Братская любовь

— Это не смешно, ты слышишь? Крик потонул в черной пустоте. Гавриил знал, где он. Примерно, но знал это место. Сейчас он его не узнавал — все терялось во мраке, и все, что он мог — кружиться, чтобы не получить удара в спину. А чего еще можно было ждать… — Я слышу, и я, вроде бы, не смеялся. Голос тихий и спокойный, почти шепот, сравнимый с дуновением ветра, раздавался отовсюду и ниоткуда. Гавриил снова развернулся, расставив руки, но мог бы и не делать этого — старший брат не выдавал своего местоположения. Собственный голос срывался от досады. — Довольно! Ты добился того, чего хотел! Опозорил меня перед Отцом! Где-то в темноте Михаил все же фыркнул. — Я? Ты сам опозорил себя. Ты и твои младшие братья. Вы не учитесь на ошибках. Он скользнул в сторону, нарочно создав легкое движение воздуха. — Ты помнишь, за что Он изгнал Первенца и тех, кто был с ним? С вами обошлись несравнимо мягче. Гавриил вздрогнул, потупившись. Руки опустились сами собой. Он помнил. Помнил сияние света старшего брата и помнил, как тот его лишился. Помнил ту боль расставания и настоящей утраты. — Ты помнишь. Голос Михаила смягчился, но мрак не рассеялся. — Это хорошо. Плохо то, что вас подвело одно и то же. Гордыня.