны, и этот поцелуй уж точно не вел ни к чему сексуальному. Это было успокаивающе и утешающе, было чем-то, что должны делать лучшие друзья друг для друга, но почему-то это делало ситуацию еще более интимной, и он сожалел, что стал этому свидетелем, потому что, скорее всего, ребята не захотели бы, чтобы их увидели. Спустя десять минут Люк и Майкл появляются в комнате, и блондин снова в порядке. Немного волнуется, но их всех слегка потрясывает. Ирвин не винит его за то, что он нервничает. Он сам на нервах. Он легко улыбается Клиффорду, потому что Майки такой хороший друг и это очень мило. Они все становятся в круг и кладут руки на плечи друг друга и прыгают, чтобы немного раскачаться перед концертом. Эштон больше об этом не думает.***
Когда Эштон застает их целующимися в третий раз, это первый вечер в их новом доме в Лондоне. Он выкинул из головы первые два раза, потому что сначала был замешан алкоголь, а потом Люк был сильно расстроен, и Эш думал, что Майкл просто вел себя как хороший друг. После третьего раза он начал задумываться, что может ему не стоило недооценивать ситуацию. Он тратит несколько часов в одиночестве своей комнаты, распаковывая вещи и укладывая все на свои места, чтобы все выглядело как настоящая спальня, а не гостиничный номер. Фотографии его мамы, брата и сестры он вешает на стену, что заставляет его немного скучать по дому, но он счастлив быть здесь. У них наконец что-то получается. Это только начало, и Эштон очень хочет увидеть, куда это путешествие их приведет. Он представляет их песни на первых местах чартов, представляет, как они будут играть концерты на стадионах, билеты на которые будут полностью распроданы, он представляет все. Это его мечта, которая становится явью, и часто Эш горит желанием ударить себя в лицо, чтобы понять, что это действительно реальность. После того, как он закончил, он идет в ванную и улыбается, слыша пение Калума с кухни даже через звон кастрюль. Лиз, должно быть, готовит, потому что кудрявый слышит ее смех, пока Худ исполняет отвратительную версию Dead Or Alive, не попадая ни в одну ноту. Ирвин открывает дверь в ванную без задней мысли, ведь там был выключен свет, и дверь не была заперта на замок, так что он решил, что там пусто. Он ошибся. Люк и Майкл отрываются друг от друга, поворачиваясь к Эштону с лицами, полными удивления и страха. Им удалось прекратить то, что они делали, достаточно быстро, так что на этот раз Эш ничего не увидел, но он не мог не понять, что происходило в этой комнате до того, как он вошел. Щеки блондина ярко-красные, а волосы Майкла в ужасном беспорядке, оба тяжело дышат. Ирвин смотрит то на одного, то на другого, чувствуя, как его сердце отбивает дикий ритм, так же как в первый раз, а в животе сворачивается тугой узел. Он понятия не имеет, что делать, что сказать, пока парни перед ним смотрят на него, как олени в свете от фар несущейся на них машины, и тоже молчат, поэтому Эштон просто выходит из ванной, быстро добегая до своей комнаты и закрывая дверь. Хеммо приходит к нему позже, когда все уже в своих кроватях. Он появляется в дверном проеме, смотря на ноги и теребя края своей футболки, и неуверенно спрашивает, может ли он войти. Эштон конечно же кивает, и мальчик закрывает за собой дверь и садится на край кровати, подогнув ноги под себя. Последнее время он становится все выше, но сейчас он выглядит очень маленьким. У Эштона было несколько часов, чтобы обдумать то, что он увидел, но он все равно не знает, что сказать. Он не хочет ничего предполагать — не хочет делать все хуже. — Нам бы следовало… закрыть дверь, — бубнит блондин, и это настолько очевидное заявление, что заставляет Эша захихикать. Люк тоже смеется, и все напряжение вдруг исчезает. — Наверное. — Да, — соглашается Эштон. Младший просто кивает и смотрит на свои колени: - Не, эм. Не говори никому, ладно? — А кому я могу рассказать? — серьезно спрашивает Эштон, но, когда Люк продолжает выглядеть обеспокоенным, он добавляет: — Не расскажу. Обещаю. — Спасибо. — Могу ли я спросить, что происходит? — начинает Эш. Люк не выглядит так, словно хочет об этом говорить. И Ирвин готов поспорить, что прийти сюда не было его идеей. Скорее всего, Майкл отправил его на миссию, чтобы убедиться, что барабанщик будет молчать о том, что увидел. Люк пожимает плечами и уклончиво бормочет: — Просто… ну, знаешь. Он почти признается, что сегодня был не первый раз, когда он застает их вместе, но все же молчит. Люку определенно некомфортно вести этот диалог, да и Эштону не особо, даже если ему очень хочется знать. Иногда сложно понимать, что не все, что делает кто-то из них, — дело остальных участников группы, потому что чаще всего так и есть. — Ты не обязан мне рассказывать, — мягко говорит он, и Люк благодарно кивает. Он мимолетно посылает Эштону улыбку, которая не тронула его глаз, а после он поднимается и уходит, оставляя Ирвина еще более запутанным, чем раньше.***
Теперь он замечает некоторые вещи. Совсем небольшие вещи между Люком и Майклом, на которые не обращал внимания раньше. То, как они смотрят друг на друга, как их взгляд смягчается, а на губах появляются эти любящие улыбки. То, как они всегда находят причину прикоснуться друг к другу, сидят совсем рядом, обнимаются на диване так, как Эштон обнимался с девушками, но никогда с другом. Калум делает почти то же самое, поэтому и Ирвин к ним присоединяется, и теперь они всегда находятся в личном пространстве друг друга —, но Люк и Майкл чаще всего. Больше всего это проявляется у Майкла. Блондин вообще на всех, на любого смотрит так, словно он в них влюблен, но Клиффорд совсем не такой. У Клиффорда есть специальное выражение лица, которое предназначено только для Люка. И когда Эштон впервые это замечает, он не может перестать этого замечать. Однажды Майкл особенно сильно начинает скучать по дому. Он бродит по дому, огрызаясь на каждого, кто попадется на его пути, пока Люк не притягивает его к себе и не толкает на диван. Он залезает на него, оборачивая свои длинные руки вокруг его туловища, и Клиффорд тает в его объятиях и сдается, позволяя Люку держать его в своих руках, пока старшему не станет лучше. Калум делает вид, что ничего не замечает, пока Эштон упорно смотрит на парочку, потому что он решает, что это его право как жителя дома, раз уж эти двое занимаются этим в открытую. Эш видит, как Люк мягко проводит руками по волосам Майкла, как старается улечься на старшем так, чтобы тот был полностью окружен Люком, как письмо в конверте. Он видит, как Майкл, целый день проходивший угрюмым, теперь расслабляется в руках младшего, словно быть в них напоминает ему о доме, по которому они все очень скучают. Находиться рядом с этими двумя часто напоминает начало романтической комедии, когда пара кружится рядом друг с другом, и зрители понимают, что в конце они будут вместе, но сами персонажи еще об этом не знают. Это все где-то между милым и надоедливым. Эштону хочется знать, видит ли Калум то же, что видит он, но не может спросить, ведь обещал Люку держать язык за зубами. Теперь он намного ближе к парням, раз уж они живут вместе. Он чувствует, словно между семьей и друзьями стерлись все границы, и рассказать кому-то секрет — это то, что Эштон сделать не способен. Только не после того, как он дал Люку слово. Обещание значит для Ирвина многое, поэтому он просто наблюдает, удивляется и ждет.***
Когда Эштон застается их целующимися в четвертый раз, он этого не видит. Они в тур-автобусе, едущем по одинокому шоссе. Эштон спал несколько часов, и проснулся только от того, что автобус заехал в выбоину и вытряс из него сон. Он несколько раз моргает в темноте его замкнутого, слишком маленького спального места, как вдруг ему становится жарко и появляется чувство клаустрофобии. Он слышит дыхание Калума и как его нос свистит при каждом выдохе, и это его успокаивает. Напоминает, что его друзья совсем рядом и что все в порядке. А потом он слышит шорох простыней и несколько тихих чмокающих звуков и ничего не понимают на долю секунды, пока его туманное сознание не смогло отличить знакомый звук. Это поцелуи. Это Люк и Майкл, должны быть они, ведь здесь больше никого нет. Эштон слушает их несколько секунд, мягкие вздохи и тихий смешок, который точно принадлежит Майклу, после вытягивая подушку из-под головы и укладывая ее на ухо.***
Когда Эштон застает их целующимися в пятый раз, проходит всего неделя. Они в Лос-Анджелесе, и сейчас поздняя ночь. Он просыпается только потому, что хочет в туалет, а еще пить и вырвать себе горло, которое дико болит после того, как он слишком много кричал на сцене. Он проходит через гостиную по пути на кухню за стаканом воды, когда замечает что-то краем глаза. Что-то шевелится, медленно, в тени. Эштон хмурится и трет глаза, но все равно не может разобрать что-то большее, чем очертания. Скорее всего, это один из парней, но что он делает посреди ночи на диване, да еще и в темноте, понять сонному мозгу Ирвина слишком сложно. Он тянется к выключателю и моргает от внезапной яркости, потом замечая Майкла и Люка, прижавшихся друг к другу. Ноги Люка по обе стороны от бедер Майкла, а его руки крепко сжимают рубашку Клиффорда, руки которого обернуты вокруг широких плеч блондина, пока они обмениваются медленными, простыми поцелуями. Эштон на секунду прикрывает глаза, потому что серьезно? Теперь они просыпаются ночью и тайком занимаются этим? Эш не может не думать о том, как часто это происходит — сколько раз они были вместе за все эти месяцы, когда он не застукивал их. За все то время, что прошло с первого раза, как он их поймал, Ирвин так и не понял, что происходит между этими двумя. Поначалу ему казалось, что ребята просто скучали по дому, им было одиноко, поэтому они находили комфорт друг в друге, потому что это легче, чем встречаться с кем-то, раз уж они всегда в пути. Последнее время он не совсем уверен, что это правда. Ребята в своем маленьком миру, слишком потеряны друг в друге, поэтому они не сразу замечают Эштона, даже если тот включил свет, что определенно должно было привлечь их внимание. Когда они его все же видят, барабанщик приподнимает бровь в немом вопросе. Люк по крайней мере выглядит виноватым, пока Майкл раздражен тем фактом, что их поймали. Будто это вина Эштона. — Добрый вечер, мальчики, — говорит он, изо всех сил стараясь не звучать саркастично, но так этого и не добиваясь. — Сейчас три ночи. — Да, — бубнит Люк, вина плавно переходит в стыд. Он пытается оторваться от Майкла, но тот лишь сильнее оборачивает руки вокруг него и не отпускает младшего парня. Блондин вопрошающе на него смотрит, они разговаривают лишь глазами, и Эштон чувствует себя не в своей тарелке. Потом Хеммингс, извиняясь взглянув на Эштона, снова ложится на Майкла и опускает взгляд. — Тебе что-то нужно? — спрашивает Майкл голосом, в котором звучит вызов старшему — есть ли у того проблемы с тем, что здесь происходит. — Мне…? — со злостью начинает Эштон, но после делает глубокий вдох и бросает эту тему. Он не хочет делать этого сейчас. Никогда, вообще-то. – Нет. Забейте. Не буду мешать. Он оставляет их и продолжает путь на кухню за водой, ради которой он и спускался. Эштон на них не злится. Если они хотят быть обычными трахающимися друзьями, то так тому и быть. Просто его бесит, что все это происходит уже целую вечность, а он даже не имеет права об этом говорить и дать название тому, что делят между собой эти двое. Вот, что заставляет его чувствовать себя некомфортно. Даже больше чем факт, что его согруппники тайно встречаются. Он понимает, почему они скрывают отношения от общественности, но не понимает, почему они не рассказывают ему. Ему интересно, знает ли Калум. Он готов поспорить, что знает. Эта мысль выводит его из себя. Он наполняет стакан теплой водой и отправляется в сторону лестницы, но останавливается и выглядывает из-за угла. Люк и Майкл тихо разговаривают, их лица так близко друг к другу, что Эштон не может разобрать ни слова. Он видит лишь лицо Люка, которое выглядит обеспокоенным. Майкл гладит его щеку большим пальцем, словно напуганного котенка, которого он пытается успокоить, а после снова целует его, мягко и нежно, и Эштон никогда не думал, что парни могут так целоваться. Они выглядят так, словно позируют на обложку валентинки. Это было бы милым, если бы Эш не был настолько запутан тем, что происходит, и стесненным тем, что он не имеет права знать правду. Он снова проходит мимо них, планируя просто подняться обратно к себе в комнату, не обращая на них никакого внимания, но он слышит тихий голос Люка: — Прости, Эш. Эштон останавливается и поворачивается к ним, внимательно на них смотря: — За что? — он искренне заинтересован в ответе. Он хочет знать, за что именно Люк считает нужным просить прощения. Люк сжимает губы и не вдается в подробности. В нем столько всего смешано — на публике он такой громкий и уверенный в себе, владея каждый шоу, что они отыгрывают, но вне сцены он невероятно скромный и постоянно в себе сомневается. Майкл просто смотрит на Люка — он вообще всегда смотрит на Люка, Эштон заметил это давным-давно — и тоже не собирается отвечать. — Вы, ребята, что… встречаетесь? — медленно спрашивает Ирвин. — Наверное? — отвечает Люк вопросом, хотя Эш понятия не имеет, кого именно он спрашивает. — Потому что классно, если вы в отношениях. Просто… мы должны поговорить об этом, вам не кажется? — Мы расскажем, когда наступит время, ладно? — говорит Майкл и наконец поднимает взгляд на Эштона, выглядя сожалеющим о всем раздражении, которое теперь исчезло с его лица. Все это заставляет Эштона чувствовать себя дерьмом, даже если он не совсем понимает, что — если вообще что-нибудь — он сделал не так. Но он просто кивает и оставляет их наедине.***
Он слышит их снова несколько дней спустя. Неотчетливо, через толстые стены, но Эштон слышит. Медленный, ритмичный скрип пружин матраца. Нуждающиеся стоны — определенно от Люка — и низкий шепот Майкла, заглушенные слова, которые Эш не в состоянии разобрать, но все равно понимает их значение. Он закрывает глаза и пытается игнорировать, пытается снова уснуть, но не может, потому что прямо за стеной занимаются сексом, он все еще парень, а это по непонятной причине горячо, даже если это его лучшие друзья. Эштону интересно, влюблены ли они друг в друга — это ли сейчас говорит Майкл, шепчет слова любви и безнадежные обещания вечности прямо в губы Люка, пока втрахивает его в матрац, долго и глубоко. Ему интересно, умоляет ли об этом Люк, может ли он кончить, даже не притронувшись к себе, просто от ощущения члена Майкла внутри него. Ему интересно, прижимаются ли они друг к другу всю ночь после того, как закончат. И Эштону кажется, что эти ребята достаточно романтичны, что ответ на все эти вопросы – да. Ему интересно, лежит ли сейчас Калум и тоже слушает, чувствуя себя также странно, как и Эштон. Он идеально может их представить, и не потому, что ему хочется, а потому, что он хорошо их знает. Если судить по всем тихим звукам, что доносятся от них, это не просто два друга, которые помогают друг другу кончить, потому что они хотят секса, а это легче, чем идти и искать девчонку. Это бы Эштон понял. Он мог бы не понять, но в этом хоть был бы смысл. То, как звучат Майкл и Люк, — это как порно. Не пошлое — романтичное. С легким светом, множеством поцелуев и стонов, которые не звучат, как подделка. Друзья не занимаются тем, что делают Люк и Майкл сейчас — это Эштон знает наверняка.***
— Можно с тобой поговорить? — однажды спрашивает Эштон Калума после того, как целый месяц время от времени он слышал их за стеной. Он наконец-то застает Худа одного, а это редкий момент в их бешеном расписании. Эштон молчит долго, очень долго, потому что каждый раз, как он хочет поговорить о том, что происходит, он вспоминает свое обещание, данное Люку в Лондоне. Мысль о том, что он нарушает его, все еще заставляет его чувствовать себя отвратительным другом, но он не может больше держать это в себе. — Что случилось? — спрашивает Калум, не отрывая взгляда от своего телефона. Эштон садится рядом с ним на диван и теребит пальцы. — Эм… Люк и Майкл. — Что с ними? — Ты знаешь их дольше меня. Еще даже… ну, пока я не был в группе. Кем они… были? Брюнет поднимает взгляд, хмуря брови. Эштон ходит вокруг да около, потому что сам не знает, как сказать то, что у него на уме, так что он совсем не винит Калума за его недоумение. — Ты о чем вообще? Эштон вздыхает и потирает лицо руками, пальцами нажимая на свои закрытые глаза. — Мне кажется, они трахаются, — быстро произносит он. — Ох. Эштон убрал свои руки с лица и уставился на друга: — Oх? Это все, что ты скажешь? Бля, подожди. Ты это знал, да? Ты знал все это время, а я единственный, кто был не в курсе. Именно об этом Эштон и переживал, но всегда отталкивал подобные мысли, потому что он ненавидел саму идею того, что деталей не знал только он. Он и так последним попал в группу; он и так был странным, потому что не ходил в ту же школу, что остальные. Ему кажется, что его легко заменить, ведь у троих такая богатая, длинная история, и Эштон не ее часть. Вообще, единственная причина, по которой он с ними, — им нужен был барабанщик. Но сейчас он в группе, был в течение долгого времени, и работает так же усердно, как и остальные. Нечестно, что он всегда единственный, кто не в теме. — Я не знал, — медленно говорит Калум. – Ну, они никогда мне не говорили, словами. Я просто… я думал, может быть, они могут. — Как долго? — с негодованием спрашивает Эштон. — Я не уверен. — С тех пор, как я вас знаю? Басист пожимает плечами: — Может быть. Они были, ну, врагами. Очень долго. А потом, когда они перестали ими быть… я не знаю, было ощущение, словно смотришь фильм, в котором герои друг в друга влюбляются. Я все ждал, что они мне расскажут, даже немного ревновал, вообще-то, потому что Майкл был моим другом, а потом Люк вдруг стал его вселенной. Но они так ничего и не сказали, а потом мы начали заниматься группой, и, не знаю, это просто были они, так что я смирился. — То, как они друг на друга смотрят иногда. Ну, это же не только я, да? Ты видишь это тоже? — Как такое можно пропустить, — отвечает Худ, и это даже не вопрос. Эштон качает головой, пытаясь понять, как Калум мог просто жить с этим, пока Ирвин чувствует себя некомфортно со всеми этими может быть в их группе. Может, он просто привык развешивать ярлыки. — Я застукивал их целующимися, знаешь. Несколько раз за последние два года. — Что они говорили? Когда ты их ловил? — Ничего, если честно. Они знают, что я их видел, я знаю, что я их видел, и это просто то, что случилось, мы об этом не говорим, — Эштон задумывается об этом на минуту и вдруг осознает: — А потом на какое-то время они сторонятся друг друга. Пытаются избегать контакта из-за меня. Но это никогда не продолжается долго. — Было бы тебе не плевать? Будь они вместе? — Нет, совсем нет… не в этом смысле, — говорит Эш, и это правда. — Тогда в чем проблема? Он не хочет признавать это вслух, потому что знает, что он будет звучать как обиженный ребенок, которого не пригласили на чью-то вечеринку в честь дня рождения. — Просто… последнее время я думал, что это секрет, который вы трое храните от меня. Что они делают это с самой школы, а я этого не знаю. Что они считают, что не могут мне рассказать. Калум мотает головой: — Все совсем не так, бро, клянусь. То есть, да, я догадывался, что это происходит какое-то время. Но они ничего мне не говорили. Они не скрывают от тебя ничего, чего бы они не скрывали от других. — Им не нужно скрываться от нас, — спорит Эштон. — Как считаешь, они думают, что мы разозлимся? Или начнем их осуждать? — Я не знаю. — Разве это тебя не бесит? Знание того, что половина нашей группы друг в друга влюблена, но они боятся нам рассказать, потому что переживают, что мы будем против того, что они геи? Или какие там у них причины. — Мы ничего не знаем наверняка, поэтому я спокоен. — Я ни о чем другом думать не могу, — барабанщик откидывается на подушки. — Я думаю, что Майкл написал The Only Reason о Люке, — говорит Калум спокойно, словно это и не откровение вовсе. Эштон моргает и вспоминает слова песни, что они записали несколько дней назад — думает об эмоциях в голосе Майкла в его куплете, как они все были под огромным впечатлением, потому что это совершенно отличалось от того, что они слышали от Клиффорда ранее: невероятно эмоционально и ранимо. — Твою же мать. В этом есть смысл. Он был немного странным всю неделю, пока ее писал. Может, они поссорились или еще чего. — Может. — И что мы будем делать? — Ничего. Это не наше дело, пока они сами не сделают это нашим делом. Он хочет поспорить, потому что они группа, поэтому это дело каждого – то, что случается с одним из них, случается со всеми. Но он молчит. Начинает придумывать различные сценарии в голове, представляя варианты того, как он может снова застукать этих двоих и заставить их поговорить. Но ни одному из них он никогда не последует, потому что в конце концов Калум прав. Это не секрет Эштона.***
Когда Эштон застает их целующимися в шестой раз, он их не застает. Он видит это, потому что они сами этого захотели. Он и Калум отдыхают у бассейна, уставшие после долгого дня в студии, когда Люк и Майкл к ним присоединяются, держась за руки и выглядя смущенными, но решительными, и Эштон даже моргает несколько раз, чтобы убедиться, не мерещится ли ему чего. — Серьезно? — спрашивает Калум. Люк улыбается, смотря на Майкла, и кивает, стараясь быть храбрым. — Да, серьезно. Простите, что не сказали вам раньше. Эштон протяжно стонет, но он счастлив. Все ощущается так, словно он уже много-много лет был готов видеть эти отношения в открытую. — Блять, наконец-то. Вы, парни, меня убивали. — Прости, — повторяет Люк, звуча, словно он действительно имеет это в виду. — Так мы можем перестать притворяться, что ничего не замечаем? Пожалуйста? — Эшу глубоко плевать, что он буквально умоляет. — Да, — Майкл сжимает ладонь Люка и отпускает ее, чтобы подвинуть два стула. На один садится он, а блондин задумывается на секунду и в итоге садится на колени своего бойфренда. Он оборачивает руки вокруг плеч старшего и прислоняется к нему, вызывая улыбку у Клиффорда, который обнимает младшего за талию. — Мы не собираемся открываться всему миру, но и не хотим скрываться от вас. — Да у вас не особо и получалось, честно вам скажу, — информирует их Калум. — Мы оба знали. — От вас ничего не скрыть, — смеется блондин. — Какого хрена вам понадобилось столько времени? — интересуется Эштон. Он даже не в состоянии представить, как можно ходить вокруг да около друг друга так долго, как это делали Люк и Майкл. Майкл пожимает плечами: — Потому что мы были глупыми. Потратили кучу времени, пытаясь друг друга не любить. — Я всегда тебя любил, — говорит Люк Майклу. В голосе еще немного слышится, как ему неудобно признавать это перед кем-то еще, но он работает над этим. Майкл крепче сжимает Люка в своих руках, пока блондин кладет ладонь на щеку Клиффорда и опускается к его губам, прямо перед Эштоном и Калумом, впервые специально. Когда они отрываются друг от друга, Хеммо мягко улыбается бойфренду, выглядя счастливым. Но больше всего Ирвина удивляет лицо Клиффорда. Тот смотрит на Люка с самыми нелепыми сердечками в глазах. Это почти выбивает весь воздух из легких барабанщика, потому что Майкл, который всегда изо всех сил пытается быть крутым и скрывать свои эмоции, невероятно влюблен в Люка и совершенно этого не стесняется. Эштон думает, что хочет зареветь от счастья, что все это наконец закончилось. — Авв, — воркует он немного преувеличенно, намереваясь смутить их и широко улыбаясь, когда ему удается. Люк краснеет, а Майкл показывает Эштону средний палец, на что старший только смеется.***
Когда Эштон застает их целующимися в седьмой раз, они снимают ебаный twitcam. Теперь они целуются все время, когда они вне поля зрения мира, так что прошло достаточно времени с тех пор, как Эштон застукивал их за этим делом, когда они не должны были этим заниматься. Их трансляция уже совершенно нелепа, как и они сами. Эштон слышал, как еще в начале Майкл назвал блондина «малышом», а потом отвратительнейшим образом прикрыл это, сказав Люку заткнуться, хотя тот ничего и не говорил. Ирвин даже закатил глаза. Ближе к концу, барабанщик вышел из кадра на несколько минут, а когда вернулся, то увидел Хеммингса, подвинувшегося к Майклу, который наклонился вперед, чтобы их губы встретились где-то между ними. Их не видно — почти — за спиной Калума, но Эш видит эту картину во всей красе, и нет никаких шансов на то, что все, кто смотрит, не поймет, что именно делали эти двое, потому что Худ не закрывал их полностью. Когда они друг от друга отрываются, самодовольная ухмылка на лице Клиффорда выдает их с поличным. Эштон берет ноутбук, пытаясь убрать парочку от камеры, и придумывает какую-то стремную отговорку и идет показывать фанатам их кофе-машину, но он готов поспорить, что ущерб уже нанесен. Ему придется наорать на них позже. Сразу после того, как он поиздевается над тем, какие они лапушки вместе. Выражение лица Люка милее, чем должно быть: удивленное и застенчивое, потому что Майкл поцеловал его почти-на-публике и не переживал о том, кто их увидит. — Вы оба самые тупые придурки в истории всех самых тупых придурков, — доверительно сообщает им Эштон в секунду, когда они отключают веб-камеру. Люк хотя бы выглядит так, будто ему стыдно за себя, пока Майкл смеется и выглядит еще более самодовольным, чем прежде. Калум хмурит брови: — Что они сделали? Эштон осознает: брюнет ничего не видел. Они были за ним, пока парень смотрел в свой телефон вместо экрана компьютера. — Они пососались на камеру. Глаза Худа расширились: — Когда? — Только что! Пока мы были в эфире! — Нас не было видно, — заметил Майкл. — Мы были за Калумом. — Вы были почти за Калумом, — поправляет его Эштон. Брови Люка сходятся на переносице, когда он слегка хмурится, Клиффорд лишь пожимает плечами: — Камера не сняла губы на губах. Мы скажем, что притворялись, если кто-то спросит. — Будто это не так по-гейски, — съязвил Калум. — Ну, все собирается стать еще более гейским, поэтому отъебитесь, если вы, конечно, не хотите посмотреть, — Майкл хватает Люка за руку и притягивает его ближе. Блондин приземляется на колени старшего и позволяет ему затянуть себя в поцелуй, глубокий и чувственный, будто они пропускают прелюдию и сразу переходят к главному действию. — Хотя бы дайте нам выйти, — вскрикивает Калум, подскакивая со своего места. Он пихает Эштона, и они выбегают на задний двор, отвлекая свои глаза от увиденного. — Они отвратительные, — жалуется Калум, садясь на кресло. Эштон смотрит на них через окно — руки Майкла на щеках Люка, пока они целуются с закрытыми глазами — и не соглашается: — Я считаю, они милые. Пока не достают свои члены прямо перед нами. Или не позволяют всему миру узнать о них через вебку. Идиоты. — Я это и имел в виду. Они такие милые и вообще. Вот, что отвратительно. Эштон смеется и садится рядом с Калумом: — Им выпал шанс влюбится, а нам выпал шанс дразнить их по этому поводу всю жизнь. Все в выигрыше.